– Или кому-то нужной ложной информации, – подсказал я.
Надо сказать, что за последние три дня Егора прокрутили на приборах, словно отправляли в космос. Никаких отклонений не нашли. Но с другой стороны – он там был всего сутки и ничего не ел, не пил...
– Во всяком случае, – сказала Тамара, – я вам не завидую. Завтра они на ученом совете из вас будут делать отбивную.
– И будут правы, – согласилась Калерия. – В конце квартала, когда институт и без того еле сводит концы с концами, наша лаборатория приносит на ученый совет ни много ни мало – параллельную Землю с массой проблем, которая, вполне возможно, представляет явную угрозу всем нам. Они впадут в истерику.
– Значит, чем лучше мы будем готовы...
– Ладно, Гарик, давайте трудиться. Тамарочка, ты не устала?
– Сколько раз нужно говорить одно и то же! Ради науки я готова сутки не спать и не ужинать!
Боже мой, какой красотой наделила природа нашу лаборантку, какой розовой, голубой, зефирной красотой! И не забыла дать ей твердые моральные устои. Покажите мне ее будущего мужа!
– Вот это ответ не девочки, но дамы! – восхитилась Калерия. – Значит, всю ночь, оставшуюся до ученого совета, мы снова просматриваем пленку с этим Егором. И ищем в ней открытия. Желательно мирового значения.
– Я, конечно, все понимаю, – сказала Тамара, – но все-таки зачем?
– Чтобы завтра Мирский или Погорельский не обвинили нас в дешевой мистификации.
Тамара громко и возмущенно фыркнула. Она не любила Мирского, потому что красивому и знаменитому Мирскому некогда было влюбиться в Тамару.
– Включаю? – спросила она.
– Часть первая. Дубль два.
На экране появился Егор. Он был смущен, от этого бледен и нелюбезен. Куртка была доверху застегнута на «молнию».
– Мне сказали, что Калерия Петровна... что я должен все рассказать Калерии Петровне.
– Садитесь, – сказала ему Калерия. – Мы вас слушаем.
Калерия – само очарование: добрый педиатр, который никогда не делает детям уколов, а кормит их сладкими пилюлями.
Егор ерзал на стуле, потом ухватился за подлокотники. У него были большие голубые глаза и выпуклый высокий лоб. Хороший мальчик. Наконец он заговорил:
– Исчезла девушка. Людмила Тихонова. Люся Тихонова. У меня есть ее фотография. Я подозреваю, куда она исчезла, и думаю, что она жива, хотя милиция думает иначе... В общем, все ее похоронили, а я думаю, что Люська жива.
– Почему же вы это скрыли от других? – спросила Калерия.
– Потому что все будут смеяться или решат, что я сошел с ума. Я не думаю, что и вы мне поверите.
– Рассказывайте, – попросила Калерия.
Она кинула короткий взгляд на меня. И хоть мы работали вместе меньше года, я прочел ее взгляд: «Хороший мальчик. Мне хочется ему верить».
Я кивнул.
– Может, кофе хотите? – спросила Тамара, которая держалась на заднем плане, и на звук ее голоса камера метнулась, отыскивая источник голоса.
Егор покачал головой.
– Я лучше сначала расскажу.
– Что же случилось?
– У меня есть знакомая, – начал Егор. – Она моложе меня. Я в этом году кончаю университет, мне двадцать два. А Люсе всего восемнадцать. Я думаю, что девятнадцати еще нет. Но это не играет роли. Мы с ней знакомы шесть лет, после того, как вместе попали в одну историю.
Вдруг Егор замолчал и с недоумением обернулся к Калерии, будто забыл, о чем шла речь.
– Может, вам неинтересно? – спросил он.
Калерия ничего не ответила, но по ее глазам Егор понял, что все сказанное им интересно и важно.
– Давайте успокоимся, сядем поудобнее, – попросила Калерия, – и начнем с самого начала, ничего не пропуская.
– Но с самого начала слишком долго рассказывать.
– Тогда вы начните говорить кратко, не вникая в детали. А когда нам станет интересно, мы попросим вас рассказывать подробнее.
Егор ответил не сразу. Он как бы раздумывал, стоит ли вообще с нами связываться. Но так как иного пути у него не было, пришлось смириться.
– Вы правы, Калерия Петровна, – сказал он наконец. – Только учтите: я буду говорить чистую правду.
– Мы не сомневаемся, – ответила Калерия.
