– По-моему, вы совершенно сошли с ума, – сказала дама. – Почему я, администратор театра, должна помнить адреса бездельников? Обратитесь в отдел кадров. Вот именно! И вообще пришла пора показать документы!
– С удовольствием, – сказал я и вытащил институтское удостоверение. На нем значилось «Институт экспертизы». Попробуй докажи, что в Институте экспертизы не интересуются акустикой.
– Вам дальше по коридору, а потом там будет лестница направо, – сказала дама, с сожалением возвращая мне удостоверение. Она предпочла бы, чтобы я был самозванцем, и тогда она смогла бы отыграться на мне за все неудачно прожитые годы.
Дама удалилась, а Егор сказал:
– Плохо дело. Аркадий ваш, оказывается, и был человек, которого мы искали.
– Может быть, – согласился я.
– А если Тамара провела ночь в его объятиях, – Егору Тамара не нравилась, уж очень откровенно она его игнорировала, – она все ему разболтала. Так что – прости и прощай...
Егор был мрачен. И я понимал его. Ему хотелось выговориться, высказать свои обиды на нас, и я ему не мешал. Мы поднимались по лесенке, и его голос догонял меня:
– Как же можно было посылать сюда глупую телку? – Это был риторический вопрос. – К тому же нимфоманку.
– Пожалуй, ты преувеличиваешь.
Мы вошли в мир закулисья, сам по себе волшебный.
– Я не преувеличиваю. Вы поймите – я же вам рассказал страшную тайну! А вы ничего не поняли. Вы думаете, что это еще одна история про шестиногого теленка. Тут завязаны жизни многих людей. Люськина жизнь, наконец. А вы устами вашей Тамарки излагаете все черт знает кому!
– Мы зайдем в кадры, возьмем его адрес и поговорим. Сегодня же. И ты убедишься, что он уже обо всем забыл.
Ничего из этого не вышло. Мы ничего не отыскали за кулисами, потом прошли в кадры, где сидела молоденькая серьезненькая крольчиха в очках. Мы сказали, что администратор (и тут я ее изобразил – крольчишка чуть не померла со смеху), администраторша сказала, что мы можем взять адрес Аркадия.
– Мы были рады, что он уволился, – пискнула крольчишка, – никакой пользы от него. Одни сигналы. Вы знаете про сигналы?
– А какие?
– Я не записывала и не хранила бумажки. Но были сигналы, что он принимает в служебных комнатах гостей.
Это относилось, в частности, к Тамариному визиту.
– Были сигналы о разговорах и шуме за кулисами – вроде он созывал там целые вечеринки.
Вот это важнее.
– А точнее?
– Точнее не помню.
– А кто донес?
– Молодой человек! – вдруг взъярилась крольчиха – даже показала два верхних резца. – Почему я должна вам докладывать, и я не рассматриваю доносов...
В это время она продолжала перебирать карточки в картотеке. Замерла, замолчала и начала перебирать вновь.
– Странно, – сказала она, – нет его карточки. А там был адрес и телефон. Он где-то под Москвой жил.
Так мы и ушли, потеряв последнюю ниточку, оборвавшуюся по нашей же вине.
Часть III
ЛЮСЯ ТИХОНОВА
Люся как будто спала, но слышала многое из того, что говорили вокруг.
Она понимала, что ее везут в Музыкальный детский театр и оттуда – к императору.
Ей было жалко себя, очень жалко, потому что она уже не вернется домой и никогда... никогда!
Дорога в тот мир была бесконечной, но длина ее была относительной – каждая минута в отдельности была долгой – надо медленно считать до шестидесяти. Но минуты быстро складывались в горку.
Люсю вели, поддерживая под руки. От того, кто шел справа, противно пахло мужскими духами.
Левый мужчина был немыт и болен. Мужчины разговаривали, но Люсе было непонятно о чем. Словно это был близкий вроде польского, но совершенно неразборчивый язык.
Они торопили Люсю, заставляли переставлять ноги, и Люся с неосознанной хитростью поджимала ноги, и им приходилось ее тащить.
Потом они оказались в Музыкальном театре, за кулисами, это она шкурой почувствовала. Надо было позвать Егора, чтобы он помог, ну хотя бы милицию позвал, но языка у Люси не было – ни глаз, ни языка...
На нее пахнуло нутряным холодом тамошнего мира. Он был близок, и никто не хотел помочь ей, всем
