чтобы их увидеть, не надо быть жандармским генералом.
Юсупов, увлекшись, реакции генерала не почувствовал. В его воображении придуманная картина уже наложилась на действительную и вытеснила ее.
– Я вызвал городового, – продолжал князь, – чтобы объяснить ему причину. К тому времени гости разъехались, остался только Пуришкевич. Он и беседовал с городовым. Насколько я понимаю, он сравнил собаку со старцем и вслух пожалел, что убили собаку, а не Распутина. Вот ваш городовой, смущенный этими речами, и перепутал…
Генералу было грустно. Он уже не сомневался в том, что слухи о смерти Распутина в юсуповском дворце полностью подтверждаются неловкой ложью князя.
– Теперь мне все ясно, – сказал генерал. – Не скажете ли вы мне фамилии офицеров, которые были у вас в гостях?
– Поймите меня правильно, – ответил Юсупов. – Дело это пустячное, но может получить огласку в левых газетах. Мои друзья – люди семейные, их репутация может серьезно пострадать.
Генерал поднялся.
– Я доложу градоначальнику о ваших словах, князь, – сказал он. – Надеюсь, что недоразумение будет рассеяно.
– Я и сам хотел бы посетить градоначальника, – сказал Феликс. – И все ему рассказать. Спросите его, когда он сможет меня принять?
Генерал откланялся.
Федор ждал Юсупова в гостиной.
– Ну что? Они подозревают?
– Надеюсь, что я его запутал, – улыбнулся Феликс.
Федор был растерян.
– Я не совсем понимаю тебя, – сказал он. – Я думал, что, совершивши этот подвиг, ты, подобно Бруту, выйдешь к народу и провозгласишь себя убийцей тирана. Почему же ты молчишь и таишься?
– Тиран убит, – ответил Феликс после короткой паузы. – Наше дело сделано. Мы не стремимся к власти… К тому же Пуришкевичу как убийце может грозить опасность…
Зазвонил телефон, и Феликс поспешил к аппарату.
Он не смог объяснить Федору, что в самом деле находится в растерянности куда худшей, чем в момент убийства.
Не только Россия вела себя не так, как они ожидали, – ничего пока не произошло, так же дворники мели снег и шагали запасные роты к вокзалу, а в оперетке давали «Летучую мышь». Но и внутри себя Феликс не ощущал никакой радости, никакого торжества. Словно соблазнил горничную и теперь презираешь себя и ее. И боишься дурной болезни, и боишься, что узнает мать и выпорет тебя, и больше всего боишься любовника горничной, дворника Матвея. Сравнение было нелепым, слишком приземленным, но Юсупов не мог от него отделаться и даже украшал несуществующий адюльтер скоромными деталями.
Прошел буйный бой, охота, погоня, ощущение смерти – ты впервые убивал человека! И пришел тягучий страх. То, к чему Юсупов так стремился день назад, обернулось неожиданно страхом… И даже известно, когда наступил перелом, – когда он избивал мертвого человека дубинкой, когда из тебя, боярина в двадцатом поколении, вылез подлый трусливый мерзавец. И останется с тобой на всю жизнь. Ты уже не сможешь стать спасителем нации – истерика на лестнице останется с тобой навсегда.
Как только полицмейстер ушел, позвонила Головина.
– Что вы сделали с Григорием Ефимовичем? – закричала она, не здороваясь.
– Клянусь вам, я ничего не знаю!
«Ну почему я не сознаюсь сейчас? Через полчаса весь Петроград, весь мир будет знать имя человека, освободившего империю от проклятия».
– Вы клянетесь? – рыдала в трубку Маша Головина.
– Разумеется, клянусь.
– Тогда приезжайте и сами расскажите маман. Она умирает от ужаса.
Юсупов повесил трубку и, заложив руки за спину, принялся бегать по кабинету. Что делать? Скрыться? Уехать в Крым? Или вести линию полной невиновности? Тогда придется ехать к этим глупым курицам.
И поехал.
Его встретили слезами и запахом валерьянки.
Феликс подробно и терпеливо врал, уже сам начиная верить в убитую собаку и глупого городового.
Но государыня не находит себе места! Старец пропал!
Юсупов потребовал помощи куриц во встрече с Александрой Федоровной. Он хочет лично рассказать императрице всю правду.
Маша Головина бросилась к телефону и стала дозваниваться до Царского Села. Ей казалось, что если Феликс ни в чем не виноват, то старец найдется. Загулял где-то, уехал в Сибирь – все может случиться со святым человеком…
– Государыня согласна тебя принять! – радостно объявила она.
Юсупов уже был не рад, что напросился на встречу. Царица может разоблачить его.
И тут, на счастье или несчастье, позвонил телефон – из Царского!
