ее глаза мутнели, будто она старалась прислушаться к внутреннему голосу. Правда, внутренний голос, как вскоре сообразила Ко, находился точно сзади Аалтонен, метрах в десяти, и представлял собой двух силачей князя, которые даже не старались казаться похожими на филателистов.
– Тогда попрошу ваш паспорт, диплом и удостоверение – все документы, которые вы удосужились захватить с собой. – Профессор уже преодолел первую реакцию почтения, и его сварливость взяла верх. – Я хотел бы убедиться в том, что вы – это вы.
– О да, – сказала директриса и, открыв старомодную сумочку, принялась рыться в ней, а Ко поняла, что Аалтонен, не выдав ее в первое мгновение, тем более не выдаст ее сейчас. Может, все же мадам состоит в агентах комиссара?
– Папа, – Ко потянула профессора за рукав. – Это в самом деле наша директриса. Она очень строгая, но мы ее уважаем.
– Помолчи! – приказал профессор и выхватил из пальцев Аалтонен ее галактический паспорт. – Верю, – сказал он, коротко скользнув взглядом по первой странице, и вернул документ. Затем через плечо тоскливо посмотрел на растущую толпу коллекционеров, которые стягивались к окошку, за которым должно было происходить гашение. Профессор беспокоился, что штемпель могут поставить без него. У этого человека отсутствовали критерии того, что хорошо, а что плохо, что важно, а что – пустяк. Он был рабом своей коллекции, и, как назло, она была слишком дорогой, а потому люди становились игрушкой в борьбе за нее.
– Говорите! – приказал профессор. – Кто эта девица?
– Это, – госпожа Аалтонен проглотила слюну. Ее большой кадык неуверенно дернулся. Ко похолодела. А вдруг она не агент Милодара? И через несколько секунд здесь прозвучат выстрелы – силачи расстреляют самозванку. – Это Вероника… – Сказав так, директриса осмелела и повторила уже уверенней: – Вероника!
– Откуда вам известно ее имя? – спросил профессор.
– Мы называем детей… порой по случайным, совсем случайным деталям. Но в случае с Вероникой мы были почти уверены в ее имени.
– Почему? – профессор вцепился в директрису взглядом.
– На шее у девочки был золотой медальон. В нем находилась старая почтовая марка с надписью «Вероника». Мы определили, что так называлась маленькая английская колония в Карибском море, рядом с островом Тринидад. Марка относилась к выпуску 1886 года…
– Красная? Три пенса? – Голос филателиста сорвался.
Он закрыл лицо руками.
Он плакал.
Все вокруг замолчали. Было неловко видеть, как трясутся узкие плечи этого короля почтовых марок.
– Простите… – профессор вытер глаза рукавом, шмыгнул носом и спросил: – А что случилось с этим медальоном?
– О! – воскликнула госпожа Аалтонен. – Вероника бежала из детского дома так быстро, что не оделась и забыла свой медальон.
– Вы привезли его? – догадалась Ко.
– Простите, Ко… Вероника! Я думала, что помогу тебе отыскать твоего отца.
Директриса раскрыла свою сумочку и долго, мучительно долго копалась в ней, пока наконец не извлекла бумажный пакетик. Из него вытащила толстыми пальцами плоский золотой овал на тонкой цепочке.
– Это он! – закричал профессор. Он выхватил медальон из пальцев директрисы и открыл его. Выпавшую марку колонии Вероника он положил на ладонь и не дыша начал ее рассматривать.
Наконец, вспомнив, что он здесь не один, профессор произнес:
– Это очень редкая марка. Ее нельзя подделать, потому что я помню расположение штемпеля. Все эти годы я страдал от того, что она потеряна для моей коллекции. Спасибо вам, мадам, за то, что вы возвратили эту ценность домой…
– Вы имеете в виду марку? – Директриса была потрясена душевной извращенностью профессора. – Марку или дочку?
– С дочкой теперь все ясно, – отмахнулся профессор. – Кстати, это вы забрались в сейф детского дома и достали оттуда секретные генетические карты?
– Да, – упавшим голосом произнесла директриса.
– И много вам за это заплатили?
– Клянусь вам, что ни гроша…
– Неважно. Даже если это так, то, значит, вам заплатили не деньгами, а молчанием. На свете есть только корысть и шантаж.
– Как вам не стыдно…
– А я не лучше вас, госпожа Аалтонен. Но я, по крайней мере, не делаю вида, что люди мне дороже марок. Марка – это совершенное создание природы. Человек – скопище недостатков. Почему я должен любить людей больше, чем марки? Почему?
Госпожа Аалтонен молчала. Она с трудом сдерживала слезы.
– Теперь вы, папа, удовлетворены? – спросила Ко.
– Теперь я удовлетворен, моя доченька, – ответил профессор.
