Пегги закашлялась, а Милодар закончил за нее:
– И это может плохо кончиться для человечества. Кто знает, сколько нужно нам гениальных изобретений и мыслей, а сколько окажутся лишними? А что, если Природа бережет нас от перегрева? А что, если цивилизация лопнет от излишнего знания?
И Милодар произнес эти слова с такой искренней горечью, что все остальные не посмели ничего сказать – все молчали.
– К тому же, – нарушила наконец молчание Пегги, – операция эта длительная, сложная, и опасности, о которых говорит комиссар Милодар, находятся в отдаленном будущем. А Нобелевскую премию нам не дают из-за жалких интриг, которых не чужд и ИнтерГпол.
Все посмотрели на Милодара. Он отмахнулся от обвинения, как от мухи, и миролюбиво попросил Пегги:
– Расскажите нашим гостям, как происходит активизация памяти предков. И какая от этого может быть польза в их поисках.
– Вот именно, – сказало Лицо. – Именно этот вопрос я хотел задать.
– Наш профессионализм заключается в том, – подытожил Милодар, – что мы знаем, какой вопрос, когда и кому задать.
– Тогда и объясните нам, – попросил Второй министр, – зачем нас сюда пригласили.
– И, в частности, зачем было нужно меня топить, – добавила Кора.
Пегги поглядела на Милодара, комиссар кивнул, и девушка повела их в соседнее помещение.
Соседнее помещение оказалось громадным, но низким залом, в котором располагалась аппаратура, в основном скрытая под кожухами и за экранами. Так что снаружи оставались ящики, дисплеи и некоторое число кнопок, не считая солидного прозрачного гроба для Спящей Красавицы, к которому Пегги и подвела гостей.
– Все происходит просто, – сообщила она. – Гененавт всего-навсего ложится в саркофаг.
– Разве нельзя было подобрать нейтральное слово? – спросила Кора, которая заподозрила, что в саркофаг будут класть именно ее, а она не терпела, если ее клали в саркофаг, даже если при этом обзывали гененавтом.
– Не бойтесь, – съязвила Пегги, – принцы не будут приставать к вам с поцелуями.
– Слава богу!
– Девочки, девочки! – остановил их Милодар. – Мы присутствуем при эпохальном эксперименте.
– Это вы присутствуете, а я лежу в саркофаге! – втуне огрызнулась Кора.
– Продолжайте, – произнес Второй министр голосом и тоном Милодара.
– Саркофаг наполняется особым газом…
– Еще чего не хватало! – вырвалось у Коры.
– Если ты будешь шуметь, мы подберем другого агента, – сказал Милодар. – Ты отказываешься от самого счастливого шанса в жизни. Через час ты можешь встретиться со своей бабушкой.
– Больше того! – поддержала Милодара краснокудрая лаборантка. – Вы станете своей бабушкой – ваш мозг сольется с ее мозгом. В этом и есть смысл нашей установки! Следуя в прошлое, вы будете становиться как бы паразитом мозга ваших предков. Ведь они в самом деле живы в вас! Каждый бит информации, который находился в мозгу вашего дедушки, живет и в вашем мозгу. Мы научились будить эту информацию.
– Но почему я тогда не могу без приборов помнить о том, что знал мой дед?
– Да потому, что ваш мозг мгновенно лопнет, не в силах вместить всю ожившую информацию! Неужели вы не понимаете?! – Пегги была возмущена.
– Теперь поняла.
– Ваш мозг защищен от безумия именно забывчивостью. То есть ничто в природе не пропадает, но все забывается, чтобы живые не сходили с ума от памяти и страданий мертвецов.
Оба эпидаврийца захлопали в ладоши – так им понравилась краткая речь Пегги. Девушка зарделась, и щеки ее стали одного цвета с волосами.
– Зайдите после эксперимента ко мне, – сказал Милодар. – Мы подыщем вам место в ИнтерГполе.
– Я не хочу работать в ИнтерГполе и стать полицейской ищейкой, – мягко возразила девица, чем повергла Милодара в шок. – Лучше я получу скромный процент от Нобелевской премии.
Милодар молчал и этим дал возможность Пегги закончить объяснение:
– Мы погружаем вас в физиологический раствор, чтобы полностью отрезать от мира, чтобы ни одно постороннее возмущение к вам не проникло. Это слишком опасно. В полной тишине, в полной оторванности от мира вы сначала войдете в мозг своей матери…
– Или отца?
– Это сложнее, – призналась Пегги. – Как правило, генетическая память женщин передается по женской линии, мужчин – по мужской.
– А если линия обрывается?
– Пока мы не можем помочь… но в будущем добьемся восстановления через боковые линии родственников.
