— Ну посуди сама. Моя поездка тесным образом связана с перемещениями нашего президента.
Гор испытывал особое удовлетворение, играя с Ольгой, как кошка с мышкой. Не требовалось даже особой проницательности, чтобы почувствовать волнение, которое вызвало у нее изменение ситуации.
— Это связано с обещанием, данным мне славным Эрстом. Я иногда подсмеиваюсь над ним, и напрасно, ибо он — лучший из друзей. Было бы глупо с моей стороны упустить подобную возможность.
И он рассказал ей все то, что узнал от Эрста о задуманных Пьером Маларшем эскападах и о том, что телохранитель обещал позволить ему сделать необычный снимок главы государства, в одиночестве наслаждающегося свободой.
— Ты понимаешь, — заключил он, — в моем положении это неслыханная удача.
И чтобы добавить в свою роль еще несколько красочных штрихов, он, как и в разговоре с Эрстом, разыграл карту меланхолии.
— Иногда я так остро ощущаю свою физическую неполноценность! Быть вычеркнутым из списка членов корпорации, где когда-то числился одним из первых. Тебе этого не понять.
— Дорогой!
Она с волнующей непосредственностью обняла его. Он сделал вид, что вытирает выступившие на глазах слезы и, энергично тряхнув головой, отстранил ее.
— Но я, конечно, понимаю, что ты не можешь оставить магазин. Я не такой уж эгоист. Обещаю, что буду думать о тебе каждый день.
Ольга снова прильнула к нему. Казалось, она только что приняла важное решение.
— Послушай, я сделаю невозможное. У меня есть подруга, которая обычно заменяет меня во время отпуска. Я завтра же позвоню ей.
— Ты сделаешь это?
— Ты же сам знаешь, что мне хочется этого еще больше, чем тебе! — воскликнула она, бросаясь к Марсиалю на шею и страстно целуя его. — И потом, я верю в предчувствия. Моя интуиция говорит мне, что я принесу тебе удачу, что я должна быть рядом с тобой, и это поможет тебе сделать поистине сенсационный снимок.
— Я тоже в это верю, — сказал он, возвращая ей поцелуй.
Они дошли до отеля, держась за руки. Теперь настал черед Ольги впасть в задумчивость. Несколько раз она пыталась что-то сказать, но тут же сдерживала себя. После долгих колебаний она, наконец, решилась:
— Дорогой, я уже сказала, когда мы вышли из театра, что хочу кое в чем признаться тебе.
Гор удивленно поднял голову. Поглощенный собственными хитроумными маневрами, он совершенно забыл о сказанных как бы невзначай словах своей подруги.
— Признаться?
— Да, признаться, и это очень серьезно. Я непременно должна все рассказать тебе сегодня. Мне нужно сделать это до того, как мы отправимся в поездку, которая, может быть, еще больше привяжет нас друг к другу. Я не вправе продолжать лгать тебе, пытаться быть той, кем я не являюсь. Я делаю это признание через силу, но иначе нельзя…
Признание? Это никоим образом не устраивало Марсиаля Гора. Какая муха ее укусила? Неужели она вот сейчас возьмет и все испортит? Неужели она, охваченная внезапными и необъяснимыми угрызениями совести, в одну секунду разрушит весь его прекрасный своей простотой план?
— Дело в том, что Пулен — это не настоящая моя фамилия, и я вовсе не дочь провинциалов, как ты полагал до сих пор.
Как-то вечером она рассказала ему историю о родителях, умерших в нищете, вследствие чего она якобы приехала в Париж, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Тогда Гор слушал ее краем уха. Он прекрасно понимал, что все это было чистейшей выдумкой, догадываясь, что Пулен является ее вымышленной фамилией. Он был достаточно умен, чтобы разобраться в характере Ольги и без ее подсказки. Неужели она сейчас во всем признается, и он вдруг окажется перед невыносимой альтернативой донести на нее или стать ее сообщником? Это полностью разрушало его стратегию, которая была ему особенно дорога, поскольку она была совсем простой, и поскольку простоту он всегда считал самой прекрасной добродетелью. Этому нужно было помешать любой ценой.
— Дорогая, твоя фамилия мало что значит для меня, а твое прошлое еще меньше. Я ни о чем тебя не спрашиваю.
— Но я, я хочу, чтобы ты знал о моем происхождении всю правду.
Она настаивала! Раздраженный этим упорством, Марсиаль вновь попытался ее остановить, но Ольга продолжала говорить с той непреклонностью, какой она отличалась в некоторых ситуациях.
— Я этого хочу. На самом деле меня зовут Ольга Жардан. Жардан, это ничего тебе не говорит? Я вижу, ты начинаешь понимать.
Ему не понадобилось слишком напрягать память, чтобы вспомнить эту фамилию, красовавшуюся год назад на первых страницах всех газет.
— Жардан? Ты хочешь сказать, Пьер Жардан, этот…
— Гангстер. Пьер Жардан по кличке Пьеро Буржуа, — глухим голосом произнесла она. — Я его дочь. Мне нужно было тебе в этом признаться, даже если существует риск, что это оттолкнет тебя от меня.
Они подошли к отелю.
Он остановился недалеко от входа и молча посмотрел на Ольгу, освещенную льющимся из бара светом.
Пьер Жардан был гангстером минувшей эпохи. Из любопытства Марсиаль прочитал тогда его историю. Он припомнил, что в печати упоминалось о существовании дочери, а одна газета даже поместила ее детскую фотографию. Теперь он понял, почему лицо Ольги сразу показалось ему знакомым! Во время судебного процесса дочь оказалась одним из немногих аргументов защиты, и адвокат Жардана тщетно пытался его использовать. Отец всегда держал девушку вдали от своей преступной жизни и дал ей хорошее образование.
Сейчас Марсиаль полностью восстановил в памяти историю гангстера. Пьеру Жардану по прозвищу Буржуа в течение долгого времени удавалось ускользнуть от полиции. Совершив немало успешных налетов, он потом в течение нескольких лет вел себя спокойно и жил мирно, как удалившийся от дел буржуа — отсюда и его кличка. Но однажды, движимый тоской по былым подвигам или, возможно, подталкиваемый потребностью в деньгах, он ввязался в свою последнюю авантюру, оказавшуюся для него роковой.
Во время вооруженного ограбления он стрелял в инспектора полиции и смертельно ранил его. На суде по этому поводу вспыхнули довольно бурные дебаты, поскольку Жардан утверждал, что сам он стрелял в воздух, а убийство совершил его сообщник, который убежал с места преступления. Это утверждение старого гангстера не было лишено правдоподобия, но так как убийство полицейского произошло после ряда других подобных преступлений, авторы которых избежали наказания, оно не могло остаться безнаказанным. И Жардан был приговорен к смертной казни.
Его казнили несколько месяцев спустя, после того как была отклонена его просьба о помиловании… Боже мой! Марсиаль Гор вдруг все понял. Прошение гангстера о помиловании было отклонено главой государства! А главой государства был уже Пьер Маларш, только что пришедший тогда к власти. Внезапно фотограф понял побудительные мотивы своей любовницы — ненависть и жажду мести.
Он ощутил нечто, похожее на облегчение. Это были вполне объяснимые и понятные мотивы. В течение последнего времени он испытывал по отношению к своей подруге если не любовь, то искреннее уважение. Он восхищался ее умом, и ему было бы чрезвычайно неприятно узнать, что Ольга руководствовалась всего лишь какими-нибудь жалкими политическими мотивами, как этот болван Вервей. Тогда бы он не испытывал к ней ничего, кроме презрения.
Ему не нужно было заставлять себя, чтобы, прикоснувшись к руке своей любовницы, дать почувствовать ей дружеское участие, которое не может оставить равнодушной ни одну женщину.
— И это все? Это и есть твое серьезное признание?
Это было все. Он вздохнул свободнее. Это было действительно все: она вовсе не собиралась заходить дальше на пути своих признаний. Дело обстояло именно так.
— Я тебе повторяю, и ты должна мне поверить. То, что ты мне рассказала, абсолютно ничего не
