Он оглянулся на короткий миг, и теперь уже улыбались не только его глаза. Его губы казались безумно чувственными и волнующими.
– Сделай это. Ради меня, – прошептали он. И деревья вторили ему, переговариваясь между собой. – Сделай это.
И мы сделали шаг одновременно: я и они, не оставляя мне выбора, потому что Пустота активированного рохсаша уже скручивалась тугими пружинами, обещая забрать не только наши тела, но и души.
Огненная волна соскользнула с моих пальцев, и я перестала быть. Ощущая только непреодолимую ненависть, желание вырвать их из представшей перед моими глазами картины. Увидеть, как их тела пеплом осыпятся на землю.
Языки пламени взметнулись к небу, трепеща, словно крылья раненой птицы, урча и облизываясь от полученного угощения. Сжигая воздух, плавя снег, оголяя землю и оставляя на ней выгоревшие проплешины.
И больше не было ничего, кроме огня, искрящихся щитов Тамираса, активировавшего боевую матрицу Порядка, бушующего Хаоса, ледяные потоки которого продолжали прорываться сквозь ярость кипящего в воздухе золота и нескольких фигур в черных набиру, которые продолжали продвигаться вперед.
– Наташа, – ладонь мужа показалась мне безжизненно холодной, – уходи в портал.
Я не почувствовала, как ему все-таки удалось сломить блокировку артефактов и выстроить переход.
– Там… – Я продолжала переводить взгляд с Закираля на едва различимого в пламени Тамираса.
– Таши, уходи! – Радмир, словно понимая, что я сама не в состоянии сдвинуться с места, швырнул меня в серый туман.
Упасть мне не дали руки мужа. Похоже, мой брат решил проделать с новоявленным ялтаром то же самое, что и со мной: уж слишком взъерошенными они оба выглядели. Но я отметила это машинально, не сводя взгляда со становящейся все прозрачнее дымки. Все еще надеясь, все еще веря…
– Нет, – прошептали мои губы, отказываясь слушаться, подогнулись коленки. – Нет! – Я хотела закричать, но горло сдавило, и из него вырывался только приглушенный стон. – Нет!
Радмир, так и не сменив боевую ипостась, вырвал меня из рук растерявшегося Закираля и грубо встряхнул за плечи.
– Прекрати! – Его взгляд был черен и страшен. Когти вонзились в кожу, даруя сладостное забытье в боли, которая была не столь страшна, как та, что жгла сейчас мою душу. – Он сделал то, что должен был. И не смей унижать его своими слезами. Он был воином, воином и ушел.
И я слышала его слова. И я понимала их смысл. И я помнила их, сказанные там, в моей комнате в Камарише, когда я склонила колени перед лежащим на полу телом единственного существа, ради которого я готова была и умереть. Но разве я думала, что мне доведется услышать их еще раз.
Услышать и… не поверить. Поверить и… надеяться, что откроется дверь, и мама, распространяя в воздухе тонкий аромат духов, опустится рядом со мной и скажет: «Я не позволю ему уйти».
Надеяться и… понимать, что этого не случится.
Он… был… воином.
Глава 9
То выражение в застывших глазах, с которым Айлас смотрел на замершего на пороге Вилдора, я не забуду долго. Как и те мгновения, когда не только решалась судьба слуги, но и я должна была сделать выбор из двух версий одного и того же события.
И я одновременно боялась, что правым окажется Айлас, потому что в этом случае его судьба вновь возвращалась в тот миг, когда он опустился на колено и склонил голову, ожидая решения победителя. И… надеялась, что будет именно так и подтвердятся мои подозрения, что игра моего новоиспеченного жениха значительно сложнее, чем просто желание заполучить меня в жены и пройтись по Лилее.
Я поняла, что все это время не шевелилась, опасаясь неосторожным движением разрушить ту тишину, в которой Вилдор принимал решение. Окинув напряженным взглядом своего бывшего друга, но так и не произнеся ни слова, он вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
Мои ноги подкашивались, когда я сползла с кресла и подошла к Айласу, глаза которого были закрыты, а плечи судорожно вздрагивали. Похоже, от сдерживаемых рыданий.
– Он не убьет тебя, – впервые, находясь на Дариане, я была уверена в том, что говорила.
Но это были не те слова, которые были ему нужны.
– Он больше не позволит мне быть рядом.
В его глазах было отчаяние. Отчаяние, которого я не понимала, но… принимала. Я видела проявление тех чувств, которые мне самой были недоступны. Потому что это хоть и напоминало любовь, но ею не являлось. И единственное слово, которое срывалось с моих губ, когда я видела страдания слуги, было преклонение. Слепое, лишенное смысла, надежды, не объяснимое разумом, но существующее так естественно.
– Моя госпожа позволит мне ее покинуть? – Его голос, как обычно, был спокоен, но… я буквально физически ощущала, насколько ему тяжело.
– Ты хочешь пойти к ялтару? – не знаю отчего, но сама мысль об этом была мне неприятна.
Но я уже решила для себя: если будет надо, я попытаюсь повлиять на решение Вилдора. Уже предполагая, что за свое заступничество мне придется дорого заплатить.
– Ялтар с экселленцем и комманданте второго эшелона. Я могу идти?
Мне оставалось лишь кивнуть, разрешая – Его реплика вернула меня к желанию остаться одной. Но я не предполагала, как долго продлится мое одиночество, единственными спутниками которого будут Сэнар и меч.
Утекали дни, оставшиеся до вторжения, а ни ялтара, ни Айласа я не видела. Мой тер на оба интересующих меня вопроса отвечал лаконично: занят… жив. Повторяя то же самое и на тренировочной площадке. Из чего я делала вывод, что его молчание никоим образом не связано с контролирующими системами. А чтобы гадать о причинах, послуживших основанием для такой краткости… информации не хватало.
На следующий день после нашего разговора забежал Ярангир. Его глаза сияли. На лице, когда он, отослав Сэнара из комнаты, отстегнул лицевой платок, блуждала многозначительная улыбка.
Мой вопрос был закономерен, а вот его ответ…
– Тринадцать талтаров. Из самых непримиримых. В половине из освободившихся талтаратов Вилдор отказал наследникам в клятве верности, приняв ее у алтаров боковых ветвей. А Совет, хоть и понимает, в чем дело, помешать ялтару не может: все в соответствии с Кодексом и правом сильного.
– То есть он использовал меня, чтобы навести порядок в Совете?
У меня были подозрения, что и здесь все не так просто. Особенно после того, как Маргилу упомянул о неприязни старшего сына самого ялтара к младшему, который многим и виделся будущим правителем Дарианы. Но я не думала, что он не только избавится от тех, кто не соответствует его планам, но и сумеет поставить на их место нужных.
Поистине замысел Вилдора, даже по тем крохам информации, которая становилась мне доступной, потрясал. А вот его цель продолжала оставаться скрытой в ворохе тех возможных вариантов, что уже приходили в мою голову. И я нисколько не удивилась бы, узнав, что большинство моих предположений окажутся, в конце концов, верными. Такие, как нынешний ялтар Дарианы, по мелочам не размениваются.
– Даже мой отец не считает, что можно быть в этом уверенным. У меня же все, что делает Вилдор, вызывает восторг.
Несмотря на то что он должен был знать о контроле над моими покоями, в его словах не было лести. То, что произносили его губы, нисколько не противоречило тому, что я видела в его глазах. И это вновь возвращало меня к размышлениям о том, кем же является ялтар Вилдор. Если даже те, кого можно назвать оппозицией (если не пойти еще дальше и не заподозрить их в желании сменить на Дариане власть), искренне восхищались его талантами.
– Ты и про вторжение тоже? – Я опустилась в кресло у окна, из которого открывался вид на ставшее для меня судьбоносным озеро.
