2. Киркпатрику Гесс заявил, что привез с собой мирные предложения. Сущность мирных предложений нам пока неизвестна. (Киркпатрик – бывший советник английского посольства в Берлине.)
14/V-1941 г. № 376».
«Вадимом» являлся резидент в Лондоне Иван Чичаев, «Закоупком» условно обозначался Форин Оффис – английское министерство иностранных дел, а «Зенхеном» – знаменитый Ким Филби – двойной агент, выданный англичанам еще в 1940 году Вальтером Кривицким и с тех пор снабдивший советскую разведку таким количеством дезинформации, которая могла бы привести к катастрофе не одну страну, а целый континент. Все беседы с Гессом, которые англичане считали допросами, а сам Гесс и товарищ Сталин – переговорами, писала на пленку английская разведка, в которой служил Филби, передававший все эти пленки в Москву после некоторой их редакции.
Из дальнейших сообщений Сталин понял следующее: Гесс ни разу словом не упомянул о возможности нападения Германии на Советский Союз, а на прямые вопросы англичан о такой возможности, отвечал отрицательно.
Гесс откровенно предупредил англичан о том, что высадка немцев неминуема, и Англия будет уничтожена еще в этом году, если англичане и не согласятся на мир.
Никакого согласия со стороны англичан не последовало.
Во всяком случае такие сообщения присылал Филби, из которых Сталин сделал вывод:
1. Вторжение в Англию обязательно состоится.
2. У Германии нет планов нападения на СССР.
Он мог в этом не сомневаться, поскольку все беседы с Гессом шли в обстановке сверхсекретности и уж никак не предназначались для его, Сталина, дезинформации.
Это было вполне логично, если бы не одно обстоятельство.
Англичане знали, что Филби работает на Москву и, передавая пленки ему, прекрасно понимали, что Сталин поверит в их подлинность. А потому и строили беседы с Гессом в соответствующем ключе.
Почему?
Да очень просто: и в Берлине, и в Лондоне, и в Вашингтоне не хотели, чтобы следующую партию глобальной борьбы за мировое господство Сталин начал первым. Общими силами уже созданы условия, когда руководитель СССР не верит в подлинную информацию, считая ее дезинформацией, а дезинформацию – считает информацией. Это и есть высочайшее искусство разведки.
15 мая 1941 года, в 7 часов 30 минут утра по московскому времени, со стороны немецкой границы над Белостоком появился трехмоторный немецкий транспортный самолет Ю-52.
Немецкие самолеты последнее время неоднократно нарушали воздушное пространство СССР, ежедневно ведя визуальную разведку и аэрофотосъемку районов концентрации советских войск. Подобные полеты настолько раздражали советское командование, вынужденное действовать по ночам и тратить массу времени на маскировку всех своих мероприятий по развертыванию войск в дневное время суток, что Молотов еще 22 апреля был вынужден направить немцам довольно резкую ноту протеста.
Новый самолет-нарушитель с утра пораньше появившись над Белостоком, продолжал полет вглубь советской территории, держа курс на Минск. Тысячи глаз следили за его полетом с земли, но никаких попыток прервать тот вызывающий полет не предпринималось.
Пролетев над Минском, Ю-52 продолжал полет дальше на восток, направляясь к Смоленску. Стояла прекрасная погода, в голубом небе ярко сияло солнце. Наземные станции ПВО, вместо того, чтобы объявить тревогу и начать наводить на нарушителя перехватчики, связавшись с «юнкерсом», корректировали его курс и высоту полета.
Миновав Смоленск, «юнкерс» взял курс на Москву и около половины двенадцатого утра вошел в зону ПВО столицы СССР. Прекрасно ориентируясь в сложной инфраструктуре окрестностей гигантского города, самолет уверенно пошел на посадку, на полосу известного всей стране Тушинского аэродрома.
Развернувшись в конце полосы, «Юнкерс» заглушил свои двигатели как раз в тот момент, когда к нему подъехал элегантный черный «Форд», сверкая на солнце никелированными фарами и бамперами.
Из автомобиля вышел человек, одетый, несмотря на жару, в двубортный костюм и шляпу, поднялся в самолет по выдвинутому изящному металлическому трапу. Вскоре он появился снова, неся небольшой кожаный портфель. «Форд» немедленно покинул аэродром и в сопровождении черной «эмки» помчался в сторону Москвы. Через два часа, заправившись горючим, «Юнкерс» вылетел с Тушинского аэродрома и, пройдя весь свой путь в обратном направлении, исчез в воздушном пространстве Германии.
«Уважаемый господин Сталин,
Я пишу Вам это письмо в тот момент, когда я окончательно пришел к выводу, что невозможно добиться прочного мира в Европе ни для нас, ни для будущих поколений без окончательного сокрушения Англии и уничтожения ее как государства…
Однако, чем ближе час приближающейся окончательной битвы, тем с большим количеством проблем я сталкиваюсь. В немецкой народной массе непопулярна любая война, а война против Англии особенно, ибо немецкий народ считает англичан братским народом, а войну между нами – трагическим событием. Не скрою, что я думаю так же и уже неоднократно предлагал Англии мир на условиях весьма гуманных, учитывая нынешнее военное положение англичан. Однако оскорбительные ответы на мои мирные предложения и постоянное расширение англичанами географии военных действий с явным стремлением втянуть в эту войну весь мир, убедили меня, что нет другого выхода, кроме вторжения на (Английские) острова и окончательного сокрушения этой страны.
Однако, английская разведка стала ловко использовать в своих целях положение о «народах-братьях», применяя не без успеха этот тезис в своей пропаганде.
Поэтому оппозиция моему решению осуществить вторжение на острова охватила многие слои немецкого общества, включая и отдельных представителей высших уровней государственного и военного руководства. Вам уже, наверное, известно, что один из моих заместителей, господин Гесс, я полагаю – в припадке умопомрачения из-за переутомления, улетел в Лондон, чтобы, насколько мне известно, еще раз побудить англичан к здравому смыслу, хотя бы самим своим невероятным поступком. Судя по имеющейся в моем распоряжении информации, подобные настроения охватили и некоторых генералов моей армии, особенно
