взаимодействие. Для начала было решено захватить угольщик на линии мыс Доброй Надежды — Буэнос– Айрес, чтобы добыть запас угля для «Дюкьезы». Оба были согласны, что следует довести это ценное судно с не менее ценным грузом до какого–нибудь германского порта. Но в этом им не повезло. Ни одного угольщика так и не удалось обнаружить.
Последний день года выдался просто удивительным. На небе цвета кобальта не было ни облачка. Океан, известный своими ужасными штормами, лежал тихий и плоский, как пруд. Даже зыбь прекратилась. Старые, опытные капитаны торгового флота, много раз ходившие вокруг света, с нескрываемым изумлением смотрели на это чудо природы. Даже им не приходилось видеть такого штилевого океана.
К полудню под вертикальными лучами солнца собравшиеся корабли стали напоминать модели, выставленные на кусок синего полотна. Неосвещаемые солнцем громады кораблей резко контрастировали с сияющим голубым морем. На «Шеере» все полыхало жаром, по палубе уже невозможно было пройти босиком, а старший офицер Грубер поймал двух матросов, пытавшихся приготовить яичницу прямо на броне башни.
Вечером экипаж «Шеера» был построен на верхней палубе. Кранке обратился к своим подчиненным с краткой речью, в которой перечислил все их достижения за последние два месяца уходящего года, поблагодарил всех за службу и подчеркнул, что ожидает от них такого же поведения в будущем. Затем командир корабля зачитал экипажу поздравления с Новым Годом, полученные из Берлина от Главкома Немецкого флота. Затем оркестр заиграл знакомую всем мелодию Возрождения флота.
Темнело. Огненный шар висел теперь низко над горизонтом, и небо стало принимать пурпурно– золотые оттенки, а море стало выглядеть, как чаша расплавленного золота.
С заходом солнца последовала команда: «На молитву! Снять головные уборы!» Экипаж запел лютеранскую молитву. Молились за родных и близких, молились за свою страну, за возвращение на родину и, конечно, за победу. Пурпурное небо стояло над кораблем куполом волшебного собора. После смиренной паузы экипаж трижды прокричал «Ура!», приветствуя Новый год и отвечая на поздравление командира. Стояла мягкая, темная, безлунная ночь.
В полночь на корабле ударили склянки: восемь ударов в честь уходящего года, восемь ударов в честь наступившего нового, 1941 года. Утром, в качестве новогоднего сюрприза, на «Тор» был направлен корабельный оркестр с «Шеера» для развлечения экипажа вспомогательного крейсера.
На «Шеере» капитан первого ранга Кранке получил сообщение из Главного Морского штаба в Берлине о танкере «Сторштад», который был направлен 5 декабря из южной части Индийского океана в «Андалузию» вспомогательным крейсером «Пингвин».
«Ожидайте прибытие в «Андалузию» призового танкера «Сторштад» в первых числах января — ориентировочно 2–го или 3–го,— говорилось в радиограмме. — «Сторштад» передаст топливо на «Нордмарк», заберет у вас копии боевых журналов и письма экипажа. Последние данные говорят о том, что «Пингвин» перешел в Атлантику. «София Цезарь» (кодовое обозначение «Шеера») должна быть готова к совместным операциям с «Пингвином» против норвежского китобойного флота».
В момент получения этой радиограммы ни Кранке, ни штаб в Берлине не знали, что одинокий волк Эрнст–Феликс Крюдер, командовавший «Пингвином», имел собственный план захвата всего норвежского китобойного флота без единого выстрела, используя элемент внезапности. Этот план был разработан Крюдером и его офицерами на основании перехваченных радиопереговоров между норвежской китобойной базой «Оле Веггер» и китобоями, разбросанными по всей Антарктике. Более того, Крюдер решил осуществить эту операцию самостоятельно, без помощи «большого брата» — «Адмирала Шеера».
«Сторштад» запаздывал. 4 января танкер еще не появился, и Кранке стал беспокоиться: не захвачено ли судно англичанами?
«Шеер» поднялся на север по пятнадцатому градусу западной долготы, надеясь встретить танкер. На рассвете следующего дня сигнальщики заметили дымок над горизонтом. Это был «Сторштад».
Юный офицер поднялся на борт «Шеера» и доложил Кранке на мостике:
— Призовой танкер «Сторштад» прибыл в ваше распоряжение, господин капитан первого ранга. Доложил лейтенант Ханефельд.
— Рад это слышать, дорогой Ханефельд,— приветствовал юношу Кранке. — Как прошел поход? Были ли какие–нибудь ЧП?
— Ничего особенного не случалось,— ответил лейтенант. — Только на «ревущих сороковых» нам слегка досталось. Судно трещало по швам. Потому мы и опоздали. Собственно, и докладывать не о чем. Все пленные на борту и ведут себя спокойно.
— Хорошо,— сказал Кранке.— Я могу что–нибудь для вас сделать?
— Да, господин капитан первого ранга,— смутился молодой офицер.— Нам очень нужно продовольствие. Особенно хотелось бы настоящей картошки. Мы почти месяц сидели на сушеных овощах.
— Это легко сделать, Ханефельд,— улыбнулся Кранке.— Вы получите картошку и много чего еще. Как вы относитесь к яйцам и мясу? Скажем, если я вам дам пятьдесят тысяч яиц и несколько тонн мяса?
Лейтенант Ханефельд решил, что с ним шутят и недоверчиво улыбнулся, как улыбаются люди, когда их разыгрывают. Конечно, глупо просить картошку в Южной Атлантике у командира корабля, который уже два месяца не был в порту.
Кранке понял, о чем думает юноша.
— Я говорю совершенно серьезно,— подтвердил свои слова Кранке.— Посмотрите — вон стоит судно с желтыми надстройками. Это «Дюкьеза». Она набита продуктами. Там выполучите все, что пожелаете. За счет мистера Черчилля. Еще есть проблемы?
— Никак нет, господин капитан первого ранга!
Кранке только сейчас обратил внимание, насколько худ лейтенант. Темные круги под глазами, бескровные, впалые щеки, болтающийся на худом теле китель.
— Вы выглядите очень уставшим, Ханефельд,— заметил Кранке.— Просто измученным.
— Немного устал,— согласился лейтенант.— Почти месяц не сходил с мостика. Но все в порядке, господин капитан первого ранга.
— Я пошлю офицера и рабочую партию, чтобы заменить вас, пока будет передача топлива,— распорядился Кранке.— А вы оставайтесь у нас, поешьте как следует, отоспитесь. Вам еще понадобятся силы на долгом пути до дома.
— Большое спасибо, господин капитан первого ранга,— в полной растерянности пробормотал Ханефельд.
Он явно не ожидал такого участия от командира тяжелого крейсера, который представлялся ему холодным и равнодушным педантом, меньше всего думающим о своих подчиненных.
— Тогда — все,— подвел итог Кранке.— Можете идти, Ханефельд.
Командир «Шеера» тепло пожал руку лейтенанту и приказал рассыльному отвести Ханефельда в кают–компанию, где молодой офицер наконец–то мог поесть настоящей картошки.
Во второй половине дня, когда с «Шеера» спускали шлюпки, чтобы отправиться на «Дюкьезу» за продовольствием, внезапно зазвучали сигналы боевой тревоги, и люди разбежались по своим местам. На горизонте были обнаружены верхушки чьих–то мачт.
Германские корабли стали расходиться в разные стороны. «Нордмарк» вел на буксире «Дюкьезу», у которой кончился уголь. Катер с «Шеера», который уже некогда было поднимать на борт, волочился на буксире за «Дюкьезой», как собака на поводке.
«Шеер», мгновенно приведенный в боеготовное состояние, набирая ход, пошел навстречу появившимся мачтам. Настороженные глаза сигнальщиков впились в горизонт. В дрожащей дымке тропического дня силуэт неожиданно появившегося корабля напоминал небольшой авианосец. Корабли шли теперь сходящимися курсами.
— Этого не может быть,— отреагировал старший артиллерист капитан второго ранга Шуман, услышав предположение, что это авианосец.— Впереди авианосца всегда идет охранение.
— Возможно, охранению пришлось уйти для выполнения какого–нибудь важного задания, и он остался один,— возразили ему.
— Посмотрим,— пожал плечами Шуман, поднимая бинокль.— Будем надеяться, что это так.
Однако вскоре дискуссия закончилась, поскольку выяснилось, что это «Тор», ушедший накануне,
