Она похвалила себя за выдержку. Продолжая смотреться в витрину, она заставил себя трезво проанализировать, какими причинами можно объяснить прогулку Хью с Донной. Возможно, каким-то образом Донна догадалась о тех чувствах, которые пробудил в Рэйчел Хью? Движимая неистребимой потребностью к лидерству, ведомая скрытым желанием самоутверждения нереализованной в своей чувственности женщины, она стремилась завладеть теми мужчинами, кто хоть каким-то образом оказывал знаки внимания Рэйчел. Классическое противостояние красавицы-мачехи и расцветающей, но не знающей еще своей силы падчерицы налицо. Рэйчел улыбнулась своему открытию. Что ж, она смогла обойтись без психоаналитика, чтобы выявить скрытые пружины, побуждающие Донну искать возможности к самоутверждению. Теперь она знает ее слабое место и готова к открытой борьбе. Хью заслуживает того, чтобы за него побороться.
Немного поплутав по кварталу, Рэйчел заметила парочку в уличном кафе. Они сидели за столиком, перед Донной стоял бокал мартини, Хью довольствовался стаканом апельсинового сока.
Когда Рэйчел подошла поближе, то услышала слова Донны:
— Мне хотелось бы взять несколько уроков силовой борьбы. У вас хорошие рекомендации. Нет-нет, не говорите, что не работаете с женщинами. Я слышала от вас это не один раз. Для меня вы должны сделать исключение. — Она положила свою изящную ладонь поверх его большой и крепкой кисти, слегка поиграла ухоженными пальчиками с модным маникюром.
Рэйчел заметила, как на лице Хью появилось выражение пренебрежительной снисходительности.
«Если Кирка ей легко было затащить в постель, Хью вряд ли способен упасть на лопатки от ее приемов неприкрытого кокетства», — подумала она.
Рэйчел зашла за спину Хью и, положив руку ему на плечо, заметила, как кокетливое выражение соскользнуло с лица Донны.
— О, Рэйчел, — сказал Хью, оглядываясь. — Как хорошо, что ты выбрала время сегодня… Донна сказала, что ты не можешь… что ты расстроена… Ты… о, ты прекрасно выглядишь.
Он пристально смотрел ей в лицо, будто хотел увидеть следы переживаний. Наверняка Донна наплела ему, что ее падчерица убивается по своему неудавшемуся браку, опечалена расставанием с Кирком. Рэйчел улыбнулась, чтобы продемонстрировать свое хорошее самочувствие.
— Донна, ты прошлась по магазинам? С обновкой тебя, — сказала она, кивнув на пакет с надписью «Диор». — Что на этот раз? Платье? Шарфик? Туфли? Довольна своими покупками?
Донна просто чуть дернула подбородком. Это могло означать что угодно: от приветствия до подтверждения, что покупки были удачными. Она с трудом скрывала свое раздражение. И кому бы понравилось, когда тебя уличают во лжи? А Донна явно солгала, чтобы добиться свидания с Хью.
— У меня сегодня чудесное настроение, — сказала Рэйчел, присаживаясь к ним за столик. — Ты знаешь, Хью, мы с Кирком решили расстаться. Он не готов к браку, да и я, если быть откровенной, отнюдь не была увлечена им. Отец, конечно, огорчен, но… — Она вздохнула. — Я столько выложила ему аргументов, что устала. Не хочу больше ни оправдываться, ни что-либо объяснять. Лучше посмотрите, что у меня с собой. — Она раскрыла сумочку и достала журнал. — Страница двадцать один. Хью, я не знала, что ты нуждаешься в рекламе.
Он взял из ее рук глянцевый журнал, раскрыл на указанной странице. Те несколько мгновений, что он рассматривал разворот, выражение любопытства на его лице сменилось удивлением, а затем и досадой.
— Какая ерунда. Зачем все это?
Донна перехватила из его рук журнал, углубилась в изучение текста, с дотошностью рассматривая каждую фотографию.
— Хью, ты попал в поле зрения светской хроники. Тебя, как я вижу, это не радует. Или ты досадуешь, что в рейтинге самых видных женихов Вашингтона у тебя лишь почетное двадцать третье место?
— Когда я сталкиваюсь с подобной чушью, мне хочется постричься в монахи.
Донна заметила удивленное выражение на лице Рэйчел и расхохоталась. Хью ответил смешком.
— С монашеством я все же переборщил. Но когда какой-то сомнительный тип с фотокамерой врывается в мою частную жизнь, хочется бросить всю эту суету и удрать куда-нибудь подальше.
— Скрыться от чужих глаз. О. это мне близко, — томно вздохнула Донна, стараясь намекнуть на нечто общее между ними. — Мне тоже иногда хочется выбираться в такие места, где можно было бы сохранять инкогнито, где можно рассчитывать, что никто не помешает, не испортит настроения…
Рэйчел поняла ее намек, но не стала реагировать.
— Я люблю гулять в этом районе. Когда я была маленькой, отец не раз меня брал с собой на прогулки. Джорджтаун был его излюбленным местом, — сказала она. — Мы ели мороженое, он покупал мне воздушные шары, сладкую вату на палочке. Для меня это место — как символ праздника.
— Соглашусь, здесь неплохо, — сказала Донна, поднося бокал с мартини к тщательно накрашенным губам. — Это место очень удобное для покупок.
— Когда-то отец в одном из местных магазинчиков купил вот это. — Рэйчел вытянула руку. На ее пальце сверкнул изумруд.
— Хм… У тебя есть многое чего и получше. Изумруд в золоте — это вообще не твой стиль, — заметила Донна, стараясь уязвить падчерицу, но, взглянув на Хью, была еще более раздосадована.
Он смотрел Рэйчел в глаза, и между этими двоими было нечто особенное, будто они были единственными хранителями какой-то важной тайны.
— Рэйчел, заказать тебе что-нибудь выпить? — спросила Донна обиженным, как у ребенка, голосом. Ей явно было не по себе, она не привыкла, чтобы ею пренебрегали.
— Я только что перекусила, — ответила Рэйчел. — Впрочем, от кофе не откажусь. Капучино, пожалуйста.
— Чашку капучино и двойной виски, — сказала Донна официанту таким громким голосом, что мужчина за соседним столиком оторвал глаза от газеты. Он задержал на ее лице взгляд, Донна ответила ему сдержанной улыбкой. Его внимание придало ей уверенности. — Как много в жизни случайностей, — заговорила она, поигрывая пустым бокалом от мартини. — Подчас жизнь кажется такой предсказуемой, такой однообразной, как длинное, гладкое, без единого изъяна скоростное шоссе. Едешь спокойно по такой дороге, и кажется, что ничего плохо с тобой не может случиться. И только ты расслабишься, как — раз, и какой-нибудь лихач вылетает прямо перед тобой. Не успеешь среагировать и…
Еле заметное движение ее пальцев, и бокал, опрокинувшись, исчез под столом. Некоторое время Донна молчала, будто удивляясь, что не слышит звук разбивающегося стекла, затем скосила глаза на пол. Бокал, притулившись к ножке стола, лежал на боку цел и невредим. Она подняла глаза и, встретив недоуменный взгляд Рэйчел, усмехнулась и продолжила свои рассуждения об играх случая. Донна явно опьянела, и ее понесло.
— Одна мысль недавно пришла мне в голову. Любому из смертных приходится быть игрушкой в руках случая. Кажется, все спланируешь, рассчитаешь каждую мелочь, продумаешь каждую деталь. Но тут вмешивается его величество случай, и все летит в тартарары, — говорила она, все более увлекаясь. — Вот если бы твой отец, Рэйчел, десять лет назад не надел на корпоративную вечеринку дурацкий галстук в черно-желтую полоску, я вряд ли обратила бы на него внимание. А тут вижу — красивый, видный, по разговору вполне здравомыслящий мужчина, тогда откуда у него эта чудовищная тряпка на шее? Разве может этот красавец сам догадаться повязать на шею подобную гадость? Все дело в женщине, решила я. Извини, Рэйчел, но твоя мать не обладала ни умом, ни вкусом.
— Прекрати! — вспыхнула Рэйчел.
— Я права, и ты это знаешь. Твой отец достоин был лучшей спутницы, поэтому он выбрал меня.
— По крайней мере, мама была верна своему мужу.
— Боже, какая скука! Ты думаешь, это нужно мужчине? Мужчины не нуждаются в святости женщины, ибо сами склонны к греху. Когда-то я тоже считала, как это мерзко, ужасно, когда мужчина, полагая, что влюблен в девчонку, говорит то же самое, что и любой другой до нее. А ведь такое поведение вполне нормально для человеческой природы.
— Я совсем так не считаю, — вмешался в разговор Хью. — Люди по-настоящему верны лишь тем чувствам, которые по-настоящему испытывают. Искренность и верность — те ценности, которые никогда не подвергаются инфляции.
