Она сделала шаг к нему, однако Хью тут же отшатнулся и даже отгородился от нее вытянутой рукой.
— Что такое?! Нет-нет…
— Да-да, — широко улыбаясь, сказала она и, схватив его руку, сделала выпад, прижала его к стене и поцеловала.
Его губы оказались жесткими и непослушными. Что ж, она не будет спешить. Грациозно выгибая спину и покачивая бедрами, Донна стала сгибать колени и медленно опускаться на корточки. При этом она играла пальцами, привлекая его внимание к своей груди. Хью, как под гипнозом, не мог двинуться с места. Его глаза были распахнуты до предела, рот приоткрыт, и из его груди рвалось прерывистое дыхание. «Что же с тобой будет, красавчик, когда я начну играть с тобой по-настоящему?» — думала она, протягивая к нему руку. Донна расстегнула верхнюю пуговицу на его брюках и уже взялась за язычок молнии, как он схватил ее за запястье и оттолкнул от себя. Она шлепнулась на ягодицы, повалилась на бок, больно ударившись локтем.
— Ты с ума сошел? Мне больно!
Выглядела она нелепо, и это было более всего обидно. Донна чуть не плакала.
— Помоги же мне, что стоишь, как истукан, — проворчала она раздраженно.
Обхватив ее за талию, Хью попытался поставить ее на ноги, но она, сцепив в замок руки, повисла на его шее, поджав ноги. Ему ничего не оставалось, как подхватить ее на руки. Когда он попытался посадить ее на диван, она так и не разжала рук, и он повалился на нее. Она расхохоталась.
— Ну же, ну, возьми меня! — закричала она, чувствуя, как он пытается высвободиться из ее цепких рук.
— Да прекрати ты наконец.
Она видела его раскрасневшееся лицо прямо перед собой, его жаркое дыхание обжигало ее щеку. Она хотела убедить себя, что он возбужден ее близостью, но боялась посмотреть в его глаза, и Донна стала извиваться под ним, надеясь распалить его еще больше. Хью обязан овладеть ею, иначе просто не может быть. Неужели он откажется от столь соблазнительного тела?..
Донна взглянула ему в лицо и от неожиданности разжала руки: на нем застыла брезгливая гримаса. Хью тут же встал и растерянно стал озираться по сторонам.
— Я не позволю с собой так обращаться! — гневно воскликнула Донна.
Она уже сидела на диване, крепко сжав в коленях ноги. Ей было досадно, больно, ее раздирало отвращение к самой себе и в то же время жалость. До чего она докатилась, что какой-то паршивец позволил оскорбить ее своим отказом! Она была в растерянности: что делать, как поступить, чтобы избежать дальнейшего унижения? Она зло кусала губы, не зная, что сказать, как поступить.
Хью исчез в ванной. Через некоторое время он вышел с одеждой Донны в руках.
— Миссис Макгнот, будет лучше, если вы оденетесь — сказал он, отбрасывая ее своей вежливостью на недосягаемое расстояние.
Донна подняла голову. Слезы застыли в ее глазах.
Он приблизился и осторожно положил ее одежду рядом с ней. Дрожащими руками она взяла блузку.
Какое унижение! Что ж ей теперь делать? Неужели ей придется смириться с поражением?..
— Что я сделала не так? Почему, ну почему ты так со мной поступил? Растоптал… Унизил…
Она дрожала. Казалось, тела у нее нет — одни оголенные нервы: у Донны возникло впечатление, будто она стоит на краю пропасти, и сделай он хоть малейшее движение, выкажи пренебрежение — и она полетит вниз.
— Я сожалею, что так получилось.
Хью смотрел на нее с презрением. Ее мучило ощущение, что ее предали. Глядя ему в глаза, она вдруг поймала себя на мысли: лучше бы она вообще не заметила его, прошла мимо, когда Хью обнимался с Рэйчел. Или, коль скоро сделанного не исправишь, надо покончить с этим раз и навсегда. У нее возникло отвратительное желание выпрыгнуть из окна. После прыжка с двадцать второго этажа что от нее останется? Она поежилась. Потом ей пришла спасительная мысль отомстить Хью. Она убедит всех, что он — импотент, извращенец, не способный к нормальным сексуальным отношениям. Скорее всего, это соответствует истине. Иначе как объяснить, что он отказался от нее?
— Я хочу знать почему… — выдавила она.
— Я пойду, — сказал он. — Я не хотел, чтобы так получилось.
— Это из-за Рэйчел?
Он задумчиво покачал головой.
— Чем она лучше меня? Скажи, чем? Я понимаю, она молодая. А вы все падки на свежачок. Но и я не старушка. Может, Рэйчел и моложе меня, но то не достоинство — недостаток. Она наивная, глупая, вздорная… У нее жуткая наследственность. Она… она… Ты знаешь, что ее мать была певичкой в каком-то ресторанчике и спала со всеми подряд? Потом она вынудила Фрэнка жениться на ней только потому, что залетела. А он был настолько благороден, что женился на ней. Но когда Фрэнк ее поставил на место, она начала его шантажировать, что, мол, если он уйдет из семьи, покончит с собой.
— Мне известно, что Рэйчел рано осталась без матери.
— Ее мать наглоталась таблеток, и ей было совершенно наплевать, что станет с ее дочерью. Вот и пришлось Фрэнку взять дочь к себе. Он выполнил свой отцовский долг и ни разу не спросил, каково мне… Как будто если у меня нет своего ребенка, я должна полюбить кого-то чужого. Я вынуждена была каждый день из года в год строить из себя заботливую мамочку. И что я получила от Рэйчел взамен? Ни благодарности, ни уважения. Я с ней разговариваю, а она — трям-трям-трям по клавишам. Я ей говорю: будь добра, прекрати свои гаммы и пассажи. А она все стучит и стучит по клавишам. Будто я пустое место. — Она на секунду прервала свою тираду, будто хотела глотнуть воздуха перед последним рывком. — Ну да, я не сдержалась, хлопнула крышкой рояля. Но я не думала, что она не успеет убрать руки. Она сама виновата, что довела меня до такого состояния. Я всего лишь сломала ей палец, а она отравила мне всю жизнь…
— Мистер Макгнот знает причину, отчего Рэйчел отказалась от профессиональной карьеры исполнительницы? — еле сдерживая гнев, спросил Хью. С каждой минутой, что он находился в компании Донны, она становилась все более ему ненавистной.
— Рэйчел просто пустышка. И сломанный палец — лишь предлог, чтобы остаться дома рядом с папочкой. Чтобы никто не знал, какая она бездарь.
— Рэйчел очень талантлива.
Хью был удивлен, как могла Донна до такой степени ненавидеть свою падчерицу. Одержимость идеей своего превосходства, владевшая ею беспредельно, делала ее уязвимой. Она явно завидовала таланту Рэйчел, ее молодости и красоте. Донна боялась показаться слабой; страшилась, что кто-то ее застанет не в надлежащем виде, без макияжа, прически, дорогой одежды. Все это ей было необходимо, чтобы каждый раз чувствовать себя на высоте. Она нуждалась во всеобщем внимании, ей хотелось, чтобы ею восхищались, боготворили, превозносили ее достоинства. Как допинг ей нужно было всеобщее восхищение. Она мечтала купаться в лучах славы, но не была наделена никакими талантами.
И вот в ее жизни появляется падчерица: угловатый нескладный подросток. После смерти матери Рэйчел нуждалась в утешении, в любви. Но что она нашла в доме отца? Скорее всего, ее едва замечали. И только когда «гадкий утенок» превратился в лебедя, Донна стала выказывать признаки нервозности. Она никак не могла потерпеть, чтобы кто-то затмил ее. Ревность, глупая, недостойная, мучительная терзала ее душу, подтачивала душевное здоровье. Фрэнк отдавал должное музыкальному таланту дочери, гордился ею, может, даже полюбил. Чувства мужа к жене ослабевали, зато к дочери они становились все глубже. И этого Донна не могла стерпеть. Наверняка именно она была инициатором помолвки Кирка с Рэйчел. Поскорее выдать замуж падчерицу, чтобы та не мозолила ей глаза. Решить-то она решила, но каким трудным для нее делом это оказалось. Видеть, как молодые мужчины отдают предпочтение не ей, а ее падчерице! Донна не могла допустить такого. И если она пыталась соблазнить его, Хью, и это у нее не вышло, то Кирк стал ее любовником. Вот причина побега Рэйчел из дома, сделал открытие Хью.
— Ты мне противна, — сказал он жестко и вышел, хлопнув дверью.
