челюсти и замер. В другое время такая реакция осчастливила бы ее, теперь же она испытывала только смятение.
– Мои поздравления, – бесцветным голосом сказал он.
Теперь он смерил ее взглядом, жестким взглядом, – и она стала оправдываться.
– Вы так долго молчали, Шарль…
Вместо ответа он приблизился к ней и резко притянул к себе за шею.
– Ты не можешь говорить мне «ты»? Я что, так на тебя действую?
Он прижимал ее к себе все сильнее, у нее перехватило дыхание.
– Ты сама уехала, – напомнил он, – а я просто не погнался за тобой. Успокойся – ты приняла правильное решение.
– Вы этого хотели, ведь правда?
– Нет, если хочешь знать! Но так лучше для тебя. Он не давал ей шевельнуться, обхватив одной рукой голову, а другой талию.
– Когда свадьба?
– Через месяц.
– Я уеду из Парижа, это очень тяжело. Странная идея жениться среди зимы. Шикарно! По-английски! Что хочешь в подарок? Список приглашенных уже составили?
– Шарль, прекрати, – пробормотала она.
Она не понимала его насмешек, но достаточно хорошо знала его, чтобы понять, что он в сильном раздражении.
– Пока ты еще ему не жена, может, поцелуешь меня?
Он яростно впился в ее губы, а она даже не пыталась противиться. Но стоило ему остановиться, как она шепнула:
– Скажите одно слово, и я все отменю.
– Зачем? Разве ты не любишь его?
– Скажите, Шарль…
– Увы, мне очень жаль…
Медленно, кончиками пальцев он с такой чувственностью расстегнул молнию на ее платье, что ее охватила долгая дрожь.
– Ты выходишь за него, потому что хочешь детей?
– Да, – неуверенно ответила она.
– Тогда ты права!
Шерстяное платье бесшумно упало на толстый ковер. Она не делала ни малейшего движения, чтобы остановить Шарля, и он расстегнул бюстгальтер. Его руки прикоснулись к ее груди, и она не смогла сдержать глухой стон. Больше ее не надо было удерживать: она и не думала о том, чтобы высвободиться. Запрокинув голову, она с таким сладострастием отдавалась его ласкам, что у нее кружилась голова. Никогда Стюарт не доставлял ей такого удовольствия, и Шарль это понимал. Если бы ей было так же хорошо с кем- нибудь другим, она бы уже давно сбежала отсюда. Опустившись на колени, он продолжал раздевать ее: снял туфли и чулки. Когда она оказалась обнаженной, он снял с ее левой руки обручальное кольцо и небрежно швырнул в туфлю.
– Дорогая, он даст тебе то, чего не дам я. С ним ты создашь семью и забудешь меня…
Он положил руки ей на бедра, а она, пойманная в ловушку, закрыла глаза и не сопротивлялась. Он так часто думал о ней, что помнил мельчайшие изгибы ее тела, знал ее желания и стыдливость. Он коснулся губами ее живота, почувствовал ее дрожь и продолжил. Схватив его за плечи, она дико царапала его через рубашку, утратив контроль над собой. Он ненадолго остановился, поднял голову к ней и спросил:
– Он хотя бы хороший любовник? Не такой бестолковый, каким выглядит? Ты счастлива? Он лучше меня?
От удивления она отступила на шаг, потом с размаху дала ему пощечину.
– Ты мерзавец, Шарль! – истерично закричала она.
Потом в слезах рухнула рядом с ним, и он обнял ее.
– Прости, – тихо произнес он. – Я ужасно ревную, со мной такого никогда не было. Мне так плохо.
С безграничной нежностью он гладил ее волосы, шею, спину, и она понемногу успокоилась. Ему было противно, что он проявил такой цинизм. Он знал, что потеряет ее навсегда, но отказывался принять неизбежное, а выбора уже не было. Да и был ли он когда-нибудь?
– Разве ты не ревновал Юдифь? – спросила она.
Этот вопрос многие годы обжигал ее губы, она все не решалась задать его, но теперь хотела знать ответ.
– Она не давала мне поводов, – неохотно произнес он. – Я не хочу говорить о ней.
– Знаю. Но она всегда стояла между нами, мы никогда не могли поговорить о ней и…
– Сильви, нет!
