ему все пережить. Что стало бы, если бы он дрогнул, перестал бы себя уважать? Стюарт только что напомнил, что Шарль больше не лейтенант Морван – честный юноша с большим будущим, а мужчина средних лет, который некрасиво себя ведет. Урок был тяжелый, но заслуженный. Обманывать мужа – это не великая заслуга, а жениться на Сильви, если она не нужна, – это просто бесчестно. Уже десять лет он портил жизнь этой женщине, и непростительно, если теперь она разведется, у нее никогда не будет ребенка, она состарится одна.
Сделав две затяжки, он устало загасил сигарету. Ему некуда было сманеврировать, он не мог даже исправить свои ошибки. Не мог быть счастливым. А мешало ему и разрушало его воспоминание о Юдифи. Но от мести не отказаться, он будет вынашивать месть до конца, и ни с кем не поделится своей ношей.
Вечером дети, как всегда, поужинали раньше взрослых, на кухне вместе с няней. Взрослые обычно ужинали на патио; ужин подали только к девяти, когда уже повеяло ночной прохладой. Никто и словом не обмолвился по поводу спешного отъезда Стюарта перед обедом и отъезда Сильви ближе к вечеру: Даниэль отвез ее на вокзал. Шарль так и не вышел из своего кабинета до вечера.
Насекомые тучами кружились вокруг светильников, ночные бабочки липли к фонарям. Жара спадала, с моря дул легкий ветер и приносил дивные запахи.
– На этот раз мне удалась треска по-провансальски, – сказала Мадлен, подкладывая себе еще.
Она предложила блюдо Шарлю, он отказался.
– Вы уверены? Она очень сочная, я не просто так говорю…
Шарль смерил невестку ледяным взглядом.
– И приготовлена с этим замечательным оливковым маслом. Вы его льете во все, верно?
– Шарль, у тебя вечно нет аппетита, – вмешалась Клара.
Ален сидел на другом конце стола и не реагировал на сарказм дяди. Винсен подал свой стакан.
– Налей еще розового вина, я его обожаю… Кузены весело переглянулись и выпили.
– Виржиль хочет, чтобы ты научил его плавать. Он ревнует к Сирилу. Ты только им занимаешься!
– Потому что Сирил – мой крестник, – напомнил Ален. – Но Виржиля я тоже могу завтра взять.
Дети Мари и Винсена были без ума от Алена и буквально дрались за его внимание.
– А он не слишком маленький? – забеспокоилась Магали.
– Ему скоро пять, отличный возраст, – сказал Готье. – Помните, как во время войны мы учили плавать маленькую Бет?
Он понял, что сказал нечто ужасное, и тут же замолчал, за столом повисла гробовая тишина. Было произнесено уменьшительное имя девочки, о которой никто не смел напоминать. Одна Шанталь не поняла причины этой неловкости и повернулась к мужу.
– Кто такая Бет? – спокойно спросила она.
Готье почувствовал на себе взгляд Шарля. Он снова ощутил себя маленьким мальчиком, когда дядя вызывал страх, взрослые о чем-то перешептывались между собой и еще не стихли отзвуки войны.
– Это сестра Винсена и Даниэля, – наконец проговорил он. – Она… умерла.
Шанталь не стала расспрашивать дальше. Шарль демонстративно закурил за столом, хотя знал, что Клара этого не переносит. Он посмотрел на Готье, Алена, потом на Мари. Затем пробормотал что-то невнятное – видимо, извинился перед матерью – и поднялся. В тишине его шаги гулко отдавались на патио.
– У него был трудный день, – вздохнула Мари. Она всегда поддерживала Шарля, и от нее не укрылась глубокая боль на его лице при имени Бет.
– Простите, – сказала Шанталь.
– Нет, я это должен был тебе рассказать, – ответил Готье, качая головой. – Но это было под таким строгим запретом, что все как будто бы забыли. Не знаю, почему вспомнил о ней… Может, из-за детей…
Он мог говорить что угодно, но перед ним отчетливо возникло смеющееся лицо кузины. Ей было пять, ему девять, она держала его за руку, челка падала на черные глаза. Однажды они с Аленом, Винсеном и Даниэлем сделали домик из роз для ее кукол. Мари с высоты своих двенадцати лет смеялась над ними.
– Ее депортировали вместе с матерью, – вполголоса добавил он.
Шанталь вкратце знала историю Юдифи, но ничего не слышала о маленькой девочке.
– Какой ужас, – пробормотала она и крепко сжала руку мужа.
Клара побледнела – Мари испуганно склонилась к ней.
– Тебе плохо, бабушка?
– Нет, нет… все нормально… это произошло так давно!
Пожилая женщина вымученно улыбнулась, преодолевая страх, охвативший ее несколько мгновений назад. Она видела, как Шарль смотрел на племянников, и боялась, что неизбежное, то, чего она так страшится, все же произойдет. Он молчит уже четырнадцать лет, но однажды он все расскажет: в этом она не сомневалась.
Кузены снова разговорились: пользуясь отсутствием Шарля, они расспрашивали Алена о хозяйстве. Они искренне радовались его успехам, тому, что стало с землями Валлонга, – он был для них хранителем этих земель. Глядя на них, Клара понемногу успокоилась. Эти пятеро были одной семьей, ее семьей, и ничто не сможет их разделить. Она так на это надеялась.
Был почти час ночи, когда Ален вышел из дома. Кузены еще надолго засиделись, после того как Клара и Мадлен поднялись к себе. Угощались медовым отваром и калиссонами, болтали о том о сем. Магали сидела
