– Это невозможно! – тут же возразил Готье. – Это абсурд! Может, она и замечала его взгляды, но ни о чем не догадывалась. Иначе она бы не пережила. Ты понимаешь, что натворили ее сыновья? Думаешь, мать такое может выдержать?
Но они прекрасно понимали: их бабушка могла выдержать все.
– Ну, что решим? – выдохнул Даниэль.
Ему было противно до тошноты. Младший из пятерых, он не принимал решений. Через несколько часов он отправится в министерство и там, в своем кабинете, будет продолжать начатые дела. И это после всего, что он узнал. Его мать умерла не потому, что была еврейкой, а потому, что была слишком красива; его дядя был не «бедным Эдуардом», а последним негодяем; его отец отомстил за жену и дочь и хладнокровно пристрелил брата. Вся семья Даниэля купалась в крови и ненависти.
– Я согласен с Аленом, – сухо проговорил Винсен. – Эта история не должна выйти за пределы этих стен. От этого все равно никому лучше не станет.
Он поддержал решение кузена, но не сразу: поведение Алена шокировало его. Смогут ли они сохранить прежние отношения? Устоят ли перед таким ударом их единодушие, их полное взаимопонимание, оставшиеся со времен войны? К счастью, у них была Клара – связующее звено, и с этой мыслью Винсен убрал блокноты в сейф.
Кладбище Эгальера не вмещало всех людей, пришедших на похороны. Адвокаты, судьи и политики, клиенты, журналисты, а также целая толпа друзей семьи – все приехали отдать Шарлю последние почести. Его смерть получила большой отклик в прессе, появлялись хвалебные статьи, и Кларе приходилось отвечать на сотни соболезнований.
Прямая и гордая, она твердой поступью шла во главе траурного шествия. Позади нее Винсен и Даниэль внимательно следили за тем, чтобы ей вдруг не стало плохо. Дальше шли Готье и Шанталь, Мари с детьми и Магали с Мадлен. Винсен нервно оглядывался. Алена не было, и это оскорбление Винсен никогда не сможет ему простить.
Два часа назад, когда они собирались в церковь, Ален уже отсутствовал. Магали оставила детей дома, с Хелен, решив, что они еще маленькие и им нечего делать на похоронах. Но Мари не стала делать поблажек: Сирил и Лея были с ней. Магали поняла, что приняла неправильное решение, но было уже поздно.
– Ты нигде его не видишь? – сквозь зубы спросил Даниэль. – Вполне в его стиле…
Винсен раздраженно тряхнул головой. Он никак не мог поверить, что Ален может так поступить. Клара это обязательно заметит и начнет задавать вопросы.
Процессия остановилась в нескольких метрах от семейного склепа. Служащие похоронного бюро склонились и поставили гроб, по толпе прокатился удивленный ропот. Рядом с надгробным памятником Морванов стоял новый, и было совершенно очевидно, что Шарля похоронят там.
Быстро переглянувшись, Винсен и Даниэль шагнули к бабушке. Та осторожно подняла вуалетку и смахнула слезы.
– Он хотел лежать отдельно, – сказала она.
Больше она ничего не стала объяснять и не сказала, что поручила Алену организовать похороны, и тот все успел вовремя. Он первый вернулся в Валлонг, связался с мэрией, похоронным бюро и местным муниципалитетом. Могилу вырыли вчера вечером, стенки цементировали ночью, и они едва успели просохнуть. Надгробный камень и стелу Ален выбирал сам, на них уже была нанесена гравировка. Согласившись заняться формальностями, он заявил Кларе, что сам на похороны не придет.
Вперед вышел священник и начал говорить. Это он семнадцать лет назад благословил гроб Эдуарда, пошел навстречу бедной матери.
– И теперь ваши сыновья соединились на небесах, и Господь уготовил им вечное блаженство, – проникновенно говорил он.
Было тихо, его слова сопровождались только всхлипыванием Мадлен, затем служащие похоронного бюро начали опускать гроб. Клара ухватилась за руку Винсена: ей стало плохо. Она поклялась выстоять всю церемонию и не падать, но теперь усомнилась в своих силах. В церкви ей удавалось сдерживать слезы: сказывалась сила характера, да и Готье постоянно пичкал ее лекарствами. Она хотела выстоять до конца ради внуков, ради Винсена, но к горлу подступила дурнота.
– Прощай, Шарль, – неслышно проговорила она.
Пальцы ее не разжимались, и она никак не могла бросить на гроб сына розу. Клара лишь безвольно взмахнула рукой, глядя на непослушный цветок, и тут же ее подхватили за плечи и талию и унесли. С бессильным сожалением она подчинилась и надеялась только, что ее отнесут далеко-далеко от этой могилы.
Магали старалась быть на высоте – она ведь невестка покойного, – но она не испытывала никакого горя. Она вместе с Шанталь стояла возле кладбищенской ограды и принимала соболезнования. Они представляли семью: остальные уехали вместе с Кларой.
Краем глаза Магали поглядывала на траурный наряд Шанталь. Безупречный черный костюм, элегантная шляпка, на лацкане пиджака изысканная брошь. Шанталь была дочерью профессора Мазойе, выросла в обеспеченной буржуазной семье, неудивительно, что она умеет одеваться. И сыновей она оставила в Париже только потому, что Поль едва начал ходить, а Филипп был еще в пеленках. А Виржиль и Тифани вполне могли бы присутствовать на похоронах дедушки: они уже достаточно большие, Мари ведь без колебаний привела Сирила и Лею, и те держались молодцом.
Упрекая себя за глупость, Магали машинально пожимала руки незнакомым людям. Важные персоны, судя по их манерам и наградам. Она знала: Шарля Морвана-Мейера уважали, некоторые ему завидовали. Что до нее, она терпеть его не могла. Теперь, когда он умер, может быть, Винсен откажется от мысли ехать в Париж.
– Вы так любезны, господин министр. Да, вы правы, исключительный человек… Его будет нам так не хватать…
Шанталь была великолепна: она всех знала, для каждого находила слова. Где-то здесь, в толпе, были ее родители, они тоже приехали на похороны. Потребуется целых два самолета, чтобы все вернулись в столицу.
