него было менее двух километров, и того меньше, если пойти напрямую по лугам.
Прогулка освежила ее.
В большом доме приглашенные, должно быть, уже подкрепились и утолили жажду. Минул всего час, а голоса становились все громче, и речь уже, несомненно, шла не о Бенедикте.
Грейс не могла пренебречь обязанностями хозяйки: согласно традиции она должна была принимать людей, которые пришли отдать последние почести ее деверю. К счастью, похоже, ей удалось взять себя в руки. В церкви она стояла с сухими глазами, шевеля губами во время песнопения и легко опираясь на руку Джервиса. Формальность была соблюдена, тайна осталась тайной.
Когда Аксель вошла в здание конезавода, то не удивилась царящей здесь тишине. Она знала, что большинство кобыл с жеребятами на пастбище, потому что видела их по пути. Она вошла в пустынное помещение внутренней конюшни, остановилась в глубине, возле последнего стойла. На привинченной к решетке медной дощечке она прочла имя — Леди Энн. Так вот оно, то место, где Бенедикт встретился со смертью. На бетонном полу этого прохода.
Она подобрала юбку, опустилась на колени и коснулась рукой земли. Какой могла быть последняя мысль Бена? Без сомнения: «Одуревшая кобыла».
Теперь он был в раю, в раю людей, занимающихся лошадьми, и, должно быть, встретился там со своим отцом, женой, сыном Норбером.
— До свидания, дед, — прошептала она.
Аксель не двигалась, пока не услышала шум шагов снаружи. Убежденная, что это Ричард, она поспешно встала.
— Есть здесь кто-нибудь? — раздался голос Констана.
Поколебавшись немного, он проскользнул в тяжелую полуоткрытую дверь, встревожено оглядываясь.
— Я здесь, Констан!
— А, ты тоже… Я пришел посмотреть, как это выглядит. Джервис сказал, что у него полно работы, а я так давно не был в Англии…
То, что он говорил, не имело никакого значения, потому что он желал того же, что и Аксель.
— Стойло Леди Энн здесь, — только и сказала она.
Он подошел, опустив глаза, и остановился рядом с ней.
— Ты пришла пешком?
Она знала о том, как ему неприятно оказываться среди непривязанных лошадей. Если только скакун вырывался из рук ученика во дворе, то рассчитывать на помощь Констана было нечего.
— Дуглас показал мне, где стоит велосипед, и я ехал по дороге. Если хочешь, на обратном пути могу взять тебя на раму…
Его голос дрожал, в нем слышались страх и отвращение: он рассматривал решетку стойла и проход.
— Так что же, это здесь?
— Да.
Они какое-то мгновение помолчали, пытаясь представить последние секунды Бена.
— Пойдем, Констан, не нужно здесь оставаться.
Она взяла его за руку и повела к выходу. За дверью оба вздохнули с облегчением. Снаружи было спокойно, на всем лежал отпечаток безмятежной ясности. У свежевыкрашенных белых барьеров распустились розы.
— Знаешь, Аксель, менять ничего не нужно.
— Менять?
— Я хочу сказать, что… Джервис попытался объяснить мне что-то о наследстве, но я не понял. Как по мне, то нужно, чтобы все продолжалось как было.
— Да что же, в конце концов?
— Конюшня, конечно! Надо жить как раньше. Ты справишься без него?
Комок в горле помешал Аксель ответить.
— Я буду тебе помогать, — настаивал Констан, — я буду рядом!
Душа его разрывалась от боли. Потеряв отца, он утратил главную опору и теперь боялся. Боялся, что ему не найдется здесь места, что его отстранят, отбросят, забудут.
— Конечно, будем продолжать. Мы больше ничего не умеем делать, как говаривал Дуглас.
— И останемся в доме?
— Ну да! Ты мне нужен, чтобы присматривать за всем.
— Пач мне поможет, ты же знаешь!
Порой он бывал хуже ребенка. Аксель поняла, что отныне она, помимо всего прочего, отвечает и за него. За него и за его пса.
— Давай возвращаться, — решила она, — иначе мы пропустим самолет.
Они должны были возвратиться в тот же вечер, чтобы завтра утром приступить к работе. Несмотря на обнадеживающие звонки Антонена, Аксель беспокоилась о конюшне. Чем скорее она возьмет все в свои руки, тем лучше. Впрочем, здесь ей делать больше нечего.
Как и предлагал Констан, она устроилась перед ним на раме велосипеда и после непростого старта они наконец покатили по дорожке.
Последние приглашенные откланялись, еще раз выразив соболезнование. Грейс до самого конца продержалась образцово, даже если это и был худший из дней ее жизни.
Оставив в гостиной Джервиса, Кэтлин и Дугласа, продолжавших топить печаль в виски, она наконец оказалась одна и закрылась в спальне. У нее больше не было слез, осталась лишь бесконечная печаль, с которой предстояло свыкнуться.
Ей минуло шестьдесят, на горизонте маячила старость. До сих пор она прилагала массу усилий, чтобы оставаться привлекательной, теперь же борьба не имела цели. Бенедикт уже не приедет сюда, ей больше не нужно стремиться к тщательно скрываемой мечте.
Через окно она увидела, как прибыл забавный экипаж, состоявший из Аксель и Констана, которые сидели на велосипеде, как куры на насесте. Они, разумеется, вернулись с конезавода и торопятся собрать дорожные сумки.
Конезавод… Как отныне будет больно видеть лошадей, щиплющих в лугах траву! Действительно ли стоит продолжать разводить этих чистокровных скакунов?
Когда десять минут спустя в дверь постучала Аксель, Грейс по-прежнему находилась в раздумье, хотя решение уже было принято.
— Входи, моя дорогая. Ты уже едешь?
— Я зашла, чтобы сказать тебе «до свидания».
— Надеюсь, речь действительно идет о «до свидания». Ты приедешь еще?
— Постараюсь, Грейс, но это будет нескоро.
— Да, я понимаю. На тебя свалился тяжелый груз, не так ли?
— Вероятно, — коротко ответила племянница.
Грейс внимательно и с интересом посмотрела на нее, думая о том, до какой степени Бенедикт мог обожать Аксель и возлагать на нее свои надежды.
— Послушай, дорогая, я обещала поведать тебе о своей тайне, и я сдержу слово… но не сейчас. У тебя нет времени, у меня — смелости. Есть две-три более насущные вещи, о которых я должна тебе сказать. Прежде всего, твой брат. Ты знаешь, какие у него планы?
— Думаю, он хотел бы побыть еще несколько месяцев с вами.
— О… Хорошо, почему бы и нет? Я плачу ему зарплату и буду продолжать это делать.
— Дугу? — удивилась Аксель.
— Да, чтобы дать ему возможность немного успокоиться. Естественно, Бенедикт не был в курсе дела, он бы не согласился. Похоже, твой брат работает хорошо. Если он хочет, дадим ему время завершить начатое. В любом случае, вступление в наследство займет некоторое время, пусть он поживет пока здесь.
