— Вы не доверяете молодости, Жан?
— Не слепо, нет.
Он глядел на нее свысока, с выражением, в котором презрение смешалось с раздражением. Аксель без труда догадывалась о причине, поскольку всегда отклоняла его попытки очаровать ее. И сейчас она не вступила в игру в любезничание, отказываясь замечать его улыбочки и подмигивания. Стауб, без сомнения, привык добиваться того, чего хотел. Или, по крайней мере, его принимали в расчет. Должна ли она пощадить его мужскую гордость? Нет, однозначно нет. Бенедикт не мирился с подобным даже тогда, когда она любезничала ради дела.
— В какую транспортную компанию вы обратились? — поинтересовалась она холодно. — Я лично прослежу за погрузкой ваших лошадей. На когда это запланировано?
Он насупился еще больше, потому что она говорила с ним небрежно. Очевидно, он предпочел бы вместо ответов на ее вопросы отдавать указания. А может быть, он ожидал, что она попытается заставить его изменить решение, будет защищать свое дело?
— На завтра после обеда. Фургон будет здесь к двум часам дня.
Кусая губы, он ждал, что она задаст главный вопрос: какому тренеру он отдаст своих скакунов? Не желая доставить ему этого удовольствия, Аксель лишь кивнула головой.
— Чудесно. Все снаряжение будет передано сопровождающему.
Выполнив свою роль управляющей конюшни, она подала Стаубу знак пройти первым, чтобы проводить его до машины.
— Надеюсь, вы на меня не в обиде? — спросил он, не двигаясь с места.
Он явно искал ссоры.
— Вовсе нет, — ответила она, заставив себя улыбнуться. — Это ваши лошади, и вы доверяете их тому, кто вам больше подходит.
Она зашагала вперед, и он вынужден был последовать за ней. Подойдя к автомобилю, он прислонился спиной к машине и скрестил руки на груди.
— И последнее, Аксель… Это замечание не имеет ничего общего со скачками, оно скорее личного порядка. Я не одобряю того, что вы встречаетесь с моим сыном.
Ее застигли врасплох, и пришлось сосредоточиться, чтобы правильно отреагировать.
— Как вы сами сказали, Жан, это личного порядка!
Они смотрели друг на друга с нескрываемой враждебностью.
— Я не слишком высокого мнения о Ксавье и не позволю ему наделать глупостей! Вы девица не для него.
— Я вовсе не
Он искал меткий ответ и не находил, а потому сел в машину, хлопнув дверцей. Аксель, глядя, как «мерседес» на полной скорости удаляется, с раздражением вздохнула. Менее чем за двадцать четыре часа отец и сын Стаубы существенно изменили ее жизнь.
— Ну что, как ты? — спросил из-за ее спины Антонен.
Он, должно быть, дожидался отъезда Жана, чтобы поддержать ее, но Аксель не испытывала к нему признательности. Его настойчивость ставила ее в неловкое положение, и она не хотела, чтобы он продолжал жить иллюзиями.
— Не беспокойся, — кратко ответила она. — Лошадей увозят завтра.
— К кому?
— Я не спросила. Стауб только этого и ждал, чтобы бросить мне в лицо какое-нибудь громкое имя. Я предпочла промолчать, и это привело его в бешенство.
Антонен помолчал, а потом расхохотался.
— Ну ты и стерва!
Аксель улыбнулась ему, но когда он хотел обнять ее за плечи, отстранилась и быстро прошла вперед.
Сидя напротив Грейс в «Евростаре»[7], Дуглас не мог собраться с мыслями. Путешествие не было ему неприятным, хотя он предпочитал самолет, но там его двоюродной бабушке не хватало воздуха, и она остановила выбор на поезде, купив билеты до места назначения.
— Сегодня вечером у тебя будет свободное время, — неожиданно сказала она, не отрывая взгляда от журнала по садоводству. — У меня ужин, нужно повидать людей…
Итак, он мог провести вечер в Париже по своему усмотрению, но чем же ему заняться там? По совету Кэтлин они забронировали две комнаты в гостинице на улице де Бо- Зар, в самом центре квартала Сен- Жермен, где в развлечениях недостатка не было, но у Дугласа не было друзей, которым можно было позвонить, поэтому веселиться ему придется одному. Однако прежде предстояло пережить визит к нотариусу, который и был целью поездки.
До сих пор Дуглас старался не думать о наследстве деда. Он надеялся выйти из конторы нотариуса более богатым, чем войдет туда, но каким образом? Если Бенедикт составил завещание тогда, когда они были в ссоре, новость могла оказаться плохой. К тому же раздел имущества и перечисление средств продлится не один месяц.
На мгновение взгляд Дугласа остановился на Грейс. Она по-прежнему была элегантной, идеально выглядящей в любых обстоятельствах, но после смерти Бена щеки у нее впали, а морщины стали более явными. Дуглас не мог сказать, действительно бабушка его любила или только терпела как внучатого племянника, которого никуда не денешь, но при этом она продолжала выплачивать ему зарплату и оставила в его распоряжении часть дома. Если она случайно встречалась с Дугом в имении, то была настолько любезна, что всегда напоминала ему о приглашении разделить трапезу в большом доме. Он никак не мог отважиться на такую авантюру: трапезы у Джервиса и Грейс были отмечены доходящей до смешного торжественностью, за исключением тех случаев, когда присутствовала Кэтлин. Их обществу Дуглас предпочитал компанию Ричарда, которого действительно ценил и с которым проводил большую часть дня. Все, что он узнал о коневодстве, оказалось куда более увлекательным, чем он мог предполагать, и в иные вечера он сопровождал Ричарда в паб, чтобы продолжить разговор там. Подумать только, что в прежние времена он смеялся над бесконечными разговорами, которые вели Аксель и Бен!
В купе стало светлее, это поезд вынырнул из длинного тоннеля под Ла-Маншем. Дуглас с интересом принялся разглядывать пейзаж. Скучал ли он по Франции, сосланный в Саффолк, где он нашел убежище? Похоже, нет. Там он не чувствовал себя ни ущемленным, ни лишенным работы, а самое главное, там ему ничего не угрожало. За исключением горького воспоминания о неожиданной смерти Бена в конюшне, на конезаводе ему решительно нравилось. Ему было приятно находиться в окружении лошадей, после жалкой квартирки жить почти в роскоши и наконец-то иметь возможность вновь интересоваться бегами — единственным миром, в котором он однажды сможет снова найти свое место. Если бы для этого пришлось пробыть в Англии месяцы или годы, то он воспринял бы это не как наказание, чего так опасался.
Он откинулся в удобном кресле и закрыл глаза. До или после встречи у нотариуса у него, без сомнения, будет случай поговорить с Аксель. Какими были ее планы, каким теперь, уже без Бена, видела она будущее конюшни? Кто знает, не предполагала ли она просить брата…
Он открыл глаза и выпрямился. Сейчас он не хотел об этом думать. Может быть, она даст ему шанс, но пока бесполезно возводить замок из пустых домыслов. Во время похорон они, разумеется, не поднимали этого вопроса. Аксель тогда была потрясена, он тоже. С тех пор она, должно быть, подумала над этим.
— Что с тобой, чего тебе не сидится? — спросила Грейс, поднимая на него глаза.
Он ответил виноватой улыбкой. Она была права. К чему волноваться? Он только-только начал приходить в спокойное состояние, которое не должен был утратить, иначе рисковал лишиться всего еще раз. Как повторял Бен, уроки жизни должны чему-то служить, иначе невозможно двигаться вперед. А Дуг в последние годы слишком долго топтался на одном месте. Он снова попытался сосредоточиться на пейзаже.
Ксавье был на небесах и совершенно в нерабочем состоянии. Ему хотелось петь во все горло и скакать на одной ноге! Все, на что он был способен в это утро, — это зайти в цветочный магазин и отправить Аксель букет, а затем примерять сорочки, тенниски, пуловеры и нюхать туалетную воду в мужских
