Давид не был ее внуком, поэтому Жо на протяжении многих лет по чуть-чуть посвящала его в некоторые свои секреты, возлагая тем самым на его душу груз, с которым он не знал, что делать. Давид наклонился к ней и взял ее руку, лежавшую на простыне.
— Жо, если с тобой что-то случится…
— Вот целомудренный эвфемизм для смерти! «Что-то» — просто и емко!
— Черт с ними, со словами. Но ты об этом думала? — настаивал Давид.
— Кто об этом не думает? — жестко ответила она вопросом на вопрос.
— Значит, они никогда не узнают.
— И тем лучше для них! Или ты думаешь, что я молчу, только бы их позлить? Я всегда их оберегала, Давид, и буду оберегать до конца моих дней. Ты можешь назвать мне хотя бы одну причину, по которой я должна рассказать им обо всех этих мерзостях?
— Они имеют право знать правду.
Жозефина воздела очи к небу и высвободила руку из его ладоней.
— Это слова. Красивые пустые слова. Ты всегда был краснобаем, это помогает тебе в работе. Но на меня можешь не тратить сил.
Она говорила, слегка растягивая слова. Создавалось впечатление, что ей тяжело дышать.
— Не волнуйся, Жо. Тебе нужно больше отдыхать.
Давид украдкой посмотрел на часы: он уже опаздывает, клиентам придется его дожидаться, и все- таки ему не хотелось оставлять ее одну. Его привязанность к Жо была искренней, не наигранной, он любил ее, как родную бабушку, а Альбана — как брата. Эта семья стала его семьей. Он выбрал ее, когда был подростком, потому что семейство Эсперандье не было похоже ни на какое другое. В доме Давида не было места развлечениям: отец и мать с утра до ночи сидели в агентстве, а единственная сестра была намного старше, и Давид скучал. Но стоило ему переступить порог «Парохода», и он тонул в выдумках, излишествах и дружелюбии. Угрозы отца ничего не изменили, выбор был сделан. «Мы тебя околдовали», — сказала бы Жо, если бы могла прочесть его мысли.
Жозефина, похоже, задремала. За спиной Давида скрипнула дверь, и вошел Альбан. Давид приложил палец к губам и взглядом указал сначала на Жо, потом на часы, затем встал и взял свое пальто.
— Приду завтра, — шепнул он. — Что тебе сказали доктора?
— Они наблюдают за ней, проводят обследование. Разве от них добьешься конкретного ответа?
Они дружески хлопнули друг друга по плечу. Альбан занял место Давида в единственном в палате кресле и с нежностью и беспокойством посмотрел на спящую Жозефину. Если верить заведующему отделением, у бабушки — нарушение мозгового кровообращения. Это серьезно, но не трагедия, и предполагается, что в скором времени она вернется к нормальной жизни. Разумеется, это может повториться, и, когда речь заходит о пациентах ее возраста, врачи всегда осторожны в своих прогнозах. Доставив ее в больницу три дня назад, Альбан утонул в море вопросов. Сидя в «скорой», чья сирена, словно пила, терзала нервы, он спрашивал себя, как они будут жить без Жо, которая всегда была оплотом их семьи. И из-за нее тоже он решил поселиться в Нормандии, она была душой «Парохода» несмотря на то, что предпочла его покинуть. Всем сердцем Альбан хотел, чтобы она была рядом, на своем посту, стала свидетелем грядущих событий — возрождения виллы и появления на свет еще одного Эсперандье, прожила еще много лет в счастье, которого заслуживает. Ему так хотелось отблагодарить ее за все, что она для них сделала…
Жозефина пошевелилась и открыла глаза.
— А, дорогой, ты уже здесь…
— Как ты сегодня?
— Нормально. Вяловата, но это оттого, что все время лежу. Терпеть не могу лежать. Дома все хорошо?
— Никаких проблем.
— Давид принес мне печенья. Попробуешь?
— Нет, спасибо.
— Тогда подай его мне.
Альбан передал ей коробку и стал смотреть, как она ест. Было очевидно, что Жозефина решила поскорее набраться сил и вернуться домой.
— Знаешь, Жо, а ведь мы можем ненадолго отложить свадьбу. Ну, если они решат подержать тебя подольше. Врачи хотят проверить твою сосудистую систему, сердце, легкие…
— Когда речь идет о деньгах налогоплательщиков, их изобретательности можно позавидовать! Я говорила тебе, что они засовывали меня в какую-то трубу, как огурец в соковыжималку?
—Это был томограф.
— Если они хотят повторить этот трюк, покорно благодарю! Послушай, я прекрасно себя чувствую и отказываюсь оставаться здесь дольше, чем это нужно.
—Хорошо. Но тебе все равно придется еще раз забраться в томо…
— Ни за какие коврижки! — вскинулась Жо. — А вам не за чем откладывать свадьбу. Тем более из-за меня. Позволь напомнить, что Валентина беременна.
— Ей нет дела до предрассудков, Жо. Валентине, как и мне, хочется, чтобы ты была на свадьбе. А еще я хочу, чтобы ты отвела меня к алтарю.
— Вести тебя к алтарю? Вот еще! Это не сделало твоего бедного отца счастливее!
— Жо…
— Ты мне уже надоел! Женись, когда намечено, и точка.
Проходившая мимо двери медсестра строго посмотрела на Альбана и спросила:
— Все в порядке, мадам Эсперандье?
— Мой внук меня расстраивает, — резко ответила Жозефина.
— Правда? Сегодня у вас было много посетителей. Пора отдохнуть, или доктор будет очень недоволен… Прошу вас, мсье!
Повелительным жестом она попросила Альбана удалиться. Он повиновался и встал. Наклонившись к бабушке, чтобы ее поцеловать, он шепнул:
— Мы поговорим об этом завтра.
Жозефина ответила ему лукавым и в то же время полным нежности взглядом. Альбан улыбался. Он вышел из палаты куда менее обеспокоенным, чем полчаса назад. Жо скоро поправится — у нее уже хватает сил на шутки, еду и пререкания. А что до ее историй про то, что приносит счастье, а что — несчастье, то ему на них начхать, он в это не верит. Единственное, в чем он уверен — в день его свадьбы бабушка должна быть рядом с ним.
— Нет, — отрезала Валентина. — Другой, «более современной», не нужно. Сделайте дверь такой, какой она была.
Столяр с сомнением пожал плечами.
— Но замок я все-таки поставлю новый! — буркнул он. — И сделаю три комплекта ключей. Тогда вам не придется выбивать ее, чтобы открыть.
Мастер пошел к своему грузовичку, а Валентина вернулась на «Пароход». Когда Альбана не было дома, ей приходилось отвечать на вопросы рабочих, поэтому она перенесла свой ноутбук в кабинет на первом этаже: здесь она могла работать и в то же время видеть, кто и куда идет. Стоило ей сесть за стол и прочесть строку из рукописи, как зазвонил телефон. Это была Малори. Сперва она осведомилась о здоровье Жо, а потом игривым тоном спросила:
— Мы с Софи хотели узнать, не приедешь ли ты на этой неделе на денек в Париж? Нужно подыскать тебе к свадьбе что-нибудь умопомрачительное!
Валентине не улыбалась перспектива ходить по магазинам в компании Софи, но было и смягчающее обстоятельство: Малори — лучший советчик, какого она могла желать.
— Ты уже придумала, какого цвета будет твой наряд?
— Ну…
— Лучше белого для свадьбы не подберешь. Можно поиграть с оттенками — слоновая кость, кремовый, белый с розовым или бежевым оттенком… С твоей фигурой ты можешь позволить себе что-
