чужеродным элементом, от которого она желала избавиться, чтобы остаться наедине с мужем.
Давид залпом осушил бокал. Альбан рассказывал ему о том, что пережил Коля в комнате с вышитыми портьерами, но он не воспринял это всерьез.
— Я думаю, это была не единственная ее попытка — малыш Коля постоянно плакал. Просто однажды, вернувшись раньше обычного с фабрики, Феликс застал Маргариту на месте преступления. Он был в ужасе! После этого он решил, что жену надо лечить. Кроватку Коля немедленно вернули в комнату братьев. Как только она исчезла из комнаты, Маргарита потеряла к мальчику всякий интерес. Она вообще редко обращала на сыновей внимание, разве что когда они путались у нее под ногами. Думаю, она их почти не замечала. Мимоходом потрепать по щеке — вот все, на что она была способна.
Принеся извинения за то, что мешает их беседе, метрдотель поставил перед ними по накрытому крышкой блюду.
— Мясо выкормленного на солончаке ягненка с белой свеклой и черными трюфелями! — объявил он.
— Фирменное блюдо заведения! — внес разъяснения Жиль.
На столе появились чистые бокалы, а «Шато де Мерсо» сменили померолем. Жо пригубила вино. Давид положил ладонь ей на рукав.
— Не надо, Жо. Обычно ты пьешь намного меньше.
— Скажи лучше, что хочешь услышать конец истории! И боишься, что я засну на середине.
— Почему ты рассказываешь все это мне? — выпадом на выпад ответил он.
Одновременно они посмотрели на сидящих за столом. Вино, вкусное мясо и приятное тепло ресторана способствовали всеобщему оживлению, и отовсюду слышались радостные голоса. Жиль с Альбаном самозабвенно сравнивали достоинства бордоских и бургундских вин, Малори объясняла племянникам, что такое выкормленный на солончаке ягненок, Анна устроилась на коленях у Валентины, а Софи и Коля рассказывали друг другу анекдоты и громко хохотали.
— Ты мое доверенное лицо, Давид. Понимаешь, этот груз камнем лежит на моей груди, и временами из-за него становится трудно дышать… И вот однажды я спросила себя, не полегчает ли мне, если я кому- нибудь расскажу.
— Но…
— Но не внукам, конечно.
— Жо, ты только что призналась, что Маргарита не накладывала на себя руки, — стараясь говорить как можно тише, возмутился Давид. — И эту чепуху ты скрываешь от своих внуков?
—А ты подумай хорошенько, — шепотом отозвалась пожилая дама. — Подумай, милый мой Давид: пуля в черепе — это чепуха или все-таки нет?
Пораженный этим умозаключением, Давид остался сидеть с открытым ртом, потом откинулся на спинку стула. Конечно! Если бедная женщина не сама в себя выстрелила, это должен был сделать кто-то другой.
— Феликс? — с трудом произнес он.
Не дожидаясь ответа, впрочем очевидного, Давид плеснул в свой стакан воды и стал пить маленькими глотками. В памяти всплывали обрывки разговоров и признаний. Несколько дней назад Жо сказала, что «Эсперандье — нехорошие люди». А еще раньше, задолго до этого, однажды вечером она воскликнула: «Мы все врали, мы все прокляты!»
— Жо, ее убил Феликс? — настойчиво повторил он.
— Она взяла в руки оружие. Опасаясь за жизнь детей, он последовал за ней на чердак.
Голос Жозефины был едва слышен, и Давиду пришлось снова склониться над ней.
— У Маргариты периодически случались припадки, иногда сильные, иногда — послабее. На какое-то время она приходила в себя, потом все начиналось сначала. Но мы никогда не жили спокойно. С ней никогда и ни в чем нельзя было быть уверенным. К счастью, большую часть времени мальчики проводили в пансионах, но ведь она могла наброситься на кого угодно… Врачи предложили поместить ее в лечебницу. Но Феликс, увы, не смог на это решиться. Он был убежден, что там Маргарита умрет. Несмотря ни на что они страстно любили друг друга и не могли расстаться. Проклятая парочка! Иначе и не скажешь.
На противоположном конце стола между Полем и Луи вспыхнула ссора, и Жилю пришлось вмешаться. Когда мир был восстановлен и все вернулись к прерванной беседе, Жозефина попробовала ягнятину. Давид, чей аппетит давно пропал, смотрел, как она отрезает кусочки мяса и кладет их в рот.
— А что случилось там, на чердаке? — злясь на себя за собственное любопытство, спросил он.
Жозефина накрыла свою тарелку крышкой и отодвинула ее в сторону.
— Маргарита побежала вверх по лестнице, Феликс — за ней. Он старался ее успокоить, но она кричала и размахивала револьвером. Антуан наблюдал за всем этим со стороны. Он не хотел вмешиваться, но все-таки пошел следом за ними. Я с колотящимся сердцем осталась внизу, у лестницы. Мне часто снились вещие сны, но я была уверена, что это — всего лишь кошмары, навеянные тяжелой обстановкой в доме. Однако теперь сомнений не оставалось — должно было случиться что-то ужасное.
— Почему ты не ешь? — спросил у Давида Альбан.
— Я… ем, — пробормотал тот в ответ, пытаясь улыбнуться.
Он взял вилку и крутил ее в пальцах до тех пор, пока Альбан не повернулся к Жилю. Похоже, никто из собравшихся не обратил внимания на странный факт: обычно молчаливая за столом, сегодня Жозефина говорит без умолку.
—Хотя бы притворись, что ешь, — шепнула она Давиду. — Кстати, мясо очень вкусное.
Давид без удовольствия отправил в рот кусочек трюфеля. Маргарита и Феликс, которых он знал ребенком, предстали перед ним в ином свете. Он вспомнил, как завидовал Альбану, потому что у того такая дружная семья.
— Что было потом? — не разжимая губ, спросил Давид.
— Потом Маргарита решила покончить с собой. А может, перебить всех в доме, кто знает? Если верить газетам, бывают истории и пострашнее. Например, писали об отце семейства, который убил жену и детей, а потом пустил себе пулю в лоб.
Механическими движениями она стала катать крошки по столу. Давиду хотелось заткнуть уши и больше ничего не слышать, но любопытство победило.
— Чем же все закончилось?
— Раздался первый выстрел. Он до сих пор звенит у меня в ушах, поверь. От него содрогнулись стены дома. Антуан со всей доступной ему скоростью побежал вверх по лестнице, но тут револьвер пальнул снова. На этот раз Феликс стрелял в Маргариту. Он застрелил ее в упор. А потом упал на колени и завыл, как волк.
Сдерживаемые рыдания мешали Жозефине говорить. Она схватила бокал с вином, к которому не притрагивалась после предупреждения Давида, и залпом выпила содержимое.
— Антуан вовремя забрал у него револьвер, ведь Феликс мог застрелиться. Растерянные, они стояли рядом, отец и сын. На полу в луже крови лежала Маргарита. Пуля разнесла ей лицо. В конце концов, Антуан взял дело в свои руки.
Антуан, замечательный дедушка… Всеми уважаемый, порядочный человек. О таких говорят: «Он попадет живым в рай…»
— Не знаю, о чем вы говорите, но это интригует! — обратилась к ним Софи.
Похоже, она слишком много выпила и теперь все время улыбалась. Впрочем, Софи тут же потеряла к ним интерес и набросилась на Альбана с вопросами о завтрашней встрече Нового года. Гости отдали должное мясу, поэтому решено было подавать морепродукты. Давид подтолкнул Жо локтем.
— Каково это — скрывать убийство, пусть и совершенное в порыве чувств? — шепотом спросил он.
— Феликс пришел в ужас, осознав, что сыновья узнают о том, что их отец — преступник. Что их мать — буйнопомешанная, а отец — убийца! Как жить с таким прошлым? Правда, Маргарита хотела покончить с собой, и можно было представить ее смерть в виде несчастного случая. Первая пуля застряла в потолочной балке, и Антуан ее вынул. Потом он самостоятельно разыграл всю сцену, чтобы понять, куда должен был упасть револьвер. Кто удивится, узнав, что сумасшедшая наложила на себя руки? Маргариту осматривала целая когорта врачей, и она была официально признана душевнобольной. Пока Антуан действовал, Феликс
