направлении Сирила. Он еще сомневался, когда Ален схватил его за воротник рубашки.
— Ты меня слышал?
Ален был единственным человеком, которому он соглашался подчиняться. Он отошел сначала на шаг назад, а затем развернулся и удалился. Тогда Ален обратился к молодому человеку, услышав, как тот стал бормотать неразборчивые слова.
Будучи хирургом, Готье удалось принять участие в операции, сделанной срочно, но он заранее знал, что это было безнадежно, каким бы ни был талант офтальмологов.
В зале ожидания, где они разместились, Ален и Винсен тщетно пытались успокоить Тифани. Тревога, горечь и ярость ее изменили, она не была уже воспитанной молодой девушкой, она резко стала женщиной, готовой пойти рассчитаться со своим братом.
Уже давно стемнело, когда Готье проводил ее к Сирилу, который просыпался и требовал ее.
— Ты не задаешь ему никаких вопросов и ни на что не отвечаешь, он немного одуревший, — объяснил он ей по дороге.
На пороге он повернулся к Алену и Винсену, и с виноватым видом отрицательно покачал головой. После того, как закрылась дверь, Винсен нагнулся вперед в кресле, поставив локти на колени, охватив голову руками, он был в состоянии полной растерянности. Долгое время все молчали, потом Ален положил ему руку на плечо, чтобы успокоить.
— Не отчаивайся, ты ничего не можешь сделать. Винсен глубоко вздохнул, прежде чем произнести глухим голосом:
— Его глаз потерян? Он останется таким? Наполовину слепым?
— Готье нам объяснит…
Ни один, ни другой не хотели говорить, они были еще в состоянии шока. Все время по дороге в Авиньон Готье держал голову Сирила на коленях, не давая ему двигаться или трогать рану. Молодому человеку доставало мужества, чтобы не кричать, хотя он ужасно мучился, и Ален мчался сломя голову. Рядом с водителем, но, повернувшись назад и смотря на Сирила, Винсен не сказал ни слова, даже не произнес имени Виржиля.
— Это придурошная Беатрис ему все рассказала! — вдруг вырвалось у него.
В приступе ярости Винсен разом поднялся и стал быстро ходить туда сюда.
— Я хотел, чтобы ты ему сказал после нашего отъезда. Он пережил бы кризис один, и мы избежали бы драмы. Но нет, ей надо было заговорить! Черт, у нее в голове опилки!
Удивленный Ален нахмурил брови, ничего не ответив. Винсен редко бывал агрессивен или вульгарен, он должен был быть вне себя, чтобы говорить о своей жене с таким презрением.
— Надо бы позвонить Мари, — добавил он, вдруг смирившись.
Он остановился перед Аленом, нагнулся к нему, чтобы попросить:
— Пожалуйста, сделай это.
— Готье уже должен был этим заняться. И если ей нельзя позволить видеть Сирила, то ей не следует приезжать сюда среди ночи.
— Но ты уверен, что Виржиль останется в овчарне, что он не покажется там?
— Уверен.
Думая о сыне, Винсен страдал от беспокойства. Он больше не знал, что он чувствовал по отношению к нему, но хотел, по крайней мере, защитить его от последствий.
— Что мне делать, Ален?
Машинально он вытащил пачку сигарет; его кузен, в свою очередь поднялся, пробормотав:
— Давай выйдем, если хочешь курить.
Снаружи на пустынной стоянке тоже было жарко, однако им показалось, что дышалось легче. Винсен прикурил две сигареты и протянул одну Алену. Они сделали несколько затяжек в тишине, потом посмотрели, как проехала скорая, и направилась к приемному покою. Небо было чистое, покрытое звездами со сверкающей луной, которая светила каким‑то не совсем настоящим светом.
— Как ты думаешь, — вздохнул Винсен, — что бы сделала Клара в подобной ситуации?
— Она бы справилась. И у тебя тоже получится.
— Думаешь?
Тифани не утаила от него ни малейшей подробности схватки, он знал, с какой дикостью Виржиль ударил Сирила. Она также описала, как он наткнулся на них, когда они спокойно гуляли, и обезумел от ярости.
— Не выноси ему приговор слишком быстро, — пробормотал Ален. — Это твой сын…
— Ты хочешь, чтобы я его защищал? Он всегда ненавидел Сирила!
Почему два мальчика, противники с детства, ненавидели друг друга с таким постоянством, хотя они были приблизительно одного возраста?
— Я люблю их обоих, — решительно сообщил Ален. — Я предполагаю, что ты тоже.
Винсен не знал, что ответить на это заявление. Его мысли кипели, он был не в состоянии думать.
— Мари ему никогда не простит, — сказал он, наконец. — Тифани тоже. Мы поссоримся навсегда. И все из‑за этой… Но нет, это даже не Беатрис, это я! Если бы я не жил в Париже, Тифани не жила бы вместе с Сирилом! Или надо было их успокоить, когда они были еще молодые, постараться понять. Или…
— Прекрати! Сожаления ничему не помогут. Когда вернемся, я отвезу Виржиля к Магали, ему лучше не оставаться здесь.
Он чуть было не предложил мельницу Жана‑Реми, чтобы на самом деле укрыть молодого человека, но вспомнил о Чензо, о котором у него не было времени думать в последние часы. Этот итальянец в любом случае меньше всего его сейчас заботил.
Винсен потушил свою сигарету, потом поднял глаза на звезды, молча посмотрел на них. Он чувствовал успокаивающее присутствие Алена совсем рядом с ним. Если бы его случайно не оказалось рядом в нужный момент, до чего Виржиль смог бы дойти? Как долго продолжался приступ ярости?
— Ален, — тихо сказал он, — ребенок, которого носит Тифани, мы даже не знаем, будет ли он нормальным… он еще не родился, а его отец уже инвалид… Какая жизнь ждет теперь Сирила? Осмелится ли он продолжать свою учебу? Будет ли Тифани любить его по‑прежнему? Мой Бог, какое начало их жизни! И потом Виржиля выбросят, как паршивую овцу… Я не представляю состояние семьи после этого!
В последний раз они делились такими разрушающими эмоциями девять лет назад, перед телом Филиппа. Несмотря на ночную жару, Винсена знобило, потом он вдруг прижался к Алену. Он сжал его с неожиданной силой, пытаясь обрести хладнокровие. Он был на грани срыва. Понимающе Ален не двигался и молчал. Винсен мог рассчитывать на него, как хотел, и даже больше. Пусть он продолжает просить его подставить плечо или попросит что угодно другое, Ален согласится.
— Извини, — вздохнул Винсен через мгновение.
— Не извиняйся… Тебе лучше?
— Немного. Давай вернемся.
Пока они шли к входу в больницу, фары машины осветили стоянку перед ними. Это был «Порше» Винсена, который вел Даниэль. Тот быстро вышел и устремился к ним.
— Так значит это правда, они ничего не смогли сделать? Готье позвонил нам только что, выходя из блока, у меня только пять минут до приезда Мари. Эрве с ней. Я должен честно сказать, что он пытается ее образумить, но она находится в состоянии, близком к истерии, я ее никогда такой не видел!
Ален и Винсен переглянулись в сумерках.
— Я поеду в машине Готье, — решил Ален, вы вернетесь вместе.
Он знал сестру. Вместо того чтобы плакать из‑за драмы, она могла отправиться разыскивать Виржиля, чтобы объясниться с ним, и лучше было избежать этих грядущих разборок. Помимо всего надо еще объяснить Виржилю необратимые последствия, к которым привела его жестокость.
Беатрис провела первую половину ночи в рыданиях, вторую — в ожидании возвращения Винсена. Она сочувствовала не только Сирилу, но и самой себе. Никто не простит ей промаха — особенно ее муж. Оплошность, которую она совершила просто потому, что ей надо было с кем‑нибудь поговорить, и Виржиль был с ней очень любезен. Они обсудили семью, согласились по поводу недостатков каждого. Потом
