оргии тем, что на них приходят со своими бутылками и бутербродами, смотрят телевизор, занимаются любовью, слушают приятную музыку. Это действительно неплохо, но для меня это не оргия, а пикник. Сегодняшний вечер – особый. Мы ждем особого гостя: собаку.
Я в комнате совершенно обнаженная. Все приглашенные – одетые – в комнате рядом. Я дрожу от нетерпения, и это понятно: первый раз я буду заниматься любовью с животным. Эта идея всегда отталкивала меня. Но Жерар – всегда он – первый заговорил об этом: «Ты знаешь, у меня была знакомая немка, девушка с фантазиями, она обожала заниматься этим с собаками и говорила, что это потрясающе. Ты должна обязательно попробовать». Я протестовала, но во время поездки в Голландию мы купили ролики с порнофильмами о зоофилии.
Я часто демонстрировала их моим гостям, чтобы вызвать у них патриотические чувства возврата к природе: к теплому запаху скотных дворов провинции, к утренней прелести, когда стадо идет на водопой. У меня появилось страстное желание сняться в фильме с животными. Мы побывали на ферме датчанки Бодил Йенсен, на которой она разводила животных специально для любовных развлечений. Бодил, как Жан-Жак Руссо, повлияла на мое сознательное решение вернуться к природе. В своих фильмах Бодил занималась любовью с собаками, лошадьми и даже со свиньями, и делала это настолько талантливо, что один ее фильм получил «Гран-при» на «фестивале странных грез» в Амстердаме в 1971 году. Бодил – очень красивая шатенка, ее отношения с животными основаны на взаимном уважении и невмешательстве во внутренние дела. Эти сцены начали меня волновать, и так как мне был подан пример, я решила последовать ему.
Я попросила Жерара найти мне подходящее животное, и он организовал мини-бал по случаю моего дебюта. Мне не хотелось начинать ни с лошади, ни даже с пони; кроме сложностей, связанных со средствами подъема, я хотела оставить для себя возможность постепенного совершенствования в карьере анималистки. И я представила, что славные скандинавские крестьяне могли бы создать свою Кама-сутру для получения высшего удовольствия со своими быками, коровами, свиньями, и одно это вызвало во мне приятные размышления.
Собаку везли из Шартра. Мое нетерпение нарастало. Наконец звонок. Они прибыли. Хозяин рассыпался в извинениях за опоздание. Жерар открыл дверь спальни – и огромный ньюфаундленд бросился ко мне. Он весил по меньшей мере восемьдесят килограммов, у него была длинная шерсть, морда охотника и плутовские глаза. Рассматривая его, я начала испытывать симпатию к этому необычному любовнику. Он ловко и быстро обнюхал меня между ног – чувствовалось, что у него уже была подобная практика. Гости осторожно открыли дверь в мою комнату. Все застыли в полной тишине. Я призывно стала на колени и начала ласкать его мужественный отросток, прикоснулась к нему языком, осторожно взяла его в рот. Дрожа от возбуждения, он устремился ко мне, я помогла ему, и он яростно задвигался во мне. Все смотрели на нас, впервые наблюдая новое, фантастическое действие. Меня охватил необычный, не испытанный мной никогда прежде оргазм. Я наслаждалась и сексуально, и разумом, радуясь удачно реализованной идее, а он, распростершись на мне, урчал, заливая меня слюной. Ему недоставало только слов. Наконец он сполз с меня, но почти тотчас же бросился второй раз, потом третий. Я испытывала восхитительные чувства. Вокруг нас сгрудились ошеломленные гости. Мужчины оспаривали честь сменить собаку. Жерар выиграл, очевидно, из-за длины своего «аппендикса». Все кричали, спорили. Женщины не осмеливались последовать моему примеру, но набрасывались на своих компаньонов, устремляясь кто куда. Я опять на коленях, как левретка, властвуя над происходящим, – великая жрица законов Дарвина и питомника Конрада Лоренца: отныне я тоже умею разговаривать с животными. И в самой доверительной манере.
Прием закончился маниакальной оргией. Герой вечера – добрый пес бродил между нами, вынюхивая и подъедая остатки ужина. Я смотрела на него как на старого приятеля: он показал мне, что есть еще много нераспаханной пашни на бесконечных просторах королевства любви.
Этот фестиваль «Dog-show» показал мне еще раз, что я могу всегда управлять ситуацией, удачно использовать интерьер для того, чтобы доставить удовольствие всем, а не только себе. Как-то раз вшестером мы сидели в ресторане на Монмартре. Один из наших представил мне некоего Гастона, который сидел за соседним столиком. Тот ухмыльнулся: «А, это вы, Сильвия, порносуперстар, как интересно!» – «Это смешно?»– «Нет, но все знают, что порно – это «липа», вранье». Тогда я, глядя ему прямо в глаза, расстегнула молнию на его ширинке, взяла его член и начала его теребить: «А это – тоже «липа»?» Гастон, багровый от стыда, не зная, куда деваться, забормотал: «О, я хотел сказать… остановитесь, пожалуйста, я прошу вас… нет, продолжайте, только не здесь…»
Все обедающие в ресторане превратились в соляные столбы. Официанты застыли с подносами, а бармен за стойкой выпучил глаза и открыл рот, как будто только что три марсианина заказали белый мартини. Внезапно я заметила в глубине зала пару пожилых людей в возрасте примерно шестидесяти лет. Он в темном костюме, с орденом Почетного легиона, она – в белом, в шляпе с вуалеткой. Оба привстали, с изумлением наблюдая за нами, и убедились, что происходит что-то, чего не было в меню. Месье повернулся к мадам и отчеканил: «Пусть принесут счет, мы уходим. Недопустимо, чтобы подобные люди оставались на свободе». Я оставляю Гастона, направляюсь к ним, наклоняюсь ближе и шепчу: «Останьтесь, вечер только начинается». Одну руку я засунула ей за корсет, а другой похлопала легионера по ляжке. Его чуть было не хватил апоплексический удар. Мадам начала вопить от негодования. Тогда я повалила ее на стол, задрала ей юбку и обнажила ее прелести, которые были таковыми две мировые войны назад. Все сидящие покатывались от хохота, а двое ханжей сочли за лучшее побыстрей спастись бегством.
ПУСТЬ ЭТОТ ДЕНЬ ПРИДЕТ
В течение целого месяца я не занималась любовью. В большей степени из-за разочарования, чем от отсутствия желания. Время от времени у меня появляется потребность побыть одной, отдохнуть, собраться с силами, с мыслями, подзарядиться новой энергией.
Я отключила телефон, отослала Ферара к его бывшей жене. Мой вибромассажер отдыхает, но порой кажется, что он жалуется на свое бездействие. Сегодня пятница, 11 часов вечера. Я закрываю глаза, стереофоническая музыка ласкает меня. По кровати разбросаны разрозненные листы незнакомого мне трактата о способах любви. Я скомкала пустую пачку «Winston», надо спуститься за сигаретами.
В почтовом ящике я обнаружила несколько писем в ответ на мое интервью, напечатанное в журнале «Union». Молодая модельерша из Страсбурга предлагает мне себя в качестве рабыни: она никогда не осмелилась бы на это, но, когда прочитала о том, чем я занимаюсь, решилась на этот шаг, так как узнала, что есть люди, которые так естественно воплощают свои мечты.
Она любит утонченный разврат – это то, чем не перестает восхищаться Жерар, мечтающий иметь служанку, которая хотела бы подчиняться всем его прихотям. Несколько корреспондентов убеждены, что я не существую, что мою воображаемую жизнь описал какой-нибудь мужчина, страдающий психозом или маниями, что никакая женщина не может жить так, как написано. Жалкая картинка нашей жизни, низводящая женщин до ничтожных частиц и утверждающая мужское превосходство. Некоторые пишут разгневанные письма с разъяснениями, как я должна одеваться, что делать, а в заключение называют меня всеми оскорбительными эпитетами, подписавшись неразборчивой подписью и приводя несуществующий адрес. Таковы законы анонимных профессиональных преследователей.
И тем не менее я продолжаю приглашать маньяков, извращенцев, эротоманов, педофилов, геронтофилов, онанистов и других – всю эту когорту сексуальных максималистов, ландскнехтов вседозволенности – для того, чтобы предоставить им возможность реализовать предпочитаемые ими формы
