самому живым выбраться… Только что тут измыслишь путного да без малейшего риска. Вот если бы у Краба не было в заложницах Кэйли, тогда еще можно было бы положиться на авось. Своей-то шкурой можно рискнуть.
Лестница закончилась раньше, чем я отыскал верный и безопасный путь решения своих проблем. Хотя, может, это и к лучшему. Не нужно торопиться и действовать наобум. Стоит немного погодить и разобраться, что да как, а там уж обдумывать план действий. Если, конечно, Краб даст мне время поразмыслить.
– Давай-давай, входи, не стесняйся, – несильно толкнул меня в спину шедший последним дуболом, когда первый распахнул передо мной дверь в комнату.
Сами они входить не спешили. Ибо на пути стоял темный с рыжими подпалинами здоровущий пес фунтов эдак сотни под полторы. И скалил зубы, будто собираясь кинуться. Это в общем-то он запросто мог сделать: никакой цепи к покрытому толстыми стальными шипами ошейнику приделано не было. Да и кто посадит рувийского боевого пса на цепь? Не для того за них такие деньги платят, чтобы они дворы сторожили. У этих злобных тварей другое предназначение – хозяина охранять.
Так и не бросившись на меня, пес сдвинулся в сторону, освобождая проход. Мои сопровождающие словно этого и ждали. Быстро затолкнули меня в комнату и прикрыли за собой дверь. А сами остались в коридоре.
– Проходи уж, стражник, раз пришел, – наигранно скучающим тоном предложил хозяин дома, повернув голову в мою сторону. Задвинув штору, он отошел от окна.
Я не отозвался. Мое внимание поглотила открывшаяся картина. Посреди роскошно обставленного зала стояли два стула. К одному была привязана взъерошенная мальвийка, нервно покусывающая губы. На втором стуле расположился свесивший голову набок мужчина. Лицо его напоминало какую-то жуткую кровавую маску. В избитом я не сразу опознал своего соперника по игре, тьера Отиса, торгового человека, а по совместительству шулера. На полу возле пленников развалились еще два черных пса, один из которых был занят тем, что слизывал с паркета капли крови, которые изредка капали с подбородка Отиса. У левой стены, прислонившись плечом к высокому шкафу, набитому книгами, стоял, скрестив руки на груди, Луис, ближайший подручный Краба. В комнате находился и еще один человечек. Он был похож на шныря, приблудившегося к приличному обществу благородных разбойников и негодяев: мелкий, невзрачный, косматый. Но, увидев его, я вздрогнул. На миг почудилось, что это племяш Щербатого восстал из мертвых и пришел по мою душу. Только постарше стал малость.
– Да-да, правильно вздрагиваешь, десятник, – с нескрываемым злорадством заметил Краб. – За смерть братишки Лютого с тебя еще спросится.
– Я тебя поломаю и живьем сожру, – совершенно по-звериному оскалился оборотень. И облизнулся. – Требуху тебе выпущу и начну жрать. Жрать и слушать, как ты будешь выть.
Почему-то, глядя в глаза этому отродью, я не мог заставить себя усомниться в реальности этих кошмарных угроз. Оборотень явно не собирался меня пугать. Он просто сообщил мне свои намерения. Ни больше ни меньше.
Случись такое несколькими днями ранее, я бы, пожалуй, всерьез задумался о переезде в другой город подальше от Кельма. Не дожидаясь, пока оборотни меня подловят и сожрут живьем. Только прошли те светлые деньки, когда обещания лютой смерти могли меня не на шутку обеспокоить. Теперь уж как-то без разницы, сколько их, жаждущих свести меня в могилу.
Родственничек Щербатого двинулся ко мне.
– Это чуть позже, – остановил его Герон.
Я перевел взгляд с Краба и его лохматого дружка на Кэйли:
– Ты в порядке?
Девушка быстро кивнула, не сводя с меня затравленного взгляда. Похоже, запугали ее до полусмерти.
– Живехонька твоя подружка, – сообщил Краб и внес многозначительную поправку: – Пока…
Подняв с низенького лакированного столика заляпанную кровью дубинку, глава Ночной гильдии направился ко мне. Неспроста. Через пару мгновений я остро пожалел, что отказался от обезболивающих средств. Краб резким ударом съездил мне по ребрам. А когда я отскочил вправо, уклоняясь от новых ударов дубинкой, эта бешеная тварь, рувийский пес, вцепилась мне в ногу. Чуть не разодрал до кости.
– Стой на месте, стражник, – велел мне криво усмехнувшийся Герон и пригрозил: – А не то…
Он повернулся к Лютому и подал ему какой-то знак рукой. Оборотень ощерился и одним прыжком сместился за спину Кэйли. Он достал из кармана куртки бритву и, схватив девушку за волосы, оттянул ей голову назад. С нескрываемым злорадством глядя на меня, Щербатый погладил мальвийку лезвием по горлу.
– Подожди, я стою! – быстро выпалил я, поднимая руки. И, не сдержавшись, охнул, получив под дых торцом дубинки, согнулся и повалился на колени. Но и на этом Краб не успокоился. Он начал лупцевать меня дубинкой почем попадя. Я только и смог, что прикрыть голову руками, но и это мало помогало…
Очнулся я на стуле. Правда, непривязанный. Но это нисколько не радовало. По всему телу словно прошлась механическая молотилка.
«А я тебе говорил – давай не пойдем! А ты – нет, как можно девушку в беде оставить, надо Кэйли выручать! Довыручался?! – съехидничал сидящий напротив меня на краю столика бес, болтая ногами. И напророчил: – Тут тебя и забьют до смерти, осла эдакого!»
Я ничего не ответил зловредному бесу. Похоже, и впрямь все идет к тому, что и сам сгину, и Кэйли не выручу. Но что было делать? Ворваться сюда вооруженным и устроить погром? Кэйли бы точно прирезали сразу, а до Краба так и не добрался бы. Не может быть, чтобы у него тут не было лазейки, по которой можно незаметно ускользнуть из дома. Да и рувийские псы… Их разве что разрывными стрелками и можно уложить. Только пока одного подстрелишь, два других набросятся… А если у них в ошейники встроены кинетические щиты, то вообще шансов нет. Тут полный десяток стражи нужен, да при поддержке мага, чтобы Краба из его логова выкурить…
– Очухался? – спросил Герон, поставив стул у столика напротив меня и сев на него.
– Типа того, – криво усмехнулся я, вытерев тыльной стороной ладони кровь с уголка разбитой губы.
Кивнув, Краб ловко перекинул из правой руки в левую злосчастную дубинку и спросил:
– Знаешь, благодаря чему я достиг того, что имею, стражник? – И тут же сам, со злостью глядя мне в глаза, ответил: – Благодаря тому, что никогда и никому не позволял себя иметь! Понимаешь, стражник? Все, кому однажды пришла в голову бредовая мысль, что можно кинуть Рихарда Герона и поживиться за его счет, потом горько жалели о своей дурости! – Выпалив это, Краб со свистом втянул в себя воздух и, оскалившись, вкрадчиво поинтересовался: – А знаешь, что я обычно делаю с такими недоумками?
– Нет, – покачал я головой, хотя имелось у меня предположеньице по этому поводу. Не зря же люди языками мелют про пирсы. И обитающих под ними крабов, которые жуть как разожрались на исправно поставляемой им мертвечине.
– Нет, стражник, я их не убиваю, – сказал Герон в ответ на мои мысленные предположения. И раздраженно прошипел: – Этим гаденышам… когда поймаю… я ломаю суставы на руках и ногах. И отпускаю… живых. И сами до конца жизни будут помнить, и другим поведают, какая радость ждет недоносков, решивших, что можно поиметь Рихарда Герона…
– А я тут при чем? – осведомился я, когда Краб умолк.
– Похоже, одного раза было мало, – с сожалением покачал головой Герон и, поднявшись со стула, успокоил меня: – Но времени на то, чтобы вразумить тебя, у нас нет. Да и сдохнешь еще ненароком. – Подойдя к Кэйли, он продолжил: – А вот твоя подружка нам без особой надобности. Поступим так: за тебя пострадает она. – И с размаху влепил Кэйли увесистую оплеуху.
– Зря ты это сделал, – с холодной ненавистью процедил я сквозь зубы, с трудом пытаясь подавить захлестнувшую меня ярость.
– Ты ошибаешься, стражник, это сделал ты, а не я, – с глумливой улыбкой ответствовал Герон и, любуясь на всхлипывающую девушку, у которой от сильного удара пошла кровь носом, пояснил: – Это ты продолжаешь валять дурака, стражник, вместо того чтобы немедленно во всем сознаться и ползать на коленях, умоляя меня о прощении.
– Это с какой такой радости, интересно знать? – съязвил я.
– Впрочем, можешь продолжать в том же духе, – не обратив на мои слова внимания, заметил Краб и с
