таинственного гостя.
Наклонившись, Лена шепнула:
– Ник совсем сбрендил. Думает про капкан и кровь.
В ответ Роман чмокнул ее в губы и тут же отстранился. Лена обернулась. Тощий Канарис в упор смотрел на нее. То ли он что-то расслышал, то ли просто Роман ему не понравился, и он свою неприязнь не считал нужным скрывать. Лицо Канариса кривилось так, будто он хлопнул стакан водки, а закусить забыл.
И тут, как гонг, возвещающий окончание первой половины вечера, прозвенел звонок.
– Я открою, – спешно сказал Роман, поднимаясь. – А хозяйка позаботится о чистом приборе. – Он фамильярно положил руку Лене на плечо.
И тут она поняла, что колдун впервые позволяет ей услышать свои мысли.
«У двоих парней, пришедших с Веселковым, пистолеты. Сам Ник обладает магической силой. Предупреди Стена».
У Лены подкосились ноги и, вместо того, чтобы выставлять из серванта чистые тарелки, она плюхнулась на стул, схватила первую попавшуюся наполненную рюмку и опрокинула залпом.
– У нас замечательные гости, – сказала она неестественно громко, и голос ее дрогнул. – Правда, Стен?
Алексей посмотрел на нею с удивлением. Он явно не понял намека, видимо, решив, что фраза эта относится к Роману. Лена поднялась и шагнула к Стеновскому. Ее качало как пьяную. Это с двух рюмок-то!
– Ой, как я напилась! – хихикнула она и чуть не свалилась в объятия Алексея.
– Лешенька, можно я тебя поцелую? Просто так, по-дружески? – Она попыталась его обнять, но он отстранил ее и взглянул неприязненно, почти брезгливо.
– Меня поцелуй, я разрешаю, – хмыкнул Дрозд и, несмотря на ее сопротивление, притянул ее к себе и поцеловал под смех присутствующих.
Стеновский демонстративно отвернулся.
Лена с трудом высвободилась из объятий Дрозда и, отскочив в угол, вытерла ладонью губы и выкрикнула:
– Дурак ты, Лешка! Ты всегда был дураком! И остался дураком!
А колдун тем временем отправился открывать, ожидая подвоха. Но ничего страшного или загадочного не произошло. В квартиру, за версту источая запах дорогого одеколона, в сверкающей белой сорочке и черном смокинге вступил господин Майкл Шарп собственной персоной.
– Остряков, ну и ряшку ты наел! – радостно воскликнул Кирша при виде старого приятеля. – Штрафную ему, штрафную!
– Я Майкл Шарп, прибыл к вам в Питер из ЮСА, – заговорил Остряков, старательно покрывая русские слова воском английского акцента.
– Да назовись хоть другом Биллом, – захохотал Кирша, – все равно я, Остряк, тебя под любой личиной узнаю. Помнишь, как мы с тебя ботинки и носки в туалете снимали.
– Да уж не забыл, – тут же признался Остряк, и все захохотали.
Запоздалому гостю налили штрафную, и он ее осушил до дна.
– Ну что, Саня, друг мой, – весело завопил Остряков, облапив Киршу за шею, – мы же с тобой всегда знали, что станем людьми уважаемыми, в отличие от некоторых. А все почему? Да потому, что мы с тобой, Саня, люди умные.
– На что он намекает? – поинтересовался Дроздов.
– На то, чего у тебя никогда не было, Дрозд, – хохотнул Кирша.
– Ты свои шуточки брось! – Дрозд перегнулся через стол. – Я одной левой мозги твои драгоценные по стене размажу.
– Даже если ты качался эти десять лет без передышки, это ничего не меняет, – хмыкнул Кирша.
– Ребятки, прекратите! – всплеснула руками Кошкина. – Мы собрались здесь, чтобы посмотреть друг на друга, а не для того, чтобы драться.
– Ошибаешься, Оленька, – поправил ее Ник, то есть Николай Иванович Веселков. – Мы не болтать сюда пришли, не смотреть друг на друга, а дело делать.
– Какое еще к черту дело, – ненатурально рассмеялась Лена и, обернувшись, бросила выразительный взгляд на Романа. – Просто сидим, выпиваем и…
– Мы собрались здесь, чтобы беса истребить. И бес этот вот, перед нами! – Веселков ткнул указующим перстом в Стена.
– Ну и как же ты меня истреблять собираешься? – поинтересовался Алексей.
– А в прямом смысле. Как и положено бесов истреблять – убивать и выжигать огнем! – Веселков неожиданно грохнул кулаком по столу так, что рюмки подпрыгнули все разом.
Девчонки-подруженьки взвизгнули. Кошкина неодобрительно покачала головой.
– Зря вы так, ребята.
– Мужики, что за базар? Выпили чуть, а уже опьянели, – примиряюще пробасил Кирша, ложкой черпая салат из хрустальной салатницы.
– Молчи, Санька, греховод поганый, не тебе слово верное молвить, – одернул его Николай.
– Вообще-то за убийство грешников тоже в тюрьму сажают, – напомнил Кирша и воткнул вилку в ломоть колбасы, давая понять, что шутка затянулась, и пора бы вернуться к еде.
Лена решила подыграть Кирше и расхохоталась, через силу, ненатурально.
– Коленька, ну зачем так шутить… – она примиряюще положила ладонь на его руку.
«Сучка!» – хлестнула пощечиной подслушанная мысль.
Лена отшатнулась. Будь Веселков наблюдательней, он бы немедля распознал ее тайный дар. Но не до того ему было.
– Это не шутка, – сказал Веселков.
– Не шутка, – повторил Дрозд и поднялся.
Что-то в позе его говорило, что происходящее не пустая болтовня. Началось! Роман поднялся, сделав вид, что хочет взять бутылку мартини. От Веселкова его отделяло всего три шага. Три шага, и он коснется Николая Ивановича и… Тут одна из подружек – разумеется, красавица – неожиданно вскочила, и, обхватив колдуна за шею, игриво залопотала:
– Надоели их бесконечные разговоры. Потанцуем лучше. Ты танцуешь?
Пока Роман отдирал ее от себя, растеряв весь свой настрой и мысленно заставляя змеиную голову разящего удара замереть на полпути, Канарис опередил его и приставил к виску колдуна пистолет.
– Только дернись, сучара, и твои мозги будут соскребать с обоев! – прошипел он. Кажется, это было любимым выражением в их команде.
Будь в его руках нож, Роману ничего бы не стоило развеять металл прахом. Но пистолет… При одном прикосновении проклятого металла к коже дрожь пробежала по телу колдуна, а в ногах появилась противная слабость. Это был его запрет, его табу, он не мог касаться огнестрельного оружия; пистолет мог убить его, не стреляя. Пока Канарис держал ствол пистолета прижатым к его виску, Роман был близок к обмороку. Лицо его сделалось белым, будто свежевыпавший снег, глаза помутнели. Со стороны любой бы непосвященный решил, что Роман перетрусил до смерти. Красавица завизжала и отскочила в угол, почему- то вообразив, что убивать собираются именно ее.
– Только не насилуйте меня, – запричитала она таким тоном, будто просила именно об этом. – Умоляю, не насилуйте.
Алексей вскочил. Из всех присутствующих он один знал способности Романа. Надо было хоть на секунду заставить Канариса отвести пистолет в сторону. Но секунды этой у него не было. Дрозд оказался уже подле него.
– Не советую шевелиться! – хмыкнул бывший однокашник. – Не то наш Канарис разнесет твоему приятелю голову.
Сам он приставил пистолет к боку Стена, а второй рукой вцепился ему в волосы.
– Оленька, голубушка, – медвяным голосом обратился Веселков к Кошкиной. – Принеси-ка нам с кухни тазик с водой. Как только Стен умрет, и ожерелье разомкнется, мы его плетенку тотчас в воду опустим, чтобы оно окончательно не умерло и нить не растеклась, а указала нам дороженьку потаенную к
