сам же свой хвост зубами прищемит. Ладно, пусть попробует, обломает парочку зубов да вернется не солоно хлебавши. Степан милостиво кивнул и отдал по рации приказ своим людям отойти от границ Беловодья.
– У тебя два часа, – предупредил Степан. – Дальше буду действовать сам, своими методами. Договорились?
Игорь вернулся к машине и вынул изготовленной старухой меч. Зажав дао под мышкой, двинулся к Беловодью. Ну что, дорогой мой Стен, вот и настал час, когда мы с тобой сразимся. Тебя называли лучшим, самым умным. Самым честным. Самым-самым… А кто ты на самом деле? Да никто. Пустышка. Капризуля, боишься замараться, вечно отряхиваешь свои белые ручки. Таких в первую очередь надо мордой в грязь. А потом ссать им на голову. Чтобы осознали свою ничтожность. Чтобы своей мнимой чистотой не дурили головы другим и не унижали нормальные сильные сердца. Игорю так понравились эти его мысли, что решил он непременно, как воротится, так в папашиной карманной газетке тиснуть статейку на данную тему. Он порой баловался подобными штучками. Стиль у него был хорош.
В лесу пахло гарью, несколько деревьев возле самой границы продолжали гореть, будто огромные факелы, воткнутые в землю. Беловодье стояло точно такое же, как и прежде: аккуратное, чистенькое, будто игрушечное. А вот и господа избранные. Гамаюнова пока не было видно. Немолодой бугай-охранник прохаживался меж домами, а рядом с ним шагал Стен. Как же его не узнать – все такой же глупец, будто еще вчера бросал листовки. Господа, давайте жить честно и дружно, никого не обижать. А господа убивают и грабят, и призывов не слушают. Плевать им на все призывы. Потому как знают, что им нужно, а вы – нет.
Из-за ближайшего домика колдун выскочил. Только не поможет он теперь тебе, умница Стен. Помешает только. Знали бы вы, какую загадку загадает сейчас вам создатель лабиринтов!
– На нем ожерелье! – предупредил Роман – учуял все-таки водный колдун опасность издалека.
Ничего, ты сейчас, умненький наш, получишь шах и мат, и останется тебе только слезы лить в свое волшебное озерцо.
– Алексей! Разговор есть! – окликнул Игорь Стеновского.
Вместо Стена отозвался Меснер:
– Не подходи, сан оф бич, получишь пулю в живот, – и шагнул вплотную к границе, чтобы в случае чего выставить ствол винтовки и пальнуть почти в упор.
Колодин остановился и поднял руки, прозрачный клинок сверкнул в отсвете горящего дерева.
– Огнестрельного оружия у меня нет, – сказал Игорь. – Где Гамаюнов?
– Профессору нездоровится, он не выходит. – Эту ложь Роман придумал заранее.
– Тем лучше. Легче уступит. Я хочу войти к вам.
– Тебя не приглашали, – отозвался Роман. – Ничего не выйдет.
– Выйдет, – радостно сообщил Колодин. – Видишь этот меч? Это водный меч, господин колдун. Знаешь, каково его главное достоинство? Им можно разрезать водное ожерелье. Не мне объяснять, что это означает. Так вот, этим самым мечом я срезал ожерелье с шеи твоей дорогой матушки. Если ты не пропустишь меня внутрь, я могу приказать ей пойти и броситься под ближайший поезд, или под машину. А может быть сначала я прикажу ей спариться с парочкой подростков на сеновале. Ну, что скажешь?
Роман не верил тому, что слышит. Не хотел верить. Значит, все-таки они исхитрились его уязвить. Сам он предполагал разное, и всякий раз выходило, что в случае чего можно атаку отразить и заложников отбить. Но вот чтобы так – не предполагал. Потому что водный меч могли создать только дед Севастьян и Марья Севастьяновна. Дед помер… а мать, выходило, сама же своего убийцу и вооружила.
«Старая дура!» – так и хотелось крикнуть во весь голос – она бы услышала. Он же ей дедово кольцо оградительное оставил. Да с тем кольцом её бы никто и тронуть не посмел – не нашли бы даже, если б сама не захотела. А она поосторожничала, на палец не надела, в тайничок припрятала. Знал он за ней такой грех. Э-эх…
Пустившись в опасный путь, сжигают за собою мосты, а тех, кто дорог, укрывают своей силой, как шатром, накладывают оберегающие заклятия, завесу невидимости накидывают, погружают в колдовской сон. Ну почему он так не поступил? Не верил, что противники столь хитры? Или надеялся на удачу? Сказать проще – думал только о себе, о своей цели, о своей мечте. А еще твердил Наде о рассудительности. Глупец!
– Он правду говорит? – спросил Стеновский.
Роман кивнул. Лицо его, обычно и так бледное, сейчас казалось прозрачным до синевы.
– Каковы твои условия? – крикнул Алексей Игорю.
– Пропустите меня внутрь. И мы будем драться с тобой, Стен.
– Драться? Как именно?
– На мечах! Принимаешь вызов? Меч-то у тебя есть?
– Есть.
– Надо же, какой предусмотрительный. После того, как я тебя убью, твои друзья дадут мне возможность поговорить с Гамаюновым. Без свидетелей. О чем мы с ним договоримся – никого не касается. Ну а после я выхожу целый и невредимый из вашего притона. Вот мои условия.
– А если я тебя убью? – спросил Стен.
– Попробуй. Только учти, я тренировался каждый день пять лет подряд.
– Нам нужно время остальных предупредить, – выдавил наконец Роман. – А то тебя кто-нибудь пристрелит ненароком.
– Хорошо, даю десять минут. Только не думайте, что за десять минут вы придумаете, как меня обхитрить, дорогие мои обитатели Беловодья.
Стеновский повернулся к Роману:
– Пойдем в дом. Поговорим.
Они молча вошли в сарай – снаружи казалось, что они удалились в один из коттеджей – тот самый, из трубы которого шел дым. Меснер остался возле ограды, следя за каждым движением Колодина.
Все выслушали рассказ о появлении Игоря молча. Лена ничуть не удивилась. От Игоря она ожидала чего угодно. Надя и Баз явно растерялись. Игоря Колодина они пять лет считали проходимцем, но почему-то полагали, что он был пешкой в большой игре Степана Максимовича. Вышло, что ошиблись. Сейчас Игорь решил сыграть собственную партию.
– Я могу его убить в поединке, – сказал Стеновский. – Шансы примерно равны. – Он глянул на Лену. – Возможно, у меня даже больше…
– Дело не в шансах! – перебил его Роман. – Если ты его убьешь, моя мать тут же умрет. И… хотя мы не особенно любим друг друга… – он запнулся. – Я не смогу жить дальше, если она погибнет из-за меня… вот так.
Больше всего Роман в эту минуту боялся, что кто-то выкрикнет: «Почему мы должны подыхать здесь из-за какой-то старухи!» А ему нечего будет возразить. Потому что крикун будет прав. Они не должны. Ради Беловодья обязаны, а ради старухи – нет. Такова логика любой идеи. Но никто не сказал подобного вслух. И – Роман готов был поклясться в этом – никто так даже не подумал. И Надя в том числе.
– Мы с мамой были друзьями когда-то, – задумчиво произнес Стен. – А потом поссорились. Очень сильно. Я был перед нею виноват. Только перед нею. Потом мы вроде как примирились, я уехал. Она умерла за три года до моего возвращения, а я даже не знал об этом. Я пытался сделать вид, что ссоры не было. Я ей, умершей, писал письма. Наверное, смерть существует для того, чтобы мы чувствовали вину перед ушедшими, которую уже нельзя искупить. Кто это сказал? Не помню. Но ведь должен кто-то такую мысль высказать…
– Какую задачку придумал, стервец! – фыркнул возмущенно Баз. – Наверняка гордится своей изобретательностью. Либо ты позволишь себя убить и окажешься идиотом, либо из-за тебя погибнет невинный человек, и ты окажешься подлецом. Видимо, Гарри находит в этом удовольствие!
– Что же нам делать? – растерянно пробормотала Лена. – Можно его как-нибудь пленить?
Вот именно – пленить. Связать. Роман лихорадочно перебирал варианты. Водная плеть? Бесполезно – водный меч мигом ее разрубит. Обездвижить, как он это проделывал со Стеном? Но тогда у Алексея не было связи с ожерельем, а этот, коли сумел разъять водное ожерелье старухи, наверняка со своим ошейником сросся. Наложить заклятие изгнания воды? Может быть, и получится. Нет, не получится… В этом случае
