груди колдуна и слышал, как бешено стучит сердце его спасителя. От толстенной сосны, за которой они укрылись, до невидимой стены было всего-то каких-нибудь четыре метра. Два прыжка. Или три. Не успеют. Их почти наверняка убьют. Что он может умереть, еще минуту назад Юлу не верилось. А теперь стало ясно – легко…
– Сейчас, приготовься, – шепнул Роман.
Юлу почудилось, что он взлетел над землей сам по себе, и ветер понес его. Роман прыгнул не вперед, а вверх. Обычный человек ни за что бы не смог рвануть так высоко. Юл заорал от ужаса и боли. А впрочем, он и сам не знал, почему кричит. В следующую секунду они пролетели над изгаженной черными хлопьями водной оградой и рухнули, недостижимые для пуль, на той стороне. Озлившиеся после своего поражения люди Колодина лупили по видимым целям из всего, что было под рукой – автоматы, как псы, захлебывались лаем. Кто-то, особенно яростный, вновь взялся за гранатомет. От настоящей стены граната вряд ли смогла срикошетить, но вот от колдовской преграды отлетела и взорвалась в кустах. Во все стороны полетели куски мяса. После этого пальба разом стихла.
Роман поднялся, отряхнулся, как пес, и вновь стал видимым. Баз был уже наготове. Он подхватил мальчика на руки и понес в сарай.
– Ты в порядке? – спросила Надя, оглядывая колдуна. – Не ранен? Может, ты не чувствуешь?
Он в самом деле ничего не чувствовал, кроме странного жара. Дыхание часто-часто рвалось из груди. И ему нравились эти ощущения – на грани.
– Разве ты не можешь заживить его рану? – спросила Надя.
– Для этого нужна река, а не фляга с водой, – отозвался колдун. – Но я дам ему пару глотков пустосвятовской воды после того, как наш доктор его заштопает. Раны заживут в три дня.
Алексей примчался.
– Как Юл? Его сильно зацепило? – У Стена было растерянное лицо, а правая рука окровавлена, у База нынче прибавится работы. Алексея наверняка мучило то, что брат пострадал из-за него. Глупец! Из них двоих Юл гораздо меньше подходил на роль жертвы.
Зато Меснер выглядел вполне довольным. Тех, двоих, которых наметил, он положил аккуратно и точно, будто стрелял по мишеням.
«Стен палил с одной точки… – догадался Роман, – позабыв, что руки снаружи и потому уязвимы».
– Пуля выбила пистолет, – сказал Алексей, морщась. – Попытался его достать, но никак. Впрочем, рана пустяк, царапина – только кожу ободрало. Зато я одного, кажется, подстрелил.
Пока потери защитников котлована были не велики, у противника они оказались куда ощутимее. Выбыло как минимум четверо. Нет, пятеро. Еще одного разорвало гранатой. Роман подразумевал под словом «выбыл» человека мертвого. Еще с десяток было ранено, и трое или четверо наверняка тяжело. Не считая тех двоих, что будут ходить до смерти в мокрых штанах или в «памперсах». Нападавшие потеряли около трети личного состава. Не так уж плохо для одной ночи, которая не успела перевалить за середину. Но кто поручится, что господин Колодин на место выбывших не поставит новых боевиков под свои знамена. И – главное – кто будут эти, вновь прибывшие? Той же масти или?..
Пока что было тихо. За кустами наблюдалось лишь осторожное движение. Но как раз это и тревожило Романа. Коли не рвутся в бой, значит, знают и так, что скоро все будет кончено. Даже Колодин не может безнаказанно проводить бои местного значения несколько дней. К утру все должно быть завершено – это понимали и осажденные, и нападавшие. Выходило, что Степан Максимович ждал кого-то на подмогу.
Тем временем Баз закончил штопать Юла. Когда Роман и Алексей вошли в сарай, мальчишка лежал на ложе из веток, накрытый одеялом, а Лена убирала в пакет комки окровавленной марли. Впрочем, вид крови никогда не смущал колдуна. Кровь – это вода. Или почти что вода, во всяком случае, для слишком многих и многих. Роман поднес к губам мальчика флягу с пустосвятовской водой и позволил тому сделать два больших глотка. Почти тут же на щеках раненого появились розовые пятна, а глаза сделались осмысленными. Роман и сам глотнул из фляги для укрепления сил, но в голову никаких светлых мыслей не пришло.
– По-моему, ты поступил глупо. – Стен уселся рядом с братом.
– Отхлынь. Надоело. Меня мамаша всю жизнь учила. Отец… – он запнулся, – иногда такие коленца откалывал – только держись. Теперь ты явился трендеть: надо – не надо. Достали! Хватит учителей. Мне другое нужно…
Стен не ответил и положил свою руку на ладонь брату. И тут перед глазами его возникла картинка – совершенно отчетливая, абсолютно достоверная. Он видел вагон поезда дальнего следования. На нижней полке у окна сидел Юл, сцепив пальцы в замок, обхватив колени руками (такой узнаваемый жест, заимствованный у Романа) и смотрел на проносящиеся за окном деревья. Поля, проплывавшие вдали за окном, были заснежены. А сам Юл выглядел немного старше и как-то солиднее, чем теперь. Волосы коротко острижены, в глазах – недетская строгость. Стен отдернул руку, и видение тут же исчезло. Ничего подобного никогда с ним не бывало. Алексей почувствовал внутри такой холод, что его затрясло.
Он выскочил из сарая.
Снаружи царила тишина. Красная, чуть на ущербе луна, плыла над лесом. А рядом, чуть-чуть не совпадая, плыла ее голубая сестрица – мнимая луна Беловодья. Интересно, заметил ли кто-нибудь из осаждающих этот странный мираж? Вряд ли. Зачем им смотреть на небо? Колодинские люди затаились в лесу, не подавая признаков жизни. Может быть, их уже там нет? Было бы здорово сейчас оказался в лесу одному. И никого рядом, ни врагов, ни друзей. Никого. Восхитительное, абсолютное одиночество – единственное и главное условие полной свободы.
Алексей так уверился в своей иллюзии, что вздрогнул от неожиданности, когда Роман положил ему руку на плечо.
– Скажи-ка мне, друг мой Стен, – начал колдун, как всегда, с легкой иронией. – Как это ваш Гамаюнов создал Беловодье? Или он построил нечто похожее на наш котлован? То есть полную иллюзию, за которой спрятаны два гнилых сарая? Право же, у россиян есть семьдесят лет подобного опыта.
Стеновский передернулся, как от физической боли.
– Учитель ничего не создавал, – отвечал почти с мукой. – Он его нашел.
– Нашел? Как гриб в лесу?
– Не знаю. Он неоднократно намекал, что Беловодье восстанет из озерной воды, и тогда начнется новая жизнь. Но эти намеки были так туманны, что их можно было принять за метафору. Иван Кириллович привел нас на место и сказал: здесь. Мы построили ограду, а через пару месяцев со дна озера поднялась церковь, и сквозь воду стали видны негасимые свечи. А потом все остановилось, замерло, будто уснуло на полпути.
– И после этого ты покинул Беловодье?
– Почти сразу после этого. Но по другой причине.
– Ты нетерпелив. Прямо как ребенок – подай ему вкусную конфетку и немедленно. Тебя баловали в детстве, Лешенька, и забыли сказать, что построить даже маленький сарайчик – дело долгое. Дед когда-то рассказывал мне легенду: если Китеж-град поднимется из воды, горе обернется радостью, все безвременно погибшие отдадут живущим нерастраченные свои силы, тогда-то мы и развеем все наши беды одним взмахом руки. Только нет на свете колдуна, кому под силу такой подвиг. Я так уверился в этой легенде, что однажды, уже после смерти деда, поехал на озеро Светлояр и, стоя на берегу, стал читать заклинания, поднимать затонувший город. На миг даже увидел свечи сквозь толщу вод, мелькнул призрак белой церкви с золотым куполом. А потом все исчезло. Тогда я понял, что чего-то дед мне не дорассказал. И уже никогда не доскажет. Только он своими тайнами не с кем не хочет делаться.
Роман вновь похлопал товарища по плечу. В тот же момент перед глазами Алексея возникла отчетливая картина. Лесное кладбище. Хмурый осенний день. Покосившиеся палки с номерами, торчащие из песчаных холмиков. А между холмиками – разрытая могила, и из темно-желтого влажного песка торчит рука. Неподвижные, скрюченные пальцы. Алексей не может их не узнать. Белые длинные пальцы с полированными ногтями. Рука колдуна.
Он в ужасе отскочил, и видение тут же пропало.
– Что случилось? – встревожился Роман.
Алексей спешно повернулся к колдуну спиной.
– Я видел будущее, – сказал едва слышно.
