– Самую малость. Знать про вас все, – в голосе колдуна прозвучал вызов.
Гамаюнов задумался. Или, вернее, сделал вид, что задумался.
– Я мог бы оплатить этот счет, – сказал он, решив, что пауза получилась достаточно многозначительной. – Но у меня жесткие требования и, возможно, для вас невыполнимые. Хватит ли у вас силы, чтобы уничтожить Колодина и вернуть Надю и База Зотова в Беловодье? Только после этого я исполню свою часть договора.
– А Стеновский? Он вас не интересует и потому может погибнуть?
Гамаюнов поморщился:
– Алексей уже сделал свой выбор. К моему великому сожалению.
– Он может передумать.
– Стеновский – не из тех людей, – ответ прозвучал резко. Слишком резко. Стен не передумает, потому что этого не хочет
Роман на секунду задумался.
– Хорошо, я соглашусь. Но мне нужен аванс при заключении договора, – он говорил так, будто речь шла о деньгах.
Гамаюнов усмехнулся. Интересно, сможет ли великий колдун господин Вернон, глядя на тарелку с водой, вытянуть из профессора хотя бы частичку его знания?
– Мне нетрудно заплатить вперед, многоуважаемый господин Вернон. Только хотите ли вы такой платы? Не побоитесь?
– Нет, – солгал Темногорский чародей.
– Тогда возьмите, что возьмется. Я не препятствую. – И поверхность тарелки замутилась.
Роман, как не знал о хозяине Беловодья ничего прежде, так и не узнал теперь, только мелькнули где-то на дне сознания странные образы, будто блики света на воде от пронесшейся мимо машины. Вот так да! Неужели этот тип сильнее господина Вернона? И теперь где-то там, в своем коттедже возле озерка, удобно расположившись в кресле у камина, Гамаюнов рассматривает отражение Романовой души, как картинку в журнале? Возможно, в эту минуту Иван Кириллович узнал о свидании с Надей на берегу, или проведал про Романа такое, что и самому колдуну неведомо. Но не чувство собственного бессилия привело Романа в ярость, а сама тема их разговора. Казалось молодому колдуну прежде, что при встрече поведут они беседу о чем-то возвышенном и недостижимом, где слова «мир» и «смысл жизни» будут обозначать самые малые величины. А вышла какая-то базарная торговля двух не доверяющих друг другу людей. Неужели это все, на что способен господин Вернон?! Нет, нет, он сам, его дух, гораздо выше того, что было сказано. Не Гамаюнов его унизил, Роман сам унизил себя в собственных глазах. Но почему? Что произошло?
«Идут!» – ощутил он грядущую опасность.
Роман чувствовал, что там, в глубине леса, началось движение, десятки людей приближаются и замыкают их мир в кольцо, но он сидел в странном оцепенении, глядя на поверхность помутившейся воды, и не двигался. Он еще надеялся, что сможет разобраться. Еще минута, еще… Вот он, ответ, ускользающий торопливым пузырьком воздуха в стакане воды. Не успел. Присутствие Колодинских людей сделалось настолько явственным, что их движение мог заметить и не обладающий колдовской силой человек. Роман заставил себя сбросить оцепенение и подняться.
– Они идут. Вряд ли в эту ночь нам удастся поспать.
Баз выплеснул воду из тарелки, и они вышли из сарая.
Впрочем, люди Колодина не особенно таились – где-то вдали слышалось тарахтенье моторов, а ближе, почти возле самой водной границы, похрустывали веточки, и кое-где смутно посверкивал отблеск фонаря. Осаждавшие не скрывались: смотрите, мы идем, неотвратимые и многочисленные, как термиты; пожрем вас заживо в вашем логове, как бы вы ни изворачивались и ни прятались. Впрочем, Роман прятаться не собирался – он стоял на открытом месте и ждал. В надежности водной ограды колдун не сомневался. Теперь оставалось только смотреть. Ну вот, гости уже рядом. На минуту затаились, собираясь с силами и…
Не размениваясь по мелочам, жахнули из гранатомета. Полыхнуло огнем. Но невидимая стена выстояла. Еще заряд, и еще. Эх, глупыши! Вы что же вы не видите – озеро. Ну не озеро на самом деле, а котлован, полный грязной воды. Но все равно вода. Вода-царица – вам это по буквам повторить или так поймете? Чтобы ваш огонь загасить, и десятой доли ее хватит… а может даже и сотой. Но никто нападавшим таких простых истин объяснить не успел. А сами они не могли распознать ничегошеньки, знай себе палили со всех четырех сторон. На что надеялись – неведомо. Думал Роман, что Колодин поумнее будет. Опасность была, что отыщет он родственничков, да прижмет их к ногтю, потребует унять колдуна. Но Степан Максимович так увлекся своими друзьями недорезанными, что Темногорского колдуна-то и просмотрел. Ну, чего палишь, глупый? Неужели до тебя так и не доехало, что пулькой стену мою не взять?! На то оно и Беловодье, чтобы праведников только в свои пределы пускать, а людей нехороших и во всех отношениях неприятных держать за дверью. Их там, непрошенных, никак не меньше полсотни, судя по тому тяжкому отвратительному духу оружия, который издалека чует Роман. Не так уж и много, ребята, если учесть, что колдуны вы из себя никакие, а все остальные ваши способности на самом деле ничего не значат.
Но вот и господа бандиты что-то уразумели, потому что из нор своих высунулись, и медленно, пока еще осторожненько, стали подползать ближе. Меснер и Алексей хоронились за сараями, но стрелять не спешили – да и что толку стрелять: пули точно так же будут летать в свое удовольствие, ограду невидимую не пробьют. Один из Колодинских людей осмелел, поднялся во весь рост, шагнул вперед, уперся телом в невидимую стену, надавил мясистой тушей и отпрянул. Заковыристая матерная брань понеслась над лесом. Но не те это слова, чтобы разрушить город, пусть даже и мнимый. Следом, опасливо пригибаясь, подошел второй. За ним третий. Каждый попробовал преграду плечом. Ну до чего непонятливые! Роман усмехнулся и тронул ногой лежащие на земле мешки. Три пакета вмиг заиндевели, вода в них обратилась в лед, а полиэтилен осыпался белыми струпьями.
– Право же, не буду я вас, болезные, убивать, надоело, – Роман улыбнулся господам боевикам обворожительной улыбкой молодого крокодила и подошел к самой границе.
Ребятки в камуфляже видели, что опасности этот невооруженный тип не представляет никакой, и, насмешливо скалясь, его разглядывали. Лицо у колдуна было белое, будто посыпанное пудрой, черные волосы торчали во все стороны, а в руке он держал кусок льда. Клоун – да и только. Высоченный парень с черной повязкой на рыжих волосах, самодовольно осклабился и выстрелил Роману в живот. То есть, если бы не было водной ограды, пуля, выпущенная в упор, превратила бы внутренности колдуна в суп-пюре быстрого приготовления. Но поскольку стена существовала, кусочек свинца срикошетил и улетел куда-то в кусты.
– Отчего это вы, ребятки, такие злые? – спросил Роман.
– Я ж его замочил, – рыжий растерянно хлопнул глазами. – А он, падла, живой.
– Что ж ты так лоханулся, парень, – отозвался колдун.
Мгновенно выбросив сквозь невидимую стену руку, он коснулся двух парней, что стояли ближе. И тут же отпрянул. У рыжего штаны из камуфляжной ткани подозрительно начали темнеть между ног. Приятель его, заметив столь удивительный казус, весело хохотнул и осекся, почувствовав, как и по его ногам бежит теплая «водичка». Колодинский боец взревел уже вовсе по-звериному и вновь выстрелил. Пуля, срикошетив, впилась ему в ногу, вырвала кусок мяса и опрокинула. Разорванная плоть харкнула кровью на влажную хвою. Однообразно матерясь, незадачливый наемник, отполз к ближайшим кустам. Его приятель для порядка выстрелил еще пару раз и тоже стал отходить. А вот третий пока не торопился с отступлением. Роман погладил кусок льда, стряхивая синтетическую пыль, в таком деле вредную, и несильно размахнувшись, метнул снаряд. Лед воде – младший брат; ни на секунду не замешкав, миновал ограду. А на той стороне в воздухе взорвался, острые осколки впились отважной троице в лица и шеи, посекли кожу до крови. Третий смельчак, получив удар ледяной пулькой в висок, пошатнулся и грохнулся оземь. Обмочившиеся товарищи не стали его поднимать – так и бросили возле кустов.
– Ух ты! – услышал Роман восторженный возглас Юла. – Как ты его так?
Колдун, не оборачиваясь, ухватил Юла за ворот куртки и привлек его к себе. Эх, паренек ты мой светленький, где ныне твоя читая аура, что осталась от тебя – одна черная тень. Летучая мышь, да и только.
– Он убит или нет? – допытывался Юл.
Парень возле кустов шевельнулся, значит, живой.
