несколько секунд, и гость упрется в невидимую стену.
– Тревога! – заорал Роман.
Все обитатели сараев, издали казавшихся великолепными коттеджами, высыпали наружу. Меснер держал винтовку. Остальные лишь растерянно переглядывались. Вскоре замелькали за стволами елей огни фар. И вот из-за деревьев вынырнула машина. Новенькая «Тойота», подпрыгивая на ухабах лесной дороги, направлялась прямиком к мнимому Беловодью.
– Не волнуйтесь, – объявил Роман. – Кольцо эту тачку не пропустит.
И ошибся. «Тойота», даже не приметив водной границы, перескочила через нее и теперь катила, тормозя, к стоящим в растерянности людям. Меснер вскинул винтовку и прицелился в лобовое стекло. В последний момент, догадавшись, Роман ударил его под руку, и выстрел пришелся поверх машины. Пуля описала замысловатую дугу, чиркнула по невидимой стене, окружающей мнимый город, и ушла вверх. А из «Тойоты», улыбаясь, вылез полноватый человек лет тридцати пяти с круглым добродушным лицом, одетый в куртку защитного цвета и такие же брюки.
– Ну и прием! С салютом. Не ожидал, ребята!
– Баз! – изумленно ахнула Надя.
– Он самый.
Баз, или Василий Зобов сгреб красавицу в охапку и закружил, потом поставил осторожно на землю и по очереди обнял Меснера и Алексея.
– Решил, что в данной ситуации вам может понадобиться врач, – сказал он, весело подмигивая Наде. – Когда Джо вернулся и рассказал о происходящем, я понял, что пора собираться в дорогу. Все равно моя больница закрыта на ремонт, и я пока абсолютно свободен.
– Как ты нас нашел?
– Ваши ожерелья притягивают мое. Вы что, забыли?
– Роман, а вдруг кто-то из ребят Колодина обладает ожерельем? – спросила Надя, поворачиваясь к колдуну.
– Только если Гамаюнов постарался. Я для них ожерелья не изготавливал, – с мрачным видом заявил Роман. – И тот, от кого я получил свое – тоже.
Он чувствовал себя уязвленным. Случай с Базом выставлял его в смешном свете, хотя никакого промаха колдун не совершил. Уж скорее Баз сделал непростительную глупость, когда рванул к ним без всякой охраны, полагаясь на одно везение. Люди Колодина могли его легко скрутить, и чудо, что не скрутили.
– Тебя не пытались задержать на дороге? – спросил колдун, хмурясь.
– Представь – пытались. На развилке инспектор притормозил. Так много мне давненько не приходилось давать на лапу.
– Больше никого не видел?
– Нет, никого.
– Ладно, пойду, проверю, как там наше кольцо. Не повредилось ли от колес, – пробормотал Роман.
Он знал, что Надя смотрит ему в спину. Колдун невольно расправил плечи и принял равнодушный вид: не та это женщина, которой можно жалобиться, она не станет гладить по голове и утешать. Скорее, почуяв боль, начнет еще больше мучить. Такие не любят слабых, а сильных прибирают к рукам и подчиняют себе. Роман шагал вдоль водного кольца, ведя ладонью по невидимой стене. Ему казалось, что Надя идет за ним следом и слегка подталкивает в спину: ну споткнись же, споткнись, что тебе стоит, а я погляжу, как ты падаешь, и посмеюсь над тобой вволю. Роман ускорил шаги. Он почти бежал. Замыкал круг. Стена была невредима. По-прежнему, если смотреть со стороны, виднелись на месте котлована озеро и поднимающийся из его вод городок. Дома на берегу так же мирно посверкивали влажными от дождя крышами. Из одной трубы валил густой дым. Роман усмехнулся. Не зря, значит, топится печка в их сарае. Ему захотелось (страстно, до перехвата дыхания, до боли в груди), чтобы на берегу озера, а не этого котлована – стоял дом, и в сумерках горел камин в холле. Они бы с Надей сидели в креслах друг против друга и вели мирную беседу ни о чем, то есть каждый день об одном и том же, как умеют разговаривать только очень долго прожившие друг с другом люди. И никого бы не раздражало, что каждая фраза повторена уже по сотне раз. Его бы умиляло, как и прежде, ее расплывшееся, хотя и не потерявшее прежнего дерзкого выражения лицо, и он бы поправлял плед на ее коленях, а она бы снимала ватную куклу с чайника, чтобы налить ему в чашку ароматный чай. Он отчетливо увидел эту картину. Но это не было предвидением. Всего лишь – мечта самого обычного человека, не несущая ни грана прозрения.
Роман стоял возле стены и разглаживал невидимую поверхность пальцами. Он слышал, как Баз подошел к нему, но не торопился обернуться.
– Надя рассказала мне о своем обещании устроить вам разговор с профессором Гамаюновым, – кашлянув, сказал Баз.
У него был приятный, чуть сладковатый голос – идеальный голос для доброго доктора Айболита. Он мог бы озвучивать мультфильмы, свои ли, чужие – не важно, все равно подойдет. И небольшой акцент, прижитый в заграницах, как незаконное дитя, очень шел Базу.
– Но не сейчас же, – пожал плечами Роман.
– Почему бы и нет? Я взял с собой фарфоровую тарелку. Надеюсь, у вас найдется чистая вода? – Баз улыбнулся.
Замечательная улыбка. Чистосердечная – такая и должна быть у врача, который не только исцеляет, но и ободряет, и утешает. Так и хотелось сказать «милый Баз». Иначе о нем и не получалось думать. Ну, кто еще мог предложить ему встречу с Гамаюновым? Только милый Баз. Роман молча кивнул. Тот, кого он жаждал видеть, с кем так хотел говорить, дал согласие. Неожиданно Роман ощутил странную робость. Захотелось, чтобы не было никакого разговора, и все оставалось, как прежде. Колдун страшился этой, прежде такой желанной встречи. Почему? Уж не почувствовал ли он на расстоянии неодолимую силу Гамаюнова? Нет и нет… Так что же его смущало и страшило? Боязнь показаться слабым? Чушь! Он никогда не сомневался в своем могуществе. Так что же? Он, всевидящий и все понимающий Роман Вернон не знал ответа. Или не желала знать?
Внешне колдун не подал и виду. Достал из багажника своей машины бутыль с пустосвятовской водой, и они вдвоем с Базом направились на импровизированную кухню. Лена уже начала хлопотать, готовясь к ужину, но Роман многозначительно указал ей на дверь и она, швырнув тряпку, служившую полотенцем, вышла, всем своим видом выказывая недовольство. Роман предусмотрительно выключил примус. В деле, которое им предстояло, огонь мог помешать. На перевернутом деревянном ящике Баз водрузил похожую на раковину тарелку. К своему удивлению Роман обнаружил, что это точно такая же тарелка, что была у него – чисто белая, без узора, старинная тарелка Кузнецовского фарфора. У Лены, помнится, он нашел точно такую же. Эх, надо было прихватить ее с собой во время бегства. Но теперь уже поздно сожалеть! Колдун наполнил тарелку до краев родниковой водой, но теперь нежелание говорить сделалось еще сильнее. Наконец, пересилив себя, Роман опустил ладонь на поверхность воды, и вода слегка колыхнулась. А когда поднял пальцы, то увидел знакомую картину – круглое лесное озеро, и златоглавая церковка на нем. Сквозь толщу воды проглядывали коньки погруженных на дно хоромин.
Потом увиденное заслонило лицо профессора Гамаюнова. Учитель был стар – гораздо старше, чем представлялось Роману по рассказам учеников. Одутловатое отечное лицо с нездоровой желтизной щек и набрякшими мешками под глазами, не поражало ни энергией, ни силой – скорее это было лицо усталого человека, готового к покою, но по какому-то недоразумению возжаждавшего власти. Роман так отдался анализу своих впечатлений, что не сразу понял, что говорит ему Гамаюнов:
– …Вы, Роман Васильевич, очень нам поможете, если избавите нас от господина Колодина.
Надо же, как округло – «избавите нас». Нельзя ли поконкретнее?
Роман демонстративно усмехнулся:
– Просто так я не оказываю услуги.
– Что желаете взамен? Много? Или мало? Или соизмеримо с тем, что будет вами сделано? – в интонации Гамаюнова сквозила преувеличенная вежливость – если записывать его слова на бумагу, то обращение «вы» непременно надо писать с большой буквы, как в поздравительных открытках дальним родственникам.
В ответ невольно захотелось говорить хамовато. Но Роман сдержался. Такая реакция выглядела слишком примитивной. А ему не хотелось разыгрывать перед Гамаюновым дурачка.
