Элий замолчал. Такая теория могла прийти на ум лишь в подземелье. Как видно, и подвал может на что-то сгодиться. У Вера появилось странное чувство, будто все это он знал и без Элия. Только не удосужился как следует подумать.
– Неприятно жить в мире, который вот-вот должны уничтожить. Но может быть, все не так страшно. Разве запрет разрабатывать оружие – это не запрет самих людей? – он возразил лишь для того, чтобы услышать опровержение своих слов.
– Запрещать самому себе изобретать и узнавать? Разве такое возможно? Напротив, каждый стремится перелезть через ограду и сорвать недоступное яблоко Гесперид. «Ведь всех нас влечет к себе и ведет горячее желание познавать и изучать…» [91]
Слова Элия заставили бывшего гладиатора вспомнить о золотом яблоке:
– Я тебе говорил о подарке, который мне прислали в первый день игр?
– Такое часто случается с гладиаторами. Мне тоже присылали в первый день венки, цветы и даже украшения, особенно, если я побеждал. А ты выиграл приз.
– Элий, мне прислали литое золотое яблоко, и на нем было выгравировано: «достойнейшему». Тебе это ничего не напоминает?
– Спор богинь из-за золотого яблока. А после спора – похищение Елены и Троянская война.
– У нас нет на примете Елены. Остановимся на войне. Троя пала. А римляне – потомки троянцев.
– Я тоже изучал историю в начальных классах.
– Это яблоко – предупреждение богов, что Рим падет. И я должен сделать нечто такое, чтобы предотвратить падение. Но я не знаю – что именно, – признался Вер.
Элий подался ближе к решетке:
– Что касается моей встречи с гением, то я соврал Курцию. Вернее, сказал не все. Мой гений интересовался, о чем мы болтали с гением кухни. И еще… Гораздо больше его интересовала Летиция Кар. Он выпытывал, где она прячется.
– То есть – они не могут ее найти? Гении не могут найти девчонку?
– Выходит так… – Элий сдавил пальцами виски. – Дай еще воды, – попросил он. – После этой отравы у меня все горит внутри. – Вер протянул ему флягу. – Да, вот еще… Ты не поверишь, но мой гений был напуган, он буквально трясся от страха. Но кого он боялся? Богов? Людей? Самого себя?
«Он боялся грядущего, – подумал Вер. – Мы все боимся грядущего. И люди, и боги… Только идиоты не боятся того, что совершают, ибо уверены в своей непогрешимости».
Меркурий уже собирался поднести к губам бокал с нектаром, когда его кто-то окликнул.
– Папа… папочка…
Меркурий оглянулся, но никого не увидел в комнате.
– Я здесь. – Вновь послышался жалобный голос.
Меркурий откинул занавеску. В небольшой нише, где сам он обычно любил прятаться, наблюдая за поведением пришедших к нему гостей, сидел Фавн. Козлоногий скрючился в три погибели, а лицо его со спутанными волосами и всклокоченной бородой было мокрым от слез.
– Что это значит? Ты был в Массилии?
Вместо ответа Фавн поднял руку. Почерневшие изуродованные пальцы с острыми когтями напоминали лапы гарпии. Рука Фавна непрерывно тряслась, будто бога била лихорадка.
– Я подобрал камешек из тех таинственных ящиков и хотел принести его тебе… и видишь, что из этого вышло.
Меркурий в ужасе смотрел на изуродованную руку сына.
– Где камень? – спросил покровитель торговцев, и зубы его невольно выбили дробь.
– Выбросил где-то на земле. И больше не пойду искать… не пойду… – Фавн трясся все сильнее. – Как я буду играть на свирели? Сатиры, увидев такую лапу, поднимут меня на смех, а Силен займет первое место в свите Вакха. Папочка, мне уже кажется, что моя рука не принадлежит мне. Что она чужая… Вдруг она захочет убить? Сама по себе возьмет и нож и… Я не смогу ей помешать. Вдруг она убьет меня? Или тебя? Или покусится на самого Юпитера?
Меркурий поднес бокал к губам Фавна, и тот с жадностью выпил нектар. Меркурий погладил сына по взъерошенным волосам.
– Ты молодец, мой мальчик, что не принес этот камень сюда. Ты сам не представляешь, какой ты молодец! – Он помолчал, наклонился и шепнул в заросшее волосами ухо: – И, пожалуйста, не говори Юпитеру о своей находке.
Фавн перестал на секунду трястись:
– Это почему?
– Потому что Юпитер выкинет тебя из Небесного дворца, как некогда скинул Вулкана с Олимпа. Надеюсь, в довершение всего ты не хочешь сделаться еще и хромым?
– Разве я в чем-то виноват? – прошептал Фавн.
– А разве боги всегда справедливы, мой мальчик? И вообще… – Меркурий на мгновение задумался. – Лучше тебе, друг мой, пожить на земле, где-нибудь в отдаленной пещере и не посещать пока Небесный дворец.
– Ты меня изгоняешь?! Ты?! По твоей просьбе я…
– Тсс… – Меркурий приложил палец к губам. – Извини, мой мальчик, но теперь твои болячки касаются только тебя. И не переживай так. Я о тебе позабочусь. После.
Фавн выбрался из своего закутка и по-прежнему горбясь, вышел из комнаты. Меркурий слышал, как цоканье копыт постепенно затихает в атрии. Теперь он знал, что за руду привозят из Конго. Но он по- прежнему не ведал, для кого она предназначена. И для чего…
Но он должен все это остановить как можно скорее. Пока боги еще что-то могут сделать.
Никогда перед поединком Вер так не волновался. Впрочем, никогда он и не рисковал столь многим.
Вер, исполнитель желаний. Как прежде это звучало заманчиво! Теперь эти слова вызывали отвращение, как чересчур обильная и жирная пища. Что за желание Вер исполнит сегодня, он никогда и не узнает. Но он может сказать заранее: что-то недопустимое, нечто отвратительное.
Окошко на потолке отворилось, в отверстии появилась голова Макрина.
– Эй, гора мышц, я принес твои клейма!
И вниз полетела картонная капсула. Вер поймал ее на лету и открыл. Внутри лежало десять черных квадратов. Каждый с паутиной замысловатого золотого узора. Никогда прежде Вер не видел такие клейма.
Вер лишь успел бросить мимолетный взгляд на Элия, прежде чем в стене медленно со скрипом принялась открываться боковая дверь. Судя по свисту, она приводилось в движение пневмоприводом. Когда дверь отворилась полностью, Вер увидел внутри знакомое платиновое сияние. У стены, скрестив руки на груди, стоял его гений. Вер вошел в комнатку. И тут же дверь принялась закрываться. Вер огляделся. Он ошибся – это была не комната, а что-то вроде пустой шахты подъемника. Только подъемника в ней не было. Если зала – и будущая арена – была придавлена низким потолком, то над комнаткой потолка не было вовсе. Гладиатор видел вечереющее небо с легкими завитками золотых облаков. Гюн был одет в легкую белую тунику, светлые его волосы украшал венок из нераспустившихся водных лилий. Дух, создавший для себя плоть – в этом есть что-то отвратительное. Интересно, как он делает это? Из чего? И что внутри этой человекоподобной оболочки?
– Сожги клейма, – приказал гений Веру.
Как любой гений он полагал, что человек должен ему повиноваться беспрекословно. Но на Вера его слова не действовали. Пустой звук, сотрясение воздуха. Гений не мог ни к чему принудить Вера. Только знал ли об этом гений?
– Здесь нет ларария, – заметил гладиатор.
Гюн усмехнулся:
– Раз я здесь, вся эта комната теперь ларарий.
Вер швырнул клейма на пол, и они разлетелись веером. Гладиатор сделал вид, что хочет подтолкнуть
