Кстати, хорошо, что ты приехал. Мы двинемся вместе в поход. Гоу энд край! Весело! А? Пойдешь со мной в первом ряду. Если подстрелят, это будет героическая смерть. Мы идем в Чичен-Ицу. То есть в прошлое. Сверить себя с прошлым! Мне всегда этого хотелось! «Марш открытых врат» — красивое название, правда?
— Когда выступаете? — спросил Поль. Похоже, предстоящий поход его заинтересовал.
— Через неделю. Так ты пойдешь с нами?
— Игрушки здесь?
— Ну да! Что я, дурак, держать в доме игрушки? У меня тайный лагерь в джунглях, вырыта пещера, и там — подарочек для тебя.
— Хорошая вилла! — Поль покачал головой, оглядывая роскошный особняк в колониальном стиле.
— Брось, герцог! Не надо завидовать! Разумеется твой замок в Диком мире менее удобен, зато выглядит куда величественнее. Кстати, не хочешь искупнуться? Плавки есть в беседке. Вода чудесная, Я не могу Лору выгнать из воды. Она и ест в бассейне. Лора, вылезай! — крикнул команданте.
Но в ответ в воздухе только мелькнули белые пятки: Лора в очередной раз нырнула на дно.
— Ну вот! — вздохнул команданте. — Видишь?! У неё скоро жабры вырастут. Пойдем в дом, пропустим по стаканчику перед обедом.
В гостиной почти весь пол покрывала огромная шкура медведя. Голова, прекрасно выделанная, походила на живую. Стеклянные глаза налиты фальшивой кровью, желтые клыки (настоящие) оскалены, пасть разинута.
— Тот самый? — спросил Поль.
— Угу. Впечатляет? Да? Дыры я заделал. Не видать, где ты шкуру продырявил.
— Неужели я слышу в твоих словах упрек?
— Ну что ты! Моя шкура мне все же дороже медвежьей.
Тутмос открыл бар, достал бутылку виски, налил себе и гостю.
— За тебя, Поль! И за твой чудесный Дикий мир.
Гостей за столом набралось не двадцать, а человек пятьдесят. Уже стали прибывать участники марша. Пока рядовые последователи команданте спали в палатках на поле папаши Мигеля, командиры десяток и сотен заполонили роскошный дом и сад виллы. Повсюду бродили, сидели на столах, курили, сбрасывая пепел в китайские вазы, незнакомые люди. Но вели они себя так, будто как минимум десять лет проучились друг с другом в одной школе. Повсюду слышалось «Хелло!», и следом смачные шлепки по плечам и ягодицам и громкое чмоканье. Похоже, Тутмоса это нисколько не раздражало. Как и то, что за обедом всем не хватило не только жаркого, но и хлеба. Принесли из кладовки банки с консервами (почему-то все без этикеток) и принялись вскрывать наугад. Кому-то досталась лососина в томате, кому-то — мясной паштет. Из буфета выгребли все запасы хрустящих хлебцев. Потом какая-то развеселая девица под хмельком отправился на кухню печь лепешки. Двое парней поехали в город за пивом и мясом, но так и не вернулись.
Многим гостям пришлось расположиться прямо на полу или на подоконнике: в столовой оказалось слишком мало стульев. Как выяснилось, половину забрала супруга команданте, которая накануне наведалась в гости с фургоном, до отказа забила его мебелью и посудой и укатила.
— Скоро народу будет еще больше, — пообещал Тутмос.
— Это хорошо, — кивнул Поль. — Мы выступим вместе. А потом я уйду.
— Черт! Давай, я с тобой! Мы добежим до Чичен-Ицы, сделаем пару заявлений, напугаем до обморока ребят с Уолл-стрит, а потом нырнем. А?
— Нет. Это все должно происходить одновременно. Ты идешь в Чичен-Ицу, а я следую своей дорогой.
— На кой мне черт эта Чичен-Ица? Что я там забыл? Портальщиков? Они мне и так надоели. Берут постоянно интервью и ни хрена не платят. У меня уже мозоль на языке образовалась — столько я интервью надавал.
— Команданте, подавать больше нечего, — сообщил Мигель, тот, что был юн и кудряв и сохранил за собой место на кухне.
— А вино есть?
— Вино в подвале.
— Тащи сюда! — велел Тутмос.
— Честно говоря, выпивки, по-моему, и так хватает, — заметил Поль, оглядывая публику за столом. Гости были уже пьяны вдрызг. Из-под стола доносился громкий храп.
— Если еще кто-то стоит на ногах, значит, мало.
— Пойдем, поглядим игрушки, — сказал Поль, поднимаясь. — А они пусть пьют. Пьют и блюют. Я не люблю глядеть, как народ скидывает харч.
— Неужели ты брезглив? В медвежьих кишках копаться не брезговал.
Они шли тропой, прорубленной в джунглях. Тутмос шагал впереди, в левой руке он нес вечный фонарь, в правой — мачете. В юности команданте был рубщиком сахарного тростника, и тогда его называли не команданте, а мачеторос.
— Тропинку три дня назад чистил, и вот, пожалуйста, она уже заросла, — пыхтел Тутмос, обрубая ветки, что пытались преградить ему дорогу. — Если
— Я бывал в южных районах. Там весьма интересно, особенно когда тебя покусают тамошние мушки боро. Только, в отличие от здешних, личинки, которые они сотнями откладывают под кожу, в три раза крупнее, — отозвался Поль. — Язвы образуются с кулак. Если не лечить, можно умереть за неделю. Когда меня в первый раз покусали, я ножом вырезал из-под кожи личинки.
— Зато нет снега и морозов. Терпеть не могу холода! Ну, вот мы и пришли! — объявил команданте.
Тропинка оказалась на редкость короткой: метров пятьсот, не больше. Поль надеялся, что Тутмос устроит тайник где-нибудь далеко в джунглях, а не под боком, в нескольких шагах от виллы и ближайшей деревни, где любой крестьянин или обитатель соседней гасьенды мог обнаружить землянку и позвать кодов.
Тутмос тем временем раскидал ветви, которыми был замаскирован вход, встал на четвереньки и полез в открывшуюся узкую черную нору. Полю ничего не оставалось, как ползти следом. В темноте он не видел, во что превращаются его светлые брюки. Но очень хорошо это представлял.
Наконец узкий лаз кончился, и они очутились внутри землянки.
— Ну, как тебе? — спросил команданте, отдуваясь.
Он вставил фонарь в небольшое углубление, а сам уселся на узкий топчан, застланный шерстяным одеялом. Ткань была влажной и пахла плесенью.
— Не слишком близко от поместья? — спросил Ланьер, оглядывая низкие своды.
— Я с моими ребятами сначала вырыл пещеру куда дальше, нарисовал схему, отметил, где пещера. А потом схему потерял, теперь пещеру не могу найти. Пришлось вырыть вторую. Сюда можно добраться без всяких схем.
Тутмос вытащил из ящика, стоявшего в изголовье лежака, две банки мясных консервов и бутылку вина.
— Угощайся. Хорошо здесь. И как тихо! Слушай тишину.
Тишина действительно была абсолютной. Жизнь кончилась. Время остановилось. А они вдвоем — остались. И никогда из этой землянки не выберутся.
«Раньше подобные мысли меня не посещали. Тихий ватный мир оплетает меня своей паутиной», — с грустью подумал Ланьер, открыл банку и принялся есть. Из-за стола в гостеприимном доме команданте он поднялся голодным.
— Пещеру было трудно вырыть, — рассказывал Тутмос, выуживая ножом куски мяса из банки. — Тут только сверху земля, а дальше — каменистый грунт, Я часто прихожу сюда. Погашу фонарь и сижу в темноте, в тишине. Похоже на Дикий мир. Мне кажется иногда, что я и не возвращался в наш Вечный мир. Все еще там. Там здорово!
Тутмос вздохнул. С деревянного потолка, просачиваясь меж досок, капала вода.
— Тогда почему ты не остался? — спросил Поль.
