— Ну, откуда ты?
— Из крепости... Я служил Бурлакову.
Рвануться, ударить, обратить нестерпимую боль в бросок. Не получилось. Перед глазами поплыло. Стены опрокинулись. Голоса отдалились и смолкли. Виктор потерял сознание. Потом его выдернуло назад, из тьмы. По лицу стекала вода. Ледяная. Задыхаясь, он стал хватать ртом воздух.
— Суки всегда жируют. В крепостях живут, а мы по лесам шляемся. Где ты был раньше, урод? Почему не требовал, чтобы закрыли врата? А? Почему нам сюда посылки не присылал? Сигареты? Еду? А? Сидел там у себя в тепле, в портале блядовал. А мы тут подыхали!
— Они там все педирасы, в порталах-то, — сказал другой мар. И добавил. — Ты ему брюхо насквозь прожги, чтоб кишки наружу. Я так одного парня жарил на костре. А у него возьми кожа, да и лопни, кишки прямо в огонь вывалились. Вот потеха-то была!
Вода, к счастью, загасила тлеющий свитер, а то бы он так и горел на теле. В первый миг после ледяной воды боль унялась, но почти сразу разгорелась вновь. Виктора замутило.
«Может, сказать ему какую-нибудь гадость, чтобы пристрелил», — шевельнулась мысль.
Послышались шаги — тяжелые, неровные, и хриплое тяжкое дыхание: кто-то шел, склоняясь под непосильной ношей.
— Ну, принесла? — спросил главный, тут же позабыв про Ланьера.
— Принесла, миленький, — отозвался женский заискивающий голос.
— Ну, что я говорил! — Голос мара задрожал от торжества. — Сказал: стоит звереныша взять, баба тебе что угодно достанет. Захочу коньяк — будет коньяк. Мяса захочу — принесет. От собственной жопы кусок отрежет и принесет. Все достанет. Женщины — они такие, на все способны.
— Ты мудрец, Сема, как есть мудрец! — подольстился к главному разлегшийся у костра мар.
Закутанная в какие-то грязные тряпки женщина протянула крепышу объемистый мешок.
— Учись, пока я рядом. Что тут у нас? — Сема принялся инспектировать добычу. — Ага, консервы, и бутылочка имеется. Слушай, ты ж нас обманула.
— Я? — Женщина обмерла.
— Обманула, падла! Я ж велел: бабу нам приведи. Молодую и чистенькую. Тебя трахать нельзя — у тебя промеж ног язва с кулак, только сунешь — вмиг член отвалится.
— Да я... я... — женщина попятилась. — Привела, вот! — Она ткнула пальцем себе за спину.
Из черного зева развалин выступил тонкий силуэт.
— Баба! — осклабился Сема.
Фигура приблизилась. Светлый комбинезон, узкое лицо. Знакомое лицо. Ли. Виктор перестал дышать. Они же его бросили. Они...
— Привет, ребята! Давайте повеселимся! — сказала Ли и выстрелила дважды из пистолета. Кажется, даже не целясь. И те двое у костра распластались на каменном полу. Голова одного ткнулась прямо в костер, тут же загорелась меховая шапка. Третьего она убивать не стала — грохнула Сему по голове ногой и оглушила.
Все произошло мгновенно. Секунда? Две?
— Ли, — Виктор судорожно вздохнул, переводя дыхание.
— Я шла за тобой, но на расстоянии, — заявила Ли Бернхард, наклоняясь над ним и перерезая скотч. — Стерегла непутевого.
— Ага, я вроде приманки, а ты...
— Ты был в разведке. Я тебя спасла в очередной раз.
Всё было ясно: ей нравилось с ним играть, как кошке с мышкой. Чтобы ее спутник раз за разом попадал впросак, а она его вызволяла. Сначала такие ситуации выходили сами собой, потом она их начала режиссировать.
«Психованная, они все там в Валгалле психованные», — заключил Ланьер.
— Да никого я не грабил, — мар сплюнул кровавую слюну с губы. — Нас угостили.
Бил пленника Васильев. Бил неумело, но сильно. Лопнувший пузырь ожога на груди Ланьера и раненый с перерезанным горлом произвели на него сильное впечатление.
— Кто?
— Да вот она! — Сема выставил подбородок, указывая на женщину в черных тряпках. — Пожалела мужика, подкормила. Я ее приласкать даже хотел, что для бабы первое дело, так вы не дали. А ты сразу — грабитель!
— И Виктора ты не пытал? — Ли кивнула в сторону Ланьера. Грудь ему перевязали, вкололи обезболивающее. Все равно жгло, хотя и меньше, почти терпимо, будто горчичник на грудь поставили. Так в детстве мама от бронхита лечила его по старинке горчичниками. Ему нестерпимо захотелось назад, в их квартиру на первом этаже, в теплую постель, пусть с болью в горле и горчичниками.
— Я? Пытал? Да ты что?! — Возмущению мара не было предела. — Парень согреться хотел. Термопатрон попросил. Я добрый, вот и дал ему термопатрон. Откуда мне знать, что он такой безмозглый — к голому телу его приложит. Я едва отодрал вместе с кожей. Спас твоего парня, и вот благодарность!
— Что с ним делать будем? — спросил Виктор. Он со многими людьми умел обращаться. С хитрыми. С умными. С жестокими. С такими, как этот мар, — не умел.
— Забить два термопатрона в задницу, поставить на максимум, руки и ноги связать, — предложила Ли.
— Э, милая, давай-ка лучше я кое-что тебе в задницу забью да так поджарю, вовек не забудешь, любой мужик холодным после меня покажется. — Этот Сема, похоже, ничуть не боялся Ли. — Я десять раз подряд могу.
— Маловато будет, — отозвалась Ли.
— Да ты чё? Мало — десять?
— Отстал ты в Диком своем мире, Сема. Десятью палками никого нынче не удивишь.
— Так то ж машинки одни, фигня, в общем. А я по-настоящему могу. Ну, давай, повеселимся?
— Давай его живьем в костер бросим, — предложил Васильев и ухватил мара за шиворот.
— Не надо, — остановила майора Ли. — Он нам еще пригодится.
— Я же говорил! — подмигнул ей Сема. — Ты меня еще заценишь...
— Заценю, — пообещала Ли и ударила пленника.
Женщину отпаивали горячим чаем, кормили таблетками, сухарями. Она ела с жадностью. Но первый кусочек подсовывала мальчишке.
— Славик, миленький. — Она гладила грязную голову сына и всхлипывала.
Виктор оглядывал разоренную станцию. Совсем недавно — несколько дней назад? Месяц? Вчера? — здесь жили веселые счастливые люди. Виктору почему-то казалось, что непременно веселые и счастливые. Жили одной семьей, вместе ужинали, вечерами собирались в холле посмотреть головидео. И вот — нет ничего, пустыня, разор.
— Как все случилось? — спросил портальщик.
Женщина в ответ только всхлипнула.
— Мары прежде не нападали на станции, — сказал Ланье р. — И где наблюдатели? У вас должна быть охрана!
— Наблюдателей забрали, — сказала женщина.
— Кто? — искренне удивился Ланьер. — Такого не может быть. Метеостанции под особым контролем.
— Люди из промзоны пришли и увели их. И почти всех наших мужчин — тоже. Троих оставили, дали оружие. А сами ушли. А что могут сделать три человека, если маров набежало не меньше сотни. Они как тараканы, изо всех щелей полезли, сразу пронюхали, что наблюдателей больше нет. Один охранник только раз и выстрелил. А потом эти прорвались.
— Как тебя зовут? — спросил Виктор.
— Аня... Анюта.
— Анюта, ты вот что мне скажи, — попросила Ли. — Куда все мары после штурма делись?
— Не знаю. Три дня как ушли. А потом вот эти трое явились.
