«Вжиг-вжиг», – вгрызался в металл напильник.
«Я так никогда и не узнаю, кто принес напильник, – думал Элий. – Говорящий тигр или «Новый Плутарх»»…
Глава XV
Мартовские игры 1976 года (продолжение)
«По решению Большого Совета Х II Молниеносный легион, базирующийся в Нижней Мезии, переброшен в Готское царство».
Из отдельных камней складывается пирамида, из песчинок – пустыня, из множества наждачных всхлипов напильника – свобода, из бесконечных дней отчаяния – миг надежды.
По ночам преторианцы пилили ножки кроватей. Получились неплохие дубинки. Потом выпилили решетки. Надпилили цепи. Все было надпилено. Их судьбы, жизни, время – и то испробовало на себе крепость напильника. Все готово было надломиться при первом совместном усилии. Теперь надо было ждать подходящего момента. Они молились Кайросу день и ночь. И Кайрос помог.
Малек уехал накануне. Лучшего случая не представится. Едва настал час вечерней трапезы, и дверь отворилась, как двое преторианцев набросились на охранников. Оружием служили отпиленные ножки кроватей. Люди Малека были скручены мгновенно и тихо. Никто не успел крикнуть. Даже вздохнуть не успел. В следующую минуту пленники уже крались по коридору, снятые с пояса тюремщика ключи отмыкали двери. И вот римляне во дворе. Крепостные стены отделяли их от свободы. Ворота заперты. Охранники на башне. И еще надо добраться до подвала, где томятся их товарищи. Освобождать пятерых бунтарей отправились Камилл и еще трое. Элий взял на себя часового на башне. Часовой дремал, уткнув голову в грудь. Привык, что ночи в крепости тихи и покойны. Да и холодно было – истертая абба почти не грела спину и плечи. Элий не таясь миновал двор и очутился возле башни. Штукатурка на стене осыпалась, кладка была столь неровной, что бывшему скалолазу казалась удобной лестницей к вершине. И Элий полез. Сиденье в крепости не добавило ему ни сил, ни ловкости. Дважды он едва не сорвался. Но все же добрался до верхней площадки – не Альпы штурмовал, а всего лишь двадцать футов неровной кладки. Часовой даже не успел проснуться, когда сильные руки бывшего гладиатора сдавили горло. Охранник захрипел, попытался вырваться, но куда там… Преторианцы уже мчались по лестнице на подмогу. Элий, сдавливая одной рукой горло часового, второй сумел отодвинуть засов на двери, что вела на лестницу. В следующий миг тело охранника обмякло и сползло на каменный пол. Гвардеец вытер о его тунику перепачканное кровью лезвие и сдернул с плеча убитого винтовку.
– Старье, третья модель, – шепнул преторианец. – Монголы из лука точнее стреляют.
Элий спустился по лестнице. Один из преторианцев за ним. Второй остался наверху с винтовкой – наблюдать за двором. Пятерых пленников уже вывели из подвала. Двое так обессилили, что не могли идти. Их вынесли на руках. Один Неофрон казался таким же, как прежде.
Теперь осталось только захватить гараж и открыть ворота. С воротами было просто – они запирались изнутри, ключей не требовалось. Неофрон вытащил огромный брус, служивший засовом, и ворота медленно распахнулись. Перед беглецами лежала бескрайняя черная ширь под звездным небом.
И тут у гаража раздался выстрел. Один, потом второй.
– Из «брута» палят. Губастый! – прорычал Неофрон и ринулся к гаражу.
Элий следом. Но пока он добежал, все было кончено. Трупы Малековых людей заволокли в гараж. Элий приметил троих… Опять мальчишка за мгновение до смерти глянул на него из темноты, будто спрашивал… Нет, сейчас ни о чем не спрашивал. Просто смотрел, напоминая, что он был.
Гней лежал на земле, скрючившись, зажав руками живот. Элий склонился над ним.
– Как ты?
Гней не ответил – только жалобное, какое-то по-детски беспомощное «и-ы»… раздалось в ответ.
А из ворот гаража уже выкатился крытый брезентом фургон.
– Скорее! – крикнул Камилл, высовываясь из кабины.
Элий и Кассий Лентул подняли раненого и затащили в фургон. Следом забрались остальные. Машина устремился в ночь. Люди Малека кинулись в погоню. Но два оставшихся фургона римляне успели раскурочить. Пришлось псам Малека седлать верблюдов. Охранники пустили бактрианов вскачь, зная что хозяин убьет их, если пленники сбегут.
Гней лежал на полу фургона и тихо стонал. Роксана подсунула ему под голову чью-то аббу. Кассий встал на колени рядом с раненым, осторожно отвел руки Гнея, перемазанные красным, приподнял мокрую от крови тунику. Роксана светила фонариком, стараясь на смотреть на то, что выхватывает из темноты луч света.
– Плохо дело, да? – просипел Гней.
Кассий не отвечал.
– Кто-нибудь должен был погибнуть, – прошептал раненый. – Так не могло быть, чтобы все спаслись. Значит – я. Вы спасетесь… Ну а я…
– Мы тебя довезем.
– Про обряды не забудьте.
– Не будет у нас нового Плутарха, – всхлипнула Роксана. – А я уже и название библиона придумала…
– Какие обряды? – искренне изумился медик. – Тебе отстрелили кусочек кожи на боку.
Кассий вытащил из своей сумки пакет с бинтами. Через несколько минут рана была перевязана, Гнею дали глотнуть вина из им же самим добытой фляги.
Одинокая машина неслась по пустыне, разрезая фарами ночь. В свете фар песок становился золотым. По золотой дороге мчались римляне неведомо куда. Беглецы вопили, хохотали, обнимались, горланили похабные песни. Они пьянели, вдыхая ледяной воздух. Слезы застилали глаза, и оттого звезды в небе лучились и наплывали друг на друга. Люди Малека безнадежно отстали. Иногда Неофрон оборачивался и орал невидимым преследователям:
– Ну где же вы там! Мы вас ждем!
Даже Роксана оживилась. Гней орал и пел вместе со всеми, позабыв, что минуту назад собирался отправиться в гости к Орку.
– Либерта, бодрствуй над нами! – орали римляне хором, и чудилось, что богиня летит впереди и освещает своим факелом им дорогу.
На рассвете Неофрон положил завернутый в грязную бурую тряпку сверток к ногам Элия. Тот поколебался мгновение, потом развернул. Перед ним было серое мертвое лицо Губастого. Из полураскрытого рта вывесился язык – розовый с прозеленью.
– Ну как? – самодовольно ухмыльнулся Неофрон. – Одно жаль: скотину пришлось прирезать быстро. Не успел помучиться. Тебе легче теперь?
Преторианец ожидал благодарности.
– Не знаю. Может быть.
– Я хорошенько его проучил, не так ли, Цезарь?
– Губастый тоже учил меня. Своим правилам. – После ранения голос Элия сделался неестественным металлическим, и если он волновался, «металл» становился заметнее.
Неофрон побагровел.
– Не путай. Мои правила и его…
– Ты прав. Его правила стоит забыть. Твои же я навсегда запомню.
Неофрон ухмыльнулся:
– А я запомню, что ты спас мне жизнь, Цезарь. Мне и еще четверым.
К полудню в фургоне сделалось нестерпимо жарко, беглецов сморило. Они дремали, склонив головы друг другу на грудь. Воды успели захватить лишь несколько бутылей, каждому досталась пара глотков. Неизвестно еще, сколько времени придется ехать до ближайшего колодца.
Ближе к вечеру в машине что-то громыхнуло, заскрежетало, из-под капота повалил дым, и фургон встал. Ошарашенные внезапным капризом Фортуны беглецы высыпали наружу. Они стояли вокруг машины потрясенные, растерянные, вопросительно глядя друг на друга.
