бойцами превратилась в огненную дугу и разломилась посредине. И тогда Слейпнир перевернулся в воздухе, будто был птицей, а не конем, и поднялся над аркой, Сульде рванулся следом, но не сумел догнать – застрял в горящих обломках арки, как в тисках. И бессмертная «Нереида» окружила его. Миг – и уже не было отдельных всадников, отдельных фигур – бессмертные слились в единое целое. Единое существо – последняя, уже окончательная метаморфоза.
Все кончилось внезапно. Постум очнулся. То есть не очнулся окончательно – лекарство продолжало действовать на его мозг. Но полет кончился. Кончился даже бег. Он увидел, что никакого коня нет. И Сульде нет. Он по-прежнему в принципарии Рутилия. Лежит на узкой походной койке префекта претория. А рядом с ним только Гепом и Крот. Сидят на ящиках от снарядов. А поодаль – Рутилий и его адъютанты. Еще какие-то люди. Кажется, Корд. И еще Камилл. Камилл размахивает руками и что-то кричит.
Постум закрыл глаза. Он вновь верхом на Слейпнире. Но в этот раз конь стоял, понурив голову. Постум не помнил, что произошло. Наверное, он пустился в погоню за Сульде, но сил не хватило. Никогда не хватает сил, даже если ты напрягаешься сверх меры, нечеловечески, все равно недостаточно, надо больше, еще больше. Пока сердце не лопнет воздушным шариком, а глаза не вылезут из орбит.
…Видение вновь исчезло. Рутилий стоял перед ним и о чем-то спрашивал. Шевелил губами. Но Постум не слышал его слов.
– Что я должен ответить?
– Скажи: наступать, – скорее угадал он, чем услышал.
– Наступать, – шевельнул губами Постум. Получилось довольно громко.
Он еще не знал – выиграна битва или нет. То есть битву римляне выиграли. Но выиграл ли он, Постум? Он так устал. До тошноты. Буквально. Он согнулся и его вырвало. Одной желчью. Пальцы рук покалывали тысячи иголок. Так же, как и ноги. Как будто он очень-очень долго сидел неподвижно в неудобной позе. Сквозь пелену, застилающую мозг, дошло – он потерял слишком много крови.
«Мне плохо…» – хотел сказать Постум, но его опять начало рвать.
– Эй, кто-нибудь!.. – крикнул Крот. – Император весь в крови!
– Что случилось? Почему? – кажется, это голос Камилла.
– Он ранен. У него рана на груди. И нагрудник рассечен, – ахнул Гепом.
– Быть не может!
Почему Слейпнир скачет так медленно? Быстрее, быстрее! Постум не хочет умереть. Он не может умереть. Смерть – это поражение. Чтобы выиграть, он должен остаться в живых. Он не теряет сознания. Мысли отчетливы как никогда. Вот только медицинская палатка, огромная и кривая, и не стоит на земле, а плавает в воздухе, подвешенная за один угол к небосклону.
Несколько рук разом подхватили императора и уложили на носилки. Медик вколол в вену иглу капельницы. Наверное, его спасут. Наверное. Ему вдруг показалось, что подле в медицинских просторных туниках, забрызганных кровью, он видит подле себя двух женщин – Маргариту и Хлою. Он подивился странности этого сна. Марго… Неужели он все же любит эту странную девчонку?
– Рана от меча или сабли… Покушение?… Кто напал на императора? Скорее! Нам не хватает крови… – выкрикивал медик. – Еще два пакета. Скорее!
А может быть, у Постума в запасе было еще несколько минут? И он бы мог прикончить Сульде? Он бы сумел…
Солнце зашло, а сражение все еще длилось. Перед оборонительной линией римлян пылали подбитые танки. То и дело слышались взрывы боеприпасов. Черноту ночи расцвечивали алые и желтые фейерверки: это взрывались канистры с бензином.
Но сражение было уже выиграно.
– Наверняка монголы воображали, что устраивают нам новое сражение под Каннами, – сказал Квинт утром, когда римские когорты перешли Желтые воды внизу по течению и ударили монголам в тыл на другом берегу. Сильно поредевшая когорта Неофрона шла через сады. Вернее, когда-то тут цвели сады, а теперь торчали черные древесные скелеты. Рядами стояли уцелевшие печи, которые уже никогда никого не согреют. Кое-где вверх поднимались струи черного дыма.
– Об этом мечтают все вояки уже полторы тысячи лет, – отозвался Элий.
Что он имел в виду? Мечта о Каннах или о городах-призраках и сожженных деревнях будоражит воображение полководцев? Поля, заваленные трупами, заваленные трупами, или мирные города, разрушенные войной? Песчаные постройки, чью крышу раздавит даже детская сандалетка. Калигула! Калигула! Твое безумие порой кажется игрой злого ребенка на фоне городов, обращенных в прах.
В небе нарастал вой самолетов: звенья «Аквилы» летели бомбить тыловые базы варваров.
Глава IV
Игры Элия против Рутилия
«В 7-й день до Календ августа войска под командованием императора Постума одержали победу при Желтых водах. Римляне потеряли не более двух тысяч трехсот человек убитыми и около пяти тысяч ранеными. Потери противника уточняются. Но они никак не меньше двадцати пяти тысяч. Захвачено большое количество бронетехники».
– Ах, вирго, – говорил молодой синеглазый испанец молоденькой медичке, протягивая ей сильно увядший букетик. – О какой войне ты говоришь? Как испанец может воевать, если рядом столь очаровательная девушка? Нет уж, испанец оставит войну, и будет ухаживать за девушкой. Оп! – жестом фокусника испанец извлек из-за спины девушки краснобокое яблоко.
Медичка хихикала.
Ряды медицинских палаток, украшенных изображением змеи и чаши, образовывали целый лагерь. Легионы уже двинулись дальше, а этот остров покалеченной плоти остался. Несколько фургонов увезли тех, кого можно было транспортировать в Киев. А по дороге ехали машины с пополнением – из новеньких бронемашин выглядывали легионеры и, не сговариваясь, отводили взгляд от медицинских палаток. Этот мир их еще не касается. И каждый надеялся – не коснется никогда.
– Ну, как же я тебя могу оставить, красавица… – продолжал мурлыкать испанец. – Как я могу не ухаживать за такой очаровательной милашкой?
Две медсестры, укрывшись за палатками, примеряли новую паллу. И где они ее взяли? Дорогая красная накидка с вышивкой. Накинутая поверх зеленой медицинской туники, она кажется карнавальным нарядом. Элий не сразу понял, что накидка свадебная.
– Сестра, – стонал раненый на койке. – Как мне плохо, сестра.
– Водички… – повторял другой, – кто-нибудь, дайте водички…
Пожилой медик, совершенно лысый, в старомодных очках и в чистой зеленой тунике – только что из стирки – подошел к Элию.
– Все нормально. Он чувствует себя хорошо.
– Теперь ты лечишь его, Кассий, – грустно усмехнулся Элий.
– Его раны – царапины по сравнению с твоими. Если бы он был более послушен и не потерял слишком много крови, то был бы уже на ногах.
– А рана на груди?
– Тоже царапина. Не знаю только, откуда она взялась. Рана-то от меча. – Кассий замялся. – Ты видел Маргариту? С ней все в порядке?
Элий кивнул:
– Она на Крите. У Нормы Галликан.
– Это я знаю. – Кассий снял очки и протер. – Но она… С ней все хорошо?
– Не волнуйся, никто ее не обидел. Постум поцеловал ее в губы, но в этом нет ничего неприличного. Разве нет?
– Она дочь императора Руфина. Не хотелось бы, чтобы это отразилось на ее судьбе.
– Это не может не отразиться. И, по-моему – если я что-то в этом понимаю – она влюблена в Постума.
– Она хорошая девочка, – сказал Кассий.
Кто бы спорил! Элий – нет. Он не будет спорить. Летиция завидовала жизни Корда, жизни, что мчалась
