– Стервятники! Шакалы! – ощерился Петр. – На чужой беде наживаетесь!
– Нет, – вмешался я, – так дело не пойдет. Мне заклятых врагов плодить ни к чему. Если отдашь дачу за пять штук баксов, я ее возьму, не отдашь – до свидания.
– Грабеж! – закричал Петр.
– Ну, нет, так нет. На нет и суда нет, – я поднялся. – Аркаша, пойдем.
Петр догнал нас уже возле калитки:
– Стойте, стойте, подождите!
– Ну? – обернулся я.
– Десять штук, и – по рукам. Меньше некуда!
Я покачал головой:
– У меня есть десять штук. Именно десять и есть. Но пять уйдет на капитальное ограждение этих твоих волшебных кустиков и на установку гравитационного генератора, чтобы к этой ограде ближе, чем на метр никто подойти не мог. Так что за дачу и два трупа могу дать тебе только оставшиеся пять тысяч.
Петр вздохнул:
– Ладно. По рукам.
3. Круглая тайна
Сюда-то мы приехали на такси, Аркаша ведь уже давно забыл, что такое общественный транспорт. Впрочем, и расплатился он сам, не позволив мне достать деньги. Но сейчас он остался у себя на даче, которая действительно была недалеко, а я отправился на железнодорожную станцию. Я не гордый, могу и на ж/д.
По дороге, удостоверившись, что поблизости никого нет, я пару раз вытаскивал и внимательно рассматривал свой круглый золотистый трофей. Было в этом шарике нечто такое, что заставляло думать о нем так, словно он живой. Не только живой, но и разумный. Даже хитрый. Затаился и чего-то ждет… Вот только чего?
Когда я добрался до станции и взял в кассе билет, до прибытия поезда было еще двадцать минут. Я уселся на скамеечку и принялся разглядывать своих будущих попутчиков. Праздношатающиеся по перрону дачники с аляпистыми букетами гладиолусов, с ведрами ягод и огурцов в руках в подавляющем большинстве своем были людьми пожилыми, но явно довольными жизнью и собой. Скоро и батяня мой будет расхаживать тут, также хвастаясь перед соседями размерами кабачков и патиссонов…
Да, дачу я ему схлопотал шикарную, вот только с сюрпризом… Ну почему я не могу себе позволить дачу без сюрпризов?! Какой-нибудь Петр может, а я – нет. Или я недостаточно талантлив?.. Отец прав, в эстраде так: не сделал карьеры до тридцати, после сделать ее и не надейся. Но почему какая-нибудь грудастая нимфетка без слуха и голоса легко становится популярна и стрижет баби?
Почему я, профессионал, полиинструменталист, человек огромного сценического опыта не могу рассчитывать ни на что большее, чем должность директора какого-нибудь заштатного клуба?..
Так маялся я невеселыми мыслями, пока, наконец, не подошел поезд. Он опустился перед перроном, открылись двери, и народ ломанулся внутрь. Откуда его столько? Стоять до самого города не хотелось, и я ломанулся тоже.
В дверях меня здорово зажала какая-то пожилая супружеская пара, при чем дед, проявляя невиданную активность, пребольно наступил мне на ногу. Но я сумел-таки занять сидячее место. Был я потен и зол, и внимание мое было занято болью в отдавленной ноге. Но очень скоро меня отвлек новый раздражитель. Напротив меня уселся небритый помятый тип и мощно дохнул мне в лицо густой смесью перегара, табака и лука.
О, Господи! Что заставляет меня терпеть все это? Что, что?! Известно, что. Деньги! Точнее – отсутствие их!.. И вдруг, впервые за все это время я подумал о золотистом шарике в кармане именно в этом ключе. «Может быть, эта штуковина много стоит? Да, конечно же, много! Я достал ее из иного мира, из иного измерения, достаточно одного взгляда на этот хитрый шарик, чтобы понять, что второго такого на Земле нет… Надо только найти покупателя».
Вагон дернулся, это поезд, набирая скорость по горизонтали, оторвался и стал подниматься над сердечником рельсов. Я сунул руку в карман и сжал шарик в ладошке. Очередная зловонная волна вырвалась изо рта соседа и ударила мне в нос. Я сморщился и как никогда остро захотел стать богатым и знаменитым, а значит, свободным. Как я хочу иметь возможность выбирать себе попутчиков или обходится вовсе без них!..
Внезапно я почувствовал острую головную боль и тошноту. Было такое ощущение, словно меня покинула часть моей жизненной энергии. По телу пробежали мурашки, я взмок и в глазах на миг потемнело. Отравление? В тот же миг мой пахучий сосед напротив, зажав рукой рот, резко вскочил с места и кинулся в тамбур. Я огляделся. Все мои попутчики сидели или стояли с остекленевшими глазами или отвисшими челюстями. Кое-кто держался за голову. Дурноту явно почувствовали все.
Что это? Какая-то геопатогенная зона? Или скачок атмосферного давления? Все были бледны и напуганы. У девушки, сидящей через проход от меня, хлынула носом кровь. А еще мне показалось, как будто бы шарик в моей руке потеплел и стал пульсировать…
Миг. И все это прекратилось. Пассажиры недоуменно переглядывались.
… Москва. Как много в этом звуке. Я вышел из вагона и побрел по перрону к вокзалу. Неожиданно меня окликнул молодой худощавый мужчина:
– Простите, я не ошибся, вы – Вениамин Пиоттух-Пилецкий?
– Да, – насторожился я. – Это я.
– А меня зовут Петр Васькин, – сказал он и остановился, ожидая реакции.
– Я слышал о вас, – признался я. – «Петруччио», так, если я не ошибаюсь, вас называют. Вы – андеграундный композитор и поэт…
