– Я готов.
– Отлично! – воскликнула Миам. – Побег завтра после праздника. Подробности – потом. Не отказывайся от услуг самок, попроси императора, чтобы мы пришли к тебе и следующей ночью.
В этот миг одна из самок, миндалеглазая и улыбчивая, что-то, нахмурившись, шепнула Миам, и та торопливо перевела:
– Моя подруга Лиит спрашивает, доволен ли ты их ласками.
Грег почувствовал, что краснеет. Тем более, что эту самую Лиит он сразу выделил среди остальных, как самую симпатичную.
– Передай ей мою благодарность.
Миам фыркнула, но что-то сказала подруге, и та снова просияла улыкой.
– Все, – сказала Миам Грегу. – До завтра.
И стайка самок вылетела наружу.
Грег долго не мог уснуть, вспоминая подробности этого странного разговора. Как они собираются бежать? Неужели опять с помощью этих треклятых шаров? Как избавиться от ошейника? Кто будет управлять шаттлом бабочек? Есть ли у императора другие корабли, есть ли оружие, способное уничтожить звездолет на орбите? Будем надеяться, что нет.
Если все удастся, как ему убедить остальных не уничтожать всех бабочек подчистую? И как, если он убедит их в этом, действовать тогда? Как бороться с Лабастьером Первым? Или снова отправляться в космос, на поиски земли обетованной? Но у них нет горючего, не говоря уже о вере в то, что это возможно. Вера была, когда они отправились в космос впервые…
И еще один вопрос. Если все, что рассказали ему Лабастьер и Миам правда, то почему «Орден святой Наан» не борется с императором методами своего кумира? Нацепили бы каждому его воплощению по «блокиратору», а снимать их они, став самостоятельными личностями, вроде, не хотят сами… Главное тут – одновременность. «А еще проще, – подумал Грег, – прикончить их всех синхронно, да и всё тут. Хотя это, наверное все-таки не так просто. Если вспомнить человеческую историю, то и с одним-то императором провернуть такое было не легко…» – с этой кровожадной мыслю Грег и уснул, так и не найдя ответ ни на один из поставленных перед собой вопросов.
Утро было пасмурным. Да это было и не утро вовсе. Плотские утехи, тайные переговоры и тягостные мысли отняли слишком много времени, и Грег проснулся уже после полудня. Он выполз из своего «бунгало» и, конечно же, сразу наткнулся на флаер Лабастьера.
– Приветствую тебя, Грег Новак, – поздоровался тот.
– Привет, – буркнул Грег. «Что ему, делать больше нечего, что ли? Чего он все время торчит возле меня? Тоже мне, император. А кто страной будет править?..» Но вслух вопрос сформулировал корректнее:
– Ты не устаешь быть всегда рядом со мной? – Тут Грег догадался, в чем дело, и продолжил: – Или ты не один и тот же, а твои разные воплощения, сменяющие друг друга?
Однако оказалось, все обстоит еще проще:
– Нам незачем меняться, – отвечал Лабастьер. – Мои воплощения связаны теснее, чем ты можешь себе представить. Одно из них может совершать какую-то работу, а отдыхать при этом – другое. Одно может бодрствовать, другое – спать за него… Мне не надоедает находиться рядом с тобой, потому что я непрерывно получаю самые разные впечатления от остальных моих воплощений.
– Ясно, – кивнул Грег. – А умываться мы будем? Если за меня умоется другое мое воплощение, я от этого чище не стану.
Император озадаченно посмотрел на Грега. Потом лицо его просветлело, и он даже ухмыльнулся.
– Сам будешь мыться, – спросил он, – или предоставишь это самкам?
– Лучше сам, была бы вода. А насчет самок… Пришлешь их ко мне ночью, о’кей?
Вот тут император просто-таки расцвел:
– Я рад, что ты наконец оценил мое гостеприимство. Воду сейчас доставят.
…День прошел в наблюдении за приготовлениями к празднику, да почитывании махаонской Книги. Некоторые шестистишия оставляли Грега равнодушными, другие были непонятны, но были и такие, что удивляли неожиданными, нечеловеческим идеями или экзотической красотой образов. Одна строфа зацепила Грега особенно, и время от времени он возвращался к ней, чтобы перечитать.
Махаоны готовились к своему празднику основательнее и масштабнее, чем урании, во всяком случае на взгляд человека. Никаких костров и паутин, все сугубо технологично. На площадь, которая, кстати, была в десятки раз обширнее площади в городе ураний, непрерывным потоком свозились блоки какой-то аппаратуры и монтировались спецами в полосатой черно-белой форме.
Вид у махаонских приборов был довольно диковатый. Тут и там из матово-серых яйцевидных футляров размером с крупную дыню торчали в небо золотистые спирально закрученные раструбы. По краям площади, почти у самых фасадов домов, воздвигались длинные, метров двадцать в высоту, конструкции, делением на сегменты напоминавшие бамбуковые удилища. Цвета они были такого же, как «яйца», матово-серые, и время от времени вдруг начинали одновременно раскачиваться из стороны в сторону, изгибаться или вращать тонкими вершинами…
Привычными человеческому глазу были только установленные по периметру площади прожектора, видно, унаследованные от человеческих технологий, и сотни метров кабеля – скорее всего, электрического.
Лишь только начало смеркаться, прожектора зажглись, и работа продолжилась уже при их свете. Благодаря своему вчерашнему видению Грег знал теперь, что хотя бабочки и способны видеть в темноте, зрение это совсем другое, менее насыщенное и менее надежное… Света прожекторов, однако, было недостаточно, чтобы Грег мог читать бисерный шрифт Книги, и теперь, сидя на пороге своего «вигвама», он
