производства, но «зато» поощряло торговлю и перепродажу.
Эту эпоху «блошиных рынков» и оптовых закупок на базах, времена эдакого «торгового романтизма» помнят многие, даже сравнительно молодые люди. В 1992–1997 годах один и тот же товар на базе стоил в два, в три раза меньше, чем в магазине, инфляция галопировала от 5 до 20 % в месяц, зарплату регулярно задерживали на несколько недель, а то и месяцев…
Большинству населения было «весело», особенно в 1993–1996 годах!
Много было крику о «распродаже страны», и сейчас задним числом порой хочется ехидно спросить: ну, и много ли скупили иностранцы? Что ж они не заполонили всей российской экономики, не подчинили себе страну, не закупили все наши города и веси?
Еще больше орали тогда о неслыханном национальном унижении, о превращении русского народа в толпу лавочников. А под эти завывания в страну благодаря дешевому доллару хлынул поток оргтехники, компьютеров, автомобилей, продовольствия, одежды, самых разнообразных вещей и изделий. Многим пришлось тяжело именно потому, что не умел и не хотел ничем торговать. Это было время, когда люди потеряли одно и еще не умели приспособиться к другому, они тяжело страдали не только от материальной нужды, но от непонимания происходящего.
Были и серьезные издержки — например, когда ввезенные «из-за бугра» куриные окорочка оказались дешевле мяса, произведенного в России. В деревнях резали скот и продавали мясо перекупщикам за сказочный бесценок (скажем, осенью 1992 года мясо можно было купить за 7 рублей килограмм, а в Красноярске его продавали по 40 и по 60 рублей за тот же самый килограмм). А правительство, получается, поддерживало не своего производителя, а американского фермера.
Безобразие? Вне всякого сомнения.
Но при всех издержках за эти годы произошло три важнейших события, определивших всю экономическую ситуацию в России.
1. Сложился слой частных собственников. В основном торговцев, а не производителей — но он сложился!
Еще в 1988–1990 годах многим казалось, что в России не смогут появиться миллионы экономически самостоятельных людей, что психология хозяина вытравлена безнадежно и надолго… А вот поди ж ты! Остается удивляться пластичности, приспособляемости россиянина, его экономическим талантам. Ведь огромное большинство «челночников», ввозивших товары из Китая, Турции и Польши, никто не поддерживал, никто и никак им не помогал. А они выживали, и неплохо.
2. В Россию хлынул поток как раз тех товаров и технологий, в которых она остро нуждалась. В первую очередь электроники. В 1992 году вполне серьезно говорили о том, что Россия по компьютерным технологиям отстала от Запада «навсегда». К 1997 году, всего за 5 лет, об этой «отсталости» смешно было и говорить.
Ввоз иномарок полностью изменил весь автомобильный рынок России, а отечественных производителей заставил сделать рывок. Сравните дизайн «Волги» 1990 и 2000 годов и сделайте выводы.
Ввоз одежды насытил рынок, приодел граждан и заставил российского производителя работать совершенно иначе. Лично я до переезда в Петербург одевался в одном маленьком городке на Русской равнине: в Твери. Мне нравится этот городок, и я очень люблю бывать там, пить кофе в местных кафешках.
А купленные в этом городке пиджаки мои знакомые считали приобретенными в Германии.
3. Россияне увидели мир. Для многих это стало толчком больше любить свое, отечественное, и разочароваться в русофобской пропаганде середины — конца 1980-х годов.
Люди поели скверного американского маргарина, легендарных «сникерсов» и «объедков Буша» — не менее легендарных окорочков, купили блузки с умопомрачительным вырезом и сделали свои выводы — очень часто в пользу отечественного масла, шоколада «Красный Октябрь» и кур, выращенных поближе к дому. Вот иномарки им решительно понравились.
Но главное — за эти годы страна сделалась практически полностью компьютеризованной. Не меньше, чем страны Европы.
Если бы не дешевый доллар, неизвестно, сколько пришлось бы идти к этому.
Период дорогого доллара
С 1995 года, а особенно с 1998-го — с эпохи «дорогого доллара», продукты питания стали в основном не ввозить, а производить в самой России. Как и очень многое из одежды и из прочих бытовых товаров. Установилась система, типичная для современного мира: есть дорогие привозные продукты, но есть и дешевые, свои. Можно выбирать.
Стало понятно, что именно и в каком объеме страна должна ввозить, а что может и сама произвести. Одним словом, к 1998 году Россия была уже готова к капитализму.
К вполне благополучному капитализму.
Глава 2. В РАЗБОГАТЕВШЕЙ РОССИИ
Чан кричал, что человек, который его завербовал, обещал по десять долларов за день работы. Ему ответили, что каждый может обещать что захочет, но получит Чан по десять центов в день и миску лапши.
Но куда бы мы ни смотрели и каким бы местом ни думали, а с 1991 года Россия перестала идти своим, особым путем. Она стала частью всего остального мира, и в ней начало происходить то же, что и во всем остальном цивилизованном и нецивилизованном мире. И на громадных пространствах начали происходить:
1) рост национального богатства и благосостояния;
2) изменение инфраструктуры;
3) разделение общества. По научному — дифференциация.
Что такое ВВП и как он борется с нами
Уже в 1991 году раздались первые вопли об обнищании народа. С тех пор они не утихли, разве что орущие как-то осипли от натуги и вопят не с такой неизбывной силой, как раньше. Сказок о чудовищной нищете, в которую ввергли русских злые американцы и евреи, рассказывали столько, что их и пересказывать не имеет особого смысла: читатель обязательно хоть что-нибудь, но слышал об этом.
Я был бы рад прямо сейчас немного отвлечься и поговорить об одном давнем и зловонном явлении — о причинах, в силу которых так много людей в России рассказывают о своей Родине гадости и считают ее какой-то уродливой, нелепой и неправильной. Но об этом и подробно — в третьей части. Сейчас поговорим не о мифах, а о реальности — о росте национального богатства после 1991 года.
Как?! Скажут мне «компетентные» люди. Как?! Вы не знаете, что ВВП у нас с советского времени упал в десять (в сто, в тысячу… нужное вставить) раз?! Что у нас врачи и учителя пухнут с голоду?! Что экономика развалена, что рубль не стоит ничего, что мы живем хуже, чем в Уганде, что… Впрочем,
