Это приключение тогда помогло Егору. Какое-то время он чувствовал себя сильным. Иногда у него получалось, как тогда, с Тагиром и Бородой, отключать часть мозга, заведующую страхом или застенчивостью, становиться зверем, которого ведет только инстинкт, позволяющий убивать и не бояться смерти, и он всего добивался — люди уступали ему, и, собственно, не много нужно было прилагать усилий и слов, чтобы убедить кого-нибудь в своей правоте, а поскольку именно от этого и зависел исход дела, Егор часто выходил победителем — достаточно было посмотреть противнику в глаза, и что-то в нем, в противнике, затухало, будто неясная пугающая сила искрила со дна глаз Мельникова.
Один знакомый как-то сказал, что Егор — непредсказуемый, ненормальный, типа сумасшедший, больной, не в себе. Тогда никто этого всерьез не услышал. Все и так считали Егора странным. А то, что он способен одним взглядом побеждать людей, приписывали его безбашенной отвязности в тот период жизни. Тем более что скоро Егор перестал таким быть. В общем, бывал Егор разным, двояким.
Когда экстремальные ситуации не повторяются, некоторые состояния психики быстро забываешь и снова становишься вялым размороженным пельменем. Естественно, Егор быстро забыл свое тогдашнее самочувствие. За ненадобностью. Особенно после того, как появился Кот.
Но теперь, когда Мельников остался один и ему угрожала смертельная опасность, он опять готов был распахнуть плащ перед ножом и сверлить взглядом противника, не испытывая к нему ничего человеческого.
Он сформулировал рецепт пилюли победителя: «Когда тебе очень страшно, нужно распахнуть плащ, сделать шаг вперед, посмотреть в глаза опасности и предложить ей себя; тогда, если взгляд твой достаточно тверд, в тебе проснется зверь, а голос окрепнет и в нем появится столько дерзости и бесстрашия, что опасность подожмет хвост и жалобно заскулит, особенно если ее зверек устал или мал».
Вспомнив все это и ощутив, что жуткий страх перед Оловянниковым, наказанием и смертью улетучивается, а глаза наливаются радостной злобой, Егор понял, что может хотя бы попытаться вступить в эту борьбу. Он чувствовал: в нужный момент инстинкт не подведет, особенно если ему немного помочь.
Итак, Егору открылось некое знание: только зверь может побеждать в этом мире легко, без потерь. Некоторое время спустя он поймет, что это было заблуждением и не сила его вела тогда, а слабость. Не зверь побеждает в конце. Но тогда он должен был победить. Как в книге о последних временах там зверя тоже выпустили ненадолго перед окончательной гибелью.
Прежде всего Егор убил хакера Васю. То есть не убил физически, а подставил — после того как Вася справился с простеньким вирусом, Мельников влез через его домашний комп в сервер Интерпола и прогулялся там не торопясь, как следует наследил, а напоследок украл какой-то жутко засекреченный файл.
В тот же день Васю арестовали. Конечно, Оловянников вызволил его, но не сразу, а Егор получил преимущество: противник растерян, деморализован и готов к погрузочно-загрузочным работам.
Вдобавок Мельников написал зверский локальный вирус «Miaаu» и направленно ракурочил им не только программку, но и «железо» всех оловянниковских машин. Теперь можно было приступать к личному общению.
Глава девятнадцатая. ПОЛКОВНИК И ВОДНАЯ ГЛАДЬ
Встреча Мельникова и Оловянникова состоялась в мае вблизи Серебряного бора на роскошной трехпалубной яхте. Егор Федорович был любезен и вдумчив, Оловянников — официален и решительно строг. К концу разговора ни от того ни от другого настроя не осталось следа.
Почему Оловянников принял предложение Мельникова приехать и поговорить, он и сам не до конца понимал. Несмотря на успешную компьютерную атаку, Мельников не мог не осознавать, что Оловянников сильнее, потому что на его стороне закон и прочие комплектующие государственной махины.
Разумеется, Оловянников понимал, что его собираются подкупить. Естественно, он был уверен в своей стойкости и внутренне посмеивался, представляя себе, как погаснут победные огоньки в глазах преступника, когда тот услышит категоричный отказ. Оловянников отлично понимал, что убивать его не станут — слишком заметная фигура. А если и убьют… ну что ж, он покроет свое имя золотом славы посмертно. Погибнуть Оловянников не боялся. Может, даже наоборот.
Возможно, полковник был заинтригован. Он впервые столкнулся с такой виртуальной мощью. Может быть, что-то еще влекло его познакомиться с Мельниковым, в этом нелегко разобраться, да и бог с ними, с мотивами, поехал, и все. Предположим, лицо Мельникова на мониторе ви-фона ему понравилось, поди теперь разбери.
Мельников прислал за полковником в условленное место «Роллс-ваген» с темными стеклами и парой качков. Оловянников сел сзади, пристроил поудобней протез и расслабился. Он вез с собой в старенькой папке из крокодиловой кожи несколько документов, используя которые можно было легко получить санкцию прокурора на обыск, арест, проверку всех счетов и дел Королева и Мельникова. Естественно, в папке лежали копии — оригиналы хранились гораздо надежнее.
Выйдя из машины, Оловянников прошел вслед за мельниковскими людьми к небольшому причалу. То, что он увидел, ошеломило его. У причала стояла фантастической красоты моторная яхта экстра-класса с тонированным ветровым стеклом рулевой рубки, лазерным ориентатором, спасательным катером- батискафом, вертолетной площадкой на корме, изящными якорями, а главное — с подвижными солнечными батареями, которые, как крылья насекомых, двигались, улавливая даже малейший намек на солнечный свет. Но самое поразительное не это — на борту яхты крупными буквами было выведено слово «Эльза»…
…Оловянников думал, что больше всего на свете любит парусные яхты, что яхты моторные (в том числе и на солнечных батареях) — удел лентяев и снобов. В тот момент, когда он увидел белоснежное чудо кораблестроения, эту чистейшего снега стрелу, устремленную куда-то в сказочные края, он перестал быть яхтсменом, ему захотелось стать лентяем и снобом.
Впрочем, как человек военный и волевой он быстро сделал себе душевный аборт, беспощадно вытравил зревший плод искушения и ступил сперва на трап, а затем и на палубу. Через полминуты Оловянников был уже в носовой части яхты.
— А вы ловко ориентируетесь на своей будущей шхуне, дорогой Сильвер, насмешливо встретил его Мельников, который выглядел несколько глуповато в темно-синем, под горло, мундире с золотыми погонами и пуговицами, в белых брюках и белой мягкой фуражке с кокардой в виде отлично откормленного кота неопределенной породы. Наряд дополняли белые обтягивающие перчатки и кортик с костяной рукоятью, который без видимых приспособлений держался на правом боку капитана, чуть ниже, чем положено нормальному кортику.
— К чему этот маскарад, господин Мельников? — презрительно скривился гость, пропуская мимо ушей искусительные слова и интонацию капитана. — Шхуна хороша, нет слов. Но не думаете ли вы, что так легко купить Оловянникова? У меня нет и не было такой яхты, поэтому — если и не будет — я ничего не теряю. Подумайте об этом. И впредь называйте меня полковником.
— Как скажете, генерал! — бодро отозвался Егор и, сняв с головы фуражку, ловким жестом швырнул ее за борт. — Не хотите ли выпить?
— Виски.
— И, разумеется, никакой содовой.
— Разумеется. И никакого яда.
— Полноте! Вы мой гость! — картинно обиделся капитан. — Присядем? В ногах правды нет.
— Так кажется, когда их две. Кстати, правды нет и выше.
— Да вы философ-сатирик, батенька.
— Я вам не батенька, молодой человек. И нельзя ли поближе к делам?
Они сели в плетеные кресла у невысокого стеклянного столика; прямо перед ними за голубоватым зеркалом вод простиралась кудрявая зелень бора и белые высотные дома — торчащие из травы грибы- дождевики; чуть в стороне алели паруса старого жилого комплекса, похожего на дворцы из сновидений Лавкрафта или Муркока. Оловянникову показалось, что вот-вот из-за извива реки появится эбеновая галера
