Москва совсем незаметно осталась позади; за окном проносился заснеженный лес, потом пошли поля, деревенька, переезд с замершей перед шлагбаумом «эмкой»... В дверь деликатно просунулся проводник:
– Может, чайку, товарищи командиры? Или что покрепче желаете?
– Не волнуйтесь, товарищ, у нас с собой есть, – сказал Воскобойников. – Стаканчики только принесите, пожалуйста. А вот чайку через часок примерно неплохо будет. Так, товарищ лейтенант?
Не дожидаясь ответа Ивина, Воскобойников раскрыл свой баульчик и достал оттуда бутылку коньяка, пару пива и пергаментные кулечки с копченой колбасой, огурчиками и бутербродами. Лейтенант полез было на верхнюю полку за своими вещами, но Воскобойников остановил его:
– Приберегите, товарищ лейтенант, потом будет очень кстати. Ехать долгонько... А у меня и так столько, что одному не съесть. Жена собирала, сами понимаете. Хотя вы-то небось холостой...
Про жену Воскобойников соврал – собирал он всё сам, не было у него жены. Для чего соврал? Для уюта, что ли. Пускай молодой летчик позавидует политработнику в чине полкового комиссара, о котором супруга так вот мило позаботилась. Глядишь, сам скоро женится... Женится-женится, красавец вон какой, у таких проблем не бывает... Герой-орел. Воскобойников разлил коньяк в принесенные проводником стаканчики и подвинул один к лейтенанту.
– За что выпьем, товарищ лейтенант?
– За ваше здоровье, товарищ полковой комиссар, – сказал тот.
– Да бросьте вы. Что это мы, как на плацу, званиями тарахтим... Меня зовут Станислав Федорович. А вас?
– Сергей. – Лейтенант смущенно повертел стаканчик в пальцах.
– Вот за знакомство и выпьем. И давайте без этого вашего «полкового комиссара»... Станислав Федорович, не забывайте.
Через четверть часа расхрабрившийся от выпитого лейтенант уже вовсю рассказывал, как он будет летать на «И-16», что он был одним из лучших курсантов и теперь обязательно станет одним из лучших истребителей в полку, и о том, что собирается жениться, но прежде обживется в части, а невеста его, между прочим, актриса, в Театре юного зрителя работает... Вот и жена будущая, подумал Воскобойников, будет огурчики и коньячок собирать... если будешь ты, товарищ лейтенант Ивин, живой. После всего. Служил бы ты, брат, на Дальнем Востоке или в Туркестане, всё бы у тебя сложилось хорошо, а теперь – не знаю, брат, не знаю...
Летчик продолжал рассуждать о перспективах советской авиации, Воскобойников жевал бутерброд и задавал малозначащие вопросы, чтобы как-то поддерживать беседу, а сам вспоминал вчерашний разговор с Мехлисом.
4
– Вы, Станислав Федорович, – сказал начальник Политуправления РККА, катая толстый химический карандаш по бархату стола, – один из немногих людей, которые сегодня точно знают: война с Финляндией неизбежна. В ноябре или декабре она обязательно начнется, и оттягивать это просто бессмысленно. Это понимаем мы, это понимают финны, и Каяндер сделает всё возможное, чтобы Красной Армии было как можно труднее. Я говорю всё это к тому, чтобы вы знали: действовать придется в боевой обстановке. У нас были варианты диверсионных отрядов, я лично прорабатывал это с товарищем Гоглидзе и товарищем Берией, но мы остановились на том, что лучше подождать. Подождать и затем разобраться с этим делом, так сказать, под шумок. Грубо, но верно.
Воскобойников не любил Гамарника, руководившего политуправлением до Мехлиса. Гамарник со своей длинной, неопрятной бородой напоминал местечкового раввина, бог весть зачем переодевшегося в военную форму. А когда Гамарник застрелился, никто не удивился – после властвования в политуправлении плохо кончивших «временщиков» – появлению на месте начальника Льва Мехлиса, человека ушлого, хитрого и определенно с большими планами на будущее. Неудивительно, что именно Мехлис взял на себя руководство операцией «Фьорд» – до определенных границ, естественно. Хотя «взял на себя» – неправильно сказано. Не взял Мехлис – ему доверили. Доверил, естественно, Сталин.
Впрочем, Мехлиса Воскобойников тоже недолюбливал. Как человек русский, он полагал, что и Политуправление РККА должен возглавлять человек русский – ну, в крайнем случае белорус или украинец. Тот же Смирнов был более приемлемой кандидатурой, но не усидел... Еще в гражданскую Воскобойников постоянно грызся со своим комиссаром Штумелем – оттуда, видимо, осталась неприязнь. Штумель был неприятным человеком. Сало не ел, водки не пил, без ведома Воскобойникова приказал расстрелять троих красноармейцев, ограбивших еврея-аптекаря... Правильно приказал, но среди красноармейцев был Сенька Шапкин, любимец всего отряда, героический парнишка, представленный к ордену и так и не получивший в результате свое «Знамя»... Что он у аптекаря украл? Мятные лепешки? Кстати, Мехлис и был похож на аптекаря, на молодящегося провизора. Черт, почему не Запорожец стал начальником политуправления? Запорожца Воскобойников тоже не любил, но тот хотя бы не еврей... Хотя черт их разберет.
Сейчас Штумель сидел. Бригадный комиссар, он довольно быстро обскакал Воскобойникова, но... Господа троцкисты, извольте бриться. Антисоветский военный заговор, как ни крути. Штумель хоть в лагере лес пилил, живой... Не думать об этом, не думать. Не вспоминать, наказал себе Воскобойников, глядя на Мехлиса.
– Вы, товарищ Воскобойников, езжайте в Ленинград, – продолжал тот. – Командировку от политуправления мы вам оформим, в Ленинграде встретитесь со Ждановым, Гоглидзе, а потом перебирайтесь в Кандалакшу. Остальное – в зависимости от того, как станут развиваться события. Кстати, у вас какое личное оружие?
– Пистолет «ТТ».
– Вот вам подарок. – Мехлис выдвинул ящик стола и достал оттуда небольшой «браунинг». Он покрутил его в руках, подбросил на ладони и сказал с улыбкой, нарочито подчеркнув еврейский акцент: – Таки пользуйтесь. Сам бы носил... Конечно, лучше бы вообще такими вещами не пользоваться, но время сейчас...
Он протянул Воскобойникову пистолет. Тот неловко сунул его в портфель и сказал:
– Спасибо, товарищ Мехлис.
– Значит, завтра в Ленинград, – подытожил начальник политуправления. – И еще... Я беседовал с
