Рулевой сбил их не менее дюжины и столкнул ногой вниз, в яму. Остальные, придя в ужас от столь необычного поведения людей, которых им принесли на съедение, тяжело взлетели обратно на стену и оттуда в полном изумлении смотрели вниз, не понимая, что там творится.
Отшвырнув стервятника, Джонни кинулся к капитану. Достав из кармана маленький ножик, не замеченный насильниками, он моментально разрезал путы, больно впившиеся в руки и ноги Бессребреника, и вытащил кляп изо рта, заявив:
— Я в восторге, капитан, что смог оказать вам эту маленькую услугу.
— А я в не меньшем восторге, что могу принять ее, мой славный Джонни! — воскликнул капитан, который уже совсем не надеялся на спасение.
Не теряя времени, американец развязал и Мариуса, сказав ему, чтобы не повторяться:
— Ну, приятель… думаю, что ты с удовольствием глотнешь свежего воздуха!..
— Тысяся сертей, я бы с удовольствием глотнул босенок воды! — воскликнул провансалец, как только был освобожден от кляпа. — Внутри у меня словно трюм с горясей паклей и каменным углем… Огромное тебе спасибо, матрос! Знаес… я это никогда не забуду.
Но Джонни его не слушал. Вместе с Бессребреником он занимался Патриком, который медленно приходил в себя. Все тело бедного мальчугана болело, руки и ноги затекли, жалобным голосом он просил пить. Пришлось ему объяснить, что пока они ничем не могут ему помочь, но постараются как можно скорее что-нибудь придумать.
Но как ни хотелось всем побыстрее выбраться отсюда, Мариус и Бессребреник пожелали все же сперва узнать, какому чуду обязаны они своим освобождением.
— Слусай, друзок, ты сто, волсебник? — воскликнул Мариус, который был совершенно сбит с толку. — Я бы век возился со всей этой сортовой свартовкой, сто на том бусприте!
— Да, именно волшебник! — с невозмутимым видом подтвердил янки. — Когда-то я работал в цирке клоуном, помогал фокуснику. Еще до того, как стал матросом… Вы ведь знаете, капитан, у нас в Штатах можно заниматься чем угодно, никто не запретит.
— Я пока не совсем понимаю, — ответил Бессребреник.
— Ну так вот. Мое обучение длилось долго, но не безуспешно: кости стали гибкими, руки и ноги ходили как на шарнирах. К тому же я освоил все те гримасы и прыжки, которые столь необходимы в профессии клоуна. И тогда мне показали трюк с индийским сундуком. Вы видели этот фокус. Человеку системой узлов связывают руки и ноги и запирают в сундук. Через какое-то время — обычно довольно скоро, в этом-то и сложность фокуса — сундук, который со сцены никуда не уносят, отпирают. А человека нет! Но тут он появляется вдруг перед публикой, победно размахивая своими путами! Этот номер завораживает, но удается он только после упорных тренировок. Я вспомнил свой клоунский трюк, и, как видите, он мне удался.
Мариус смотрел на своего приятеля, разинув рот от восхищения. Обычно находчивый, как истинный южанин, он не мог подобрать подходящих слов.
— Да, старина! Эта самая необыкновенная стука, которую я видел в своей жизни, вроде того слусая, когда я воскрес в мертвеской госпиталя в Гаване, где заболел золтой лихорадкой. Когда мадемуазель Фрикетта насяла меня вскрывать и, воткнув в меня скальпель, озивила!
Тут, несмотря на серьезность положения, невзирая на боли во всем теле, чувство голода и жажду, Бессребреник, Джонни и даже Патрик не смогли удержаться от смеха.
А старый морской волк, радуясь, что сумел развеселить их вопреки всем невзгодам, продолжал:
— То, сто ты проделал, конесно, великолепно, ведь благодаря тебе мы свободны… Но сказы, посему ты так долго здал, стобы использовать свой маленький трюк?
Пожав плечами и смачно сплюнув, как это делают заядлые любители жевания табака, рулевой ответил:
— Мариус, дружок, по-моему, ты начинаешь сбиваться с курса! Слушай, несчастный! Если бы я раньше освободил свои руки от этих, надо сказать, крепких пут, нас бы тут же всех поубивали.
Поняв, что сказал невообразимую глупость, Мариус понурил голову:
— Ты, конесно, прав, Дзонни, а я просто старый осел. Но хватит болтать, пора браться за дело!
— Да, — поддержал его Бессребреник, — возьмемся за дело, так как работа нам предстоит нелегкая!
Солнце уже клонилось к закату, и вдоль стены пролегла узкая полоска тени. Капитан усадил туда Патрика:
— Оставайтесь здесь, дитя мое! Не шевелитесь и не выходите на солнце.
Сидя на корточках, мальчик молча посматривал на грифов, которые то и дело взлетали со своего насеста и кружили над головой.
Сначала прожорливые птицы были напуганы странным поведением принесенных им в жертву людей, но, вспомнив, что из этого прибежища смерти никто пока не выходил живым, они понемногу осмелели и уверовали в то, что успеют еще полакомиться.
Граф прошел вдоль стены и тщательно осмотрел ее, но не обнаружил ни малейшей щелочки, которую можно было бы расширить, если не побояться содрать ногти и изранить в кровь пальцы. Увы, древнее строение великолепно выдержало натиск времени, и выбраться отсюда не смогла бы даже крыса.
Ворота — огромные массивные створки из кедрового дерева, обитые с обеих сторон листами железа, — тоже не обнадеживали.
Но капитан не сдавался — раз нельзя выбраться поверху, посмотрим, как обстоит дело внизу! — и напряженно всматривался в решетки ямы, закрывавшие вход в колодезные туннели.
— А что, если попробовать выбраться через них? — высказался он.
— Отличная мысль! — откликнулись моряки.
На первый взгляд, добраться до вороха костей, закрывавших дно ямы, было невозможно, так как для этого требовалось преодолеть чуть ли не пятиметровую высоту. Бессребреник задумался.
— Придется прыгать, — произнес Джонни будничным тоном, словно ничего проще и быть не могло.
— Хоросо сказано! — воскликнул Мариус. — Если, прыгая, мы вывихнем или сломаем ноги, выбраться отсюда легче не станет!
— Есть идея! — заявил рулевой. И как человек, предпочитающий словам действие, моряк быстро собрал и в мгновение ока связал валявшиеся на погребальном кольце обрывки пут. Присев на краю ямы, он опустил вниз изготовленную им веревку и, крепко держа ее обеими руками, сказал Мариусу: — Спускайся!
— А ты удержишь ее?..
— Удержу, не бойся!
Мариус тотчас спустился. Хотя он был человеком мужественным, ему стало не по себе, когда под тяжестью его тела начали с сухим треском ломаться человеческие кости.
А Джонни был все так же невозмутим.
— Теперь ваша очередь, капитан, — почтительно обратился он к своему хозяину.
Бессребреник последовал примеру боцмана и тут же оказался рядом с ним.
— Дьявол меня побери, приятель, а как зе ты теперь спустисся? Тебе будет не так просто одновременно и спускаться и дерзать канат.
— А вот как! — ответил Джонни. И, не теряя времени, спрыгнул вниз, постаравшись приземлиться на цыпочки.
Патрик наблюдал за ними сверху. Хотя его страшно мучила жажда, он не издал ни единой жалобы.
То и дело оступаясь на груде костей, мужчины направились к одной из решеток. К счастью, она еле держалась, и могучие руки Мариуса без особого труда вырвали ее из кирпичной кладки. Стоя у темного входа в узкий, шириной в какой-то метр туннель, моряки заспорили, кто из них полезет туда первым. Но Бессребреник быстро разрешил их спор:
— Первым пойду я!
— Но, капитан…
