— Настолько верно, что я бросаю свой завтрак и иду в подвал, который моряки, кажется, называют трюмом. Там пропасть ружей и все ремингтоновские винтовки… и патроны к ним. Сейчас пойду, выберу два ружья и принесу их вместе с достаточным количеством патронов.
Отсутствие Жака длилось минут пять, не больше. Он вернулся, отыскав два совершенно неповрежденных ружья с зарядами к ним и штыками.
— Теперь мы вооружены, — сказал он важно, — и можем спокойно продолжать завтрак.
— Позавтракаем скорее и станем в засаду.
— В засаду?
— Да, около дома прокаженных.
— Ты прав.
— Бутлер и его сообщник, разумеется, явятся туда требовать от нас капитуляции. Вот мы им и покажем капитуляцию.
Боясь пропустить случай, друзья наскоро завершили трапезу и спустились со шхуны, прихватив с собой остатки ветчины и сухарей.
Они добежали до дома прокаженных и не без содрогания взглянули на отвратительную тюрьму, которая едва не сделалась их могилой.
Друзья взяли немного вправо и наметили себе группу гигантских тропических растений, окаймлявших дорогу в Бурро.
Там было превосходное место для засады.
Кто бы и откуда ни прошел по дороге к воротам больницы, он неминуемо попадал в поле действия винтовок, которые держали наготове жаждущие мщения путешественники.
Жак и Жюльен простояли в засаде до вечера, ужасно устали и никого не дождались. К удивлению их, ни Бутлер, ни Боб не показывались.
Это было в высшей степени странно. Уже одна алчность контрабандистов должна бы была привести их к стенам лепрозория.
Теряясь в догадках, французы поужинали сухарями и остатками ветчины, запили этот скромный ужин вином и легли спать.
Они проспали до утра и первою мыслью их при пробуждении было: «Что же это не приходят бандиты?»
Предполагая, что новый день в засаде окажется таким же неудачным, как и предыдущий, Жюльен предложил отправиться в селение Бурро.
— Идем, — согласился Жак. — Жители Бурро наверное помогут снабдить нас всем необходимым.
Через полчаса ходьбы они пришли в селение.
Местные рыбаки рассказали им, что накануне утром они продали много рыбы десяти вооруженным белым людям, которые сверх того чуть не насильно забрали в деревне всех свободных мулов и проводников.
Нельзя было сомневаться, что эти бесцеремонные господа были те самые бандиты, с которыми имели дело наши путешественники.
Французы все-таки решились преследовать всадников, несмотря на то, что сами были пеши.
Закупив по баснословной цене немного маисовой муки и сахару и приобретя также две сабли, они углубились в девственный лес и направились в Барбакоас. Дорога привела их в ту самую страну дождей, о которой ранее им приходилось читать, что дождь здесь не перестает никогда.
Под страшным ливнем путешественники пришли в деревню весьма непривычного вида.
То было настоящее болотное селение, в котором дома были построены на высоких сваях для защиты от наводнений. Казалось, будто они стоят не на земле, а парят в воздухе.
Население оказалось веселым, добродушным и гостеприимным. Путешественников пригласили в дом, накормили и напоили. Жюльен и Жак с удовольствием чувствовали себя защищенными от дождя, сырости и грязи.
Устроившись под гостеприимной кровлей, Жюльен первым делом пересмотрел у себя в сумке документы, рекомендательные письма и чистые листы бумаги.
Все оказалось в целости. Сумка была непромокаемая.
Жак сделал то же самое и перелистывал свой дневник. Ни одного листа в книжке не оказалось испорченным.
Вдруг он беспокойно ощупал себя и растерянно посмотрел на друга.
— Что с тобою? — спросил Жюльен.
— Я давно не смотрел, цел ли у меня в кармане мой бумажник, и вдруг теперь вижу, что карман разорван.
— И бумажник?
— Потерян.
— Очень жаль.
— Как ты равнодушно отзываешься о моей потере!
— А что же было в бумажнике?
— Письмо, в котором дядя назначает меня наследником своей гасиенды и своих миллионов.
Впрочем, потеря бумажника не имела для Жака особой важности.
В самом деле, если хорошенько рассудить, что такое особенно неприятное могло произойти от этой потери?
Самое большее — возникнут кое-какие затруднения при вступлении его во владение наследством. Но ввиду близости гасиенды Жаккари-Мирим от Рио-де-Жанейро эти формальности легко можно было уладить.
Наконец, управляющий покойного землевладельца имел, вероятно, самые подробные инструкции относительно будущего наследника.
Подобные соображения изложил Жюльен в ответ на известие о потере Жаком бумажника со знаменитым письмом.
Затем, поблагодарив гостеприимных жителей болотной деревушки, путешественники отправились дальше и достигли селения Барбакоас.
Дождь по-прежнему лил как из ведра.
Местность становилась все более пересеченной. Идти по ней было трудно, особенно потому, что ноги вязли и скользили по намокшей земле. И французы наняли в Барбакоасе носильщиков, или, по местному названию, каргуэро. Специальность этих каргуэро — проносить на себе путешественников через горы. Народ они, как правило, здоровый и сильный.
Каргуэро носят путешественников обыкновенно на стуле, который взваливают себе на спину. Не было еще случая, чтобы кто-то из них подскользнулся или уронил свою ношу.
Усевшись на стул, Жак завернулся в плащ и притих под страшным дождем.
На четвертый или пятый день при тех же погодных условиях путешественники прибыли в селение Сан-Пабло.
Сан-Пабло находится на высоте тринадцати тысяч метров. Дальнейшее путешествие обычно совершается на мулах.
Каргуэро получили щедрую плату и удалились, от души поблагодарив путешественников, которые пересели на мулов, с виду очень тощих, но оказавшихся на самом деле сильными и выносливыми.
Вместо носильщиков наняты были два проводника, простодушных метиса. Дорога была скверная, почти непроезжая, но, к счастью, совершенно безопасная, как и любая дорога в Западной Европе. Дурные встречи здесь были крайне редки.
Таким образом, друзья достигли долины реки Чоты, расположенной в солнечной стране.
Они находились на обширном плато, прилепившемся сбоку к откосу, на котором пышно цвело поле сахарного тростника, окруженное изгородью из алоэ.
Мехи с водою были давно уже пусты, и у путешественников не было в запасе ни одной капельки влаги.
А между тем до реки оставалось еще никак не менее трех четвертей часа пути.
