– Отец Атанас? – удивился Солиман. – Добрый День, а вернее, доброй ночи!
– Он самый. Приветствую тебя, друг мой. Добро пожаловать. Ты принес дурные вести…
Священник был человеком лет тридцати, высоким, крупным, крепкого телосложения, но с кротким добрым выражением лица. Красивые голубые глаза, тонкая светлая бородка и ясная улыбка ребенка.
– Рассказывай, в чем дело.
– Дело страшное! Куманово – в огне и крови. Тысячи две убитых. Жоаннес с друзьями попали в осаду и героически обороняются, но все они погибнут, если вы не придете на помощь. Неужели вы ничего не знаете?!
– Мы увидели пожар и послали своих людей разузнать, что происходит, но они не вернулись.
– Ничего удивительного! Их наверняка схватили и убили.
– Подобные деяния требуют отмщения! Не так ли, друзья?
Все присутствующие, которые до сих пор молча слушали, повскакали с мест.
– Мы должны отомстить за погибших и спасти своих товарищей!
– Я тоже так думаю. Жоаннес – наш руководитель, душа всего освободительного движения. Нельзя допустить, чтобы он погиб.
– Что вы собираетесь делать? – поинтересовался Солиман.
– Как что делать? Бежать туда и вырвать их у смерти!
Бывший жандарм покачал головой.
– Смелость и решительность – это хорошо, но вас слишком мало.
– Сколько у нас времени? – спросил отец Атанас.
– Несколько часов… Они продержатся до рассвета.
– Этого вполне достаточно… Так, десять человек немедленно отправятся верхом в близлежащие селения: Извор, Табаново, Сусево, Макрес – и подадут сигнал тревоги. Бейте в набат, собирайте людей и возвращайтесь сюда. Действовать надо очень быстро. Приведите всех, кого сможете. Мы должны победить или умереть за родину!
Тридцать человек, как один, выстроились в ряд, готовые выполнить приказ.
– Нет! Только десять! – властно крикнул поп. – Другие останутся здесь и будут готовиться к сражению. Это будет наш первый бой, братья!
Через пять минут десять отобранных мужчин быстро и бесшумно покинули подвал. У каждого на шее висел буйволиный рог. Они углубились в подземелье, которое тянулось до самых гор, где бурлила река Липково, один из притоков Вардара, крупной водной артерии Македонии. Там было несколько замаскированных выходов на поверхность, и о них знали лишь посвященные.
На другом конце подземелья находилась конюшня и всегда стояли наготове лошади. Несмотря на невзрачный вид, это были неутомимые и очень выносливые животные.
Десять посланцев оседлали лошадей и ускакали во тьму. Кони неслись как вихрь, гривы развевались на ветру. Они напоминали какие-то мифические[107] существа. Всадники пришпоривали лошадей и беспрестанно трубили в рог. Резкий, тревожащий звук громко разносился над лесами и полями, отдаваясь эхом в горах.
Вот на пути появилась бедная лачуга. В окне брезжит слабый огонек. Открывается дверь. Слышен тихий шепот. Звучит пароль:
– Косово!
– Кровавое Косово!
– В Лопу, брат, быстро!
Недолгие сборы, сдержанное прощание с семьей, и мужчина покидает дом.
Всадники-эмиссары рассыпались по всей местности. Трубят рога. На колокольнях церквей бьют в набат. Тревога! Оживают дома. Просыпаются городки и деревни. Из уст в уста передаются заветные условные слова: «Косово!» – «Кровавое Косово!» И повсюду поднимаются люди, откликаются на страстный призыв. Никто не знает, вернется ли, обнимет ли снова мать, жену, детей. Но без страха и колебаний спешат они туда, куда их позвали, где нужна их помощь.
К четырем утра в подземелье собрались сто пятьдесят человек. Отец Атанас обвел присутствующих взглядом. Он понимал, что их мало. Но ведь это сильные, смелые мужчины, движимые чувством долга и готовые на все. «Если бы у нас были в запасе хотя бы сутки! – с сожалением подумал он. – Мы бы им показали!»
Узнав, какая опасность грозит Жоаннесу, их любимцу, и Никее, их доброму гению[108], повстанцы заволновались:
– Дай нам оружие, святой отец, и веди нас в бой!
– У меня нет ружей для всех. Я раздам их только лучшим стрелкам.
В маленьком подземном арсенале оказалось лишь сто карабинов. Распределив их, священник выдал каждому по двадцать пять патронов.
– Берегите боеприпасы! – предупредил он. И, обратившись к остальным, добавил: – У нас есть еще вилы и бомбы.
– Отлично.
– Нам – вилы!
– А нам – бомбы!
– Этим тоже можно сражаться…
– Ну что, братья, готовы?
– Готовы!
– Тогда пора!
Когда мужчины шли по деревне, осторожный и хитрый по натуре отец Атанас приказал:
– Найдите три или четыре запряженные телеги.
Через некоторое время повозки были на месте.
– Набросайте туда вязанки соломы, или охапки сена, все равно что. Те, кто поедет на них, будут изображать косцов, возвращающихся с поля, а в случае необходимости телеги послужат нам прикрытием.
– Есть еще одна мысль! – воскликнул кто-то из крестьян.
– Слушаем тебя.
– Вот вязанки хвороста. Давайте возьмем каждый по одной, спрячем внутрь заряженные ружья, взвалим на голову и пойдем. Так мы будем походить на дровосеков.
– Молодец! Никто не заподозрит в косцах и дровосеках солдат.
В пять минут все было сделано, и замаскированные таким образом повстанческое войско тронулось в путь.
К железной дороге они подошли чуть позже, чем артиллерийская часть. Она за это время успела занять позицию. Прозвучавший издали орудийный залп заставил всех вздрогнуть. Они начали обстрел! Жоаннес с друзьями бессильны против пушек. В любую минуту может произойти непоправимое!
Солиман пошел на разведку. Вскоре он вернулся.
– Пушки там! – доложил он. – Недалеко отсюда, вот на этой возвышенности, за кустами.
– Вперед! – крикнул отец Атанас. – Вперед!
Стали взбираться на холм. Аошадей тянули за уздцы, щекотали крупы лезвиями ножей, помогали, изо всех сил подталкивая телеги. Выстрелы гремели один за другим.
Наконец все оказались наверху. Возле орудий были навалены зарядные ящики, стояли фургоны и суетились человек сорок артиллеристов.
Неожиданное нашествие такого количества неизвестно откуда взявшихся людей, лошадей, которые не могли сразу остановиться и продолжали тащить за собой телеги, грозя опрокинуть все вокруг, привело всех в полную растерянность и вызвало замешательство. Крики, брань, толкотня. Все смешалось, никто ничего не понимал, и стрельба по цели из-за этого прекратилась.
Ни солдаты, ни офицеры еще ничего не заподозрили. Они считали, что это просто какое-то недоразумение. Артиллерийский капитан попытался восстановить порядок. Как истинный турок, он действовал по старым привычкам. Стал раздавать тумаки направо и налево. Размахивая хлыстом, сильно ударил одного из крестьян по лицу.
