сумма, были бесконечно малы. Однако беспокойство Кроули было вызвано не только героином. Если опиумсодержащие вещества вызывали у него физиологическую зависимость, то от кокаина он зависел психологически.
Почему происходит так [писал он 17 сентября], что человек принимает кокаин (причём этого нельзя сказать ни о каком другом наркотике) жадно, дозу за дозой, в общем-то не ощущая в этом никакой нужды и не надеясь что-то получить от очередной дозы? Я установил, что 3 дозы, принятые с умом, за один раз удовлетворяют все желания. Но если ты располагаешь определённым количеством наркотика, остановиться практически невозможно. Успешно противостоять этому можно (в лучшем случае) несколько дней, потом человек ни с того ни с сего втягивается в «неконтролируемую» гонку. Человек может продолжать принимать кокаин, одновременно проклиная себя за это безумие… Зачем принимать тридцать доз (или шестьдесят? У меня нет ни малейшего представления об истинном их числе), чтобы прийти в состояние, в котором нет ничего приятного и которое не привлекательно ни в каких других смыслах, но являет собой средоточие волнений, угрызений совести, презрения к себе, беспокойства, неловкости и раздражения, причём в голове у тебя постоянно присутствует мысль: «Чёрт возьми! Надо продлить действие наркотика»; и одновременно ты чётко осознаёшь, что трёх доз достаточно, чтобы добиться всего желаемого без всяких побочных эффектов.
Среди новых проблем, которые принесло Кроули злоупотребление наркотиками, оказались бессонница и импотенция. Большую часть дня Кроули проводил в постели, время от времени принимая какой-нибудь наркотик, предавался туманным размышлениям и поднимался далеко за полдень. У него был плохой аппетит. Ночью он то и дело просыпался и нюхал эфир, чтобы успокоить нервы. Он засыпал лишь на несколько часов, перед самым рассветом, но утром просыпался опять. Что касается секса, то, казалось, он потерял к нему всякое влечение. В его, дневниках того времени отсутствуют какие-либо упоминания о сексуальной магии с Лией, однако он пишет о «не-. давно появившихся проблемах определённого свойства», касающихся их сексуальных отношений. Он пытался примириться с этими новыми трудностями и рассуждал о своей сексуальной жизни так: «Мой гомосексуальный инстинкт зиждется на идее эстетического впечатления. Если мужчина занимается любовью с женщиной, он испытывает перед ней эстетическое восхищение… Когда другой мужчина занимается любовью со мной, я хочу знать, что он делает это, потому что я красив». На самом деле он бессознательно искал оправданий своей утраченной способности к сексуальному возбуждению: своё временное целомудрие он пытался объяснить отсутствием эстетически привлекательных партнёров.
В этот период, отмеченный безразличием и подавленностью, Кроули тем не менее делал одно очень конкретное дело. Изо дня в день он писал автобиографию («автохагиографию»), точнее, она писалась под его диктовку. Начало этому было положено прошлой осенью, в Чефалу, где Кроули диктовал по очереди то Лии, то Джейн Вульф, которые затем перепечатывали текст на машинке. Теперь эта обязанность целиком легла на плечи Лии. Несмотря на то что Уильям Коллинз отказался издавать автобиографию, Кроули решил тем не менее запечатлеть свой жизненный путь на бумаге. Таким образом, как ему казалось, он смог бы оправдать себя, объяснить свои цели и свою позицию, а также в какой-то степени противостоять той лжи, которой обросло его имя благодаря Бивербруку, Боттомли и всему английскому обществу, с которыми Кроули в два счёта разделался в своей книге: «Нет смысла осуждать и проклинать человечество — 'все вы стоите не больше, чем колода карт'». В книге не должно было быть ничего выдуманного: по замыслу Кроули, она должна была рассказывать правду, только правду и ничего, кроме правды. Правда, эта установка не исключала присутствия в книге тщеславных преувеличений, но это не очень умаляет её информативность, если читатель не забывает о присущей Кроули самовлюблённости. Главным его сожалением, которое он выразил на страницах автобиографии, была его убеждённость в том, что он так мало сделал в своей жизни и так много ещё должен совершить. Когда «автохагиография» под названием «Исповедь Алистера Кроули» была завершена, она насчитывала 500 тысяч слов и представляла собой самую длинную и самую удачную в литературном отношении книгу Кроули: его литературные способности, так деградировавшие за последнее время, возродились. Со временем этой книге предстояло укрепить международную известность Кроули и как писателя, и как человека, сведущего в оккультизме. Но в 1923 году всё это было делом далёкого будущего.
За день до того, как Кроули был изгнан с Сицилии, в Аббатство Телемы приехал Норман Мадд. Кроули, уезжая, поручил ему отвечать за общину.
Завершив обучение в Кембридже, Мадд постоянно возвращался к мыслям о Кроули. Он отправился в Южную Африку и в 1911 году был принят на должность руководителя Отделения прикладной математики в университете Грея в Блумфонтейне. Это была преподавательская работа, о которой Мадд едва ли мечтал и которая не предоставляла возможностей для карьеры учёного. В 1915 году, заразившись гонореей, Мадд ослеп на один глаз, что только усугубило его неприязнь к Южной Африке и разочарование в собственной работе. В течение нескольких лет Мадд пытался как-то связаться с Кроули, посылая ему письма на те адреса, где его можно было застать, но либо ответа не приходило, либо письмо возвращалось к отправителю нераспечатанным.
В 1920 году Мадд получил годичный отпуск. Он вернулся в Британию, чтобы разыскать Кроули, но ему сказали, что тот уехал в Америку; тогда Мадд вознамерился пересечь Атлантику. Дальше произошло, видимо, следующее. Мадд познакомился с Чарлзом Стэнсфелдом Джоунсом, который принял его в ОТО, дав ему имя Frater Omnia Pro Veritate(OPV), и сказал, что Кроули живёт на Сицилии. Мадд переписывался с Кроули вплоть до 1923 года, когда он решил, что его призвание — это не преподавание математики, а проповедь Закона Телемы. Он ушёл с работы и предоставил себя в распоряжение Кроули. Кроули сразу же пригласил его в Чефалу. Мадд с готовностью согласился и, приехав, привёз с собой все накопленные за жизнь сбережения, которые и передал своему новому учителю.
Из Туниса Кроули написал Мадду, приглашая его к себе. Тот очень обрадовался, что его позвали. Аббатство без Кроули опустело, все остававшиеся там члены общины разъехались. Остались только Нинетт и дети, в том числе Ханси. Мадд приехал в Тунис 20 июня, а на следующий день Лия вернулась на Сицилию. Через несколько недель к Мадду и Кроули присоединился Эдмунд Саай-ман, южноафриканский студент Мадда, который получал стипендию Родса в оксфордском Нью-колледже и приехал в Тунис на летние каникулы. Он писал диссертацию о математических аспектах «Книги Закона» — тема, которой одно время занимался Салливан, но бросил, не доведя дело до конца. Получившаяся в результате работа, судя по всему, не впечатлила университетских наставников молодого человека, поскольку ему была присвоена учёная степень лишь третьего класса. Что касается Кроули, то ему были приятны такие интересы молодого человека, кроме того, он надеялся получить от него немного денег. Однако Саайман был далеко не богат и, разочаровав Кроули, не только привёз с собой очень мало денег, но к тому же истратил их раньше, чем закончились каникулы. В результате молодой человек был вынужден просить взаймы у британского консула в Тунисе, поскольку его отец не ответил на просьбу сына прислать денег.
Со сбережениями Мадда в руках Кроули объявил, что собирается в очередной раз уединиться для занятий магией. Поручив Мадду следить за корреспонденцией и решать повседневные проблемы, Кроули 25 июля снял комнату в отеле «Тунисия Палас», самой дорогой в городе гостинице. С ним вместе находился Мохаммедбен Брахим, мальчик-подросток, которого Кроули подобрал, гуляя по городу, и которого он тренировал на должность слуги как в магических, так и в повседневных делах. Другими словами, это был его мальчик на побегушках. В его уединении на сей раз оказалось не очень много магического.
Он ходил в кино на фильмы с Чарли Чаплином, создавал план площадки для гольфа, рисуя красочные наброски карт с обозначением всех отверстий для мячей, и играл в шахматы. Кроме того, он стал лучше питаться и больше спать. Его сексуальные проблемы начали отступать. Через некоторое время Кроули решил прервать своё магическое уединение, но продолжал жить в отеле до октября, когда перед ним встала проблема оплаты большого счёта. Необходимость оплатить этот счёт оказалась не единственной неприятностью Кроули. Его начала искать полиция Туниса — возможно, по настоянию итальянских властей, — и потребовалось вмешательство главного британского консула, Филипа Сарелла, чтобы уладить дело.
Лия вернулась в Тунис из Чефалу в конце августа. Она поселиласьу Мадда и Сааймана, нередко навещая Кроули, чтобы писать под его диктовку, а возможно, чтобы заниматься с ним сексом. Однако вскоре возникли некоторые сложности. В дешёвой гостинице в Ла-Марсе Мадд и Лия из-за нехватки денег жили в одной комнате и вступили в любовную связь. Кроули узнал об этом и выразил своё резкое
