таможне их содержание сочли непристойным, а впоследствии они были конфискованы. Мадд, как человек, от лица которого производилась их транспортировка, заявил полиции, что ничего не знал о содержании бумаг, и отказался от предъявления каких-либо прав на конфискованное имущество; если бы он догадался сделать попытку возразить против действий таможенников, он мог бы спасти некоторые из книг и документов Кроули. Позднее Кроули был письменно извещён о том, что все принадлежащие ему книги и бумаги «были рассмотрены Высоким судом правосудия 24 марта 1926 года и уничтожены в соответствии с законом». Весьма вероятно, что вместе с ними были уничтожены также многие записи Кроули, касающиеся экспериментов с разными наркотиками. Со стороны официального органа это было бессердечным варварским актом, поскольку, хотя часть уничтоженных материалов и можно было счесть порнографическими, всё же большинство их таковыми не было.
Что же касается срочной нужды в деньгах, то определённую сумму Кроули раздобыл, заложив свои магические аксессуары (часть из них составляли полудрагоценные камни) и всё ценное, что у него ещё оставалось, в том числе два револьвера, которые он годами возил с собой в своих многочисленных путешествиях. На эти деньги Кроули послал Мадда в Лондон с миссией привлечения новых денежных средств и новых последователей, снабдив его рекомендательным письмом, в котором Мадд гордо именовался «полномочным представителем» Кроули. Сам Кроули, больной, остался в «Отель де Блуа», мучаясь астмой, принимая героин и вдыхая эфир, чтобы как-то справиться с болезнью. Он кашлял целыми ночами и тщетно пытался найти средство, которое облегчило бы его состояние. В дневнике он кратко описал историю развития своей наркотической зависимости, нехотя признавая, что непоправимо в ней увяз. Героин играл теперь едва ли не главную роль в поддержании его жизни. Подобно тем, кто уже оказывался в подобном положении до него, Томасу де Куинси и СэмюэлюТэйлору Колриджу, Кроули хотел предупредить других об опасностях этого положения, чтобы впредь люди старались избегать подобного результата. «Мой опыт, — писал он, — должен послужить достаточно серьёзной причиной для кардинального пересмотра существующих медицинских представлений о наркотиках, а также для реформирования законодательства в отношении торговли героином и сходными с ним препаратами».
Когда Лия в конце марта приехала из Чефалу, она, разумеется, была в ярости. Она обвиняла Кроули в том, что он бросил её в беде, критиковала его магическую деятельность и вообще всячески ругала его. Мадд поддержал её «с такой язвительностью и сарказмом в мой адрес, каких мне ещё не доводилось на себе испытывать». Тем не менее Лия снова начала писать под диктовку Кроули, и кто-то из друзей одолжил им небольшую сумму денег, чтобы продержаться некоторое время. 1 мая судьба в очередной раз нанесла Кроули жестокий удар. Чета Бурсье продала свой отель, а новый владелец выгнал Кроули, после чего Кроули проклял гостиницу. Впоследствии она обанкротилась. В очередной раз лишившись жилья, Кроули и Лия сняли комнату в гостинице в Шель, в пригородной местности к востоку от Парижа. Чем и как они будут платить за жильё, они не знали.
Наконец в середине мая им улыбнулась удача, когда их разыскал Джон Салливан в компании с богатым аргентинцем по имени Александр Зул Золар, принеся с собой деньги и еду. Золар страстно хотел изучать магию под руководством Кроули, а тот, как и следовало ожидать, немедленно взял его к себе в ученики. Вскоре после этого приехал Джордж Сесиль Джоунс, у которого Кроули уже несколько месяцев пытался достать денег.
За свою жизнь Кроули получал деньги из целого ряда трастовых фондов. Некоторые из этих фондов были учреждены его друзьями или родственниками, которые не хотели, чтобы их подарки или наследство были растра-ченьгпо мелочам. Учредителями других фондов являлись оккультные или магические организации, с которыми Кроули был так или иначе связан. Ни один из этих фондов не был достаточно крупным, но все они были вполне надёжными. Все они в конечном счёте существовали для того, чтобы защитить Кроули от самого себя. Джоунс остался теперь единственным доверенным лицом в трастовом фонде, который основал сам Кроули и откуда имел право получать определённый доход, однако лишь по решению доверенного лица. Кроули написал Джоунсу о своём затруднительном положении и даже приложил заключения врачей, желая тем самым обосновать свой запрос. Однако Джоунс, по мнению Кроули, обошёлся с ним не очень хорошо. Он оплатил счёт в «Отель деБлуа», но стал выдавать Кроули лишь по два фунта в неделю на медицинские нужды. Приехав в Шель, Джоунс, к досаде Кроули, вместо денег привёз лишь советы о том, как с ними обращаться, которые Кроули выслушал очень неохотно.
Если ситуация Кроули несколько стабилизировалась, то положение Мадда, напротив, стало ещё хуже. Живя в Лондоне, он опустился до крайних пределов бедности: в самом деле, 27 ноября 1926 года Мадда внесли в городской список бездомных бедняков. В списке значилось, что Мадду тридцать пять лет, что у него русые волосы, голубые глаза, а рост — пять футов четыре дюйма; там сказано так же, что по профессии он является литературным агентом или помощником библиотекаря (надпись в бланке приём ного документа номер 10513 неразборчива). Тем не менее он по-прежнему активно участвовал в делах Кроули, действуя от его имени, и убеждал его подать в суд на Sunday Express. Кроули, всё ещё не располагая достаточными средствами, чтобы нанять адвоката, а также опасаясь власти, которая была в руках Бивербрука, отказался от этого плана. Вместо этого Мадд опубликовал апологию в форме брошюры под названием «Открытое письмо к Лорду Бивербруку», большая часть текста которой принадлежа ла перу Кроули. Текст апологии был по почте разослан каждому, на чью поддержку Кроули мог надеяться. Даже знаменитости, вплоть до Бертрана Рассела, получили по экземпляру. Один экземпляр попал даже в Скотленд-Ярд. Этот текст был встречен полным равнодушием и по большому счёту остался незамеченным.
Закончилось лето 1924 года. Кроули занимался обучением Золара, хотя его новый ученик был почти абсолютно лишён магической энергии. Отношения с Лией были напряжёнными, однако она продолжала писать под его диктовку, а когда Кроули удавалось собраться с физическими силами, занималась с ним сексом. В течение некоторого времени ближайшее будущее если и не представлялось им в розовом свете, то, во всяком случае, выглядело спокойным. Однако этому суждено было продлиться недолго.
Дороти Олсен, тридцатидвухлетняя американка, со-иершая турне по Европе, заехала в Шель в порядке мистического паломничества, чтобы навестить Кроули, знаменитого Мастера Териона. С собой у неё была определённая сумма денег. Кроули радушно принял её, проникся к ней симпатией и посвятил в А.˙.А.˙., дав ей имя Астрид. Затем произошло неизбежное. Кроули объявил Лии, что Тайные Учителя приказывают ему отправиться в магическое уединение в Северную Африку, взяв с собой Дороти. И никого, кроме Дороти. Лия обезумела от отчаяния, но ничего не могла сделать. Она лишилась своего статуса Алой Женщины. В конце сентября Кроули завершил свои занятия с Золаром, который впоследствии извлёк из них много пользы, написав книгу под названием «Энциклопедия древнего и тайного знания», и вместе с Дороти отправился в Тунис проездом через Марсель.
Лия осталась одна в Париже. У неё не было ни денег, ни Сшизких людей. Кроме того, у неё было плохо со здоровьем и она страдала от наркотической зависимости. Когда пришла телеграмма от Нинетт, где говорилось, что Ал ьма объявилась в Чефалу и забрала Ханси, Лии показалось, что её мир рушится.
Жизнь Нинетт тоже была трудной и неопределённой. Она жила в Аббатстве в крайней бедности, поскольку хозяин виллы разрешил ей остаться (пока она будет вносить плату за аренду), в конце концов, он был отцом её третьего ребёнка. Его ухаживания начали принимать деспотический характер, и Нинетт сама прекратила отношения с ним, что только осложнило ситуацию. В довершение всего она снова ждала ребёнка, на этот раз от молодого сицилийца из местных по имени Артуро Сабатини. Хелен, сестра Нинетт, присылала одежду для неё и Говарда, и вместе с Альмой Хирсиг они, когда могли, присылали Нинетт деньги. Брат Нинетт тоже присылал ей то, что мог, хотя и нерегулярно. Кроме того, она подрабатывала в качестве швеи, что тоже приносило несколько лир.
В июле 1926 года Нинетт написала Кроули письмо, прося его подать заявление на оформление паспортов для Говарда и Лулу. Она хотела отправить сына в Америку, к родственникам, чтобы он получил там образование. Денег у Нинетт был о мало, но Хелен через американского консула в Палермо передала ей сумму, необходимую на то, чтобы мальчик добрался до Соединённых Штатов. В других письмах, написанных примерно в это же время, Нинетт сообщает Джейн Вульф и Дороти Олсен, что, хотя она и прожила в Чефалу шесть лет, она не чувствует виллу своим домом и страстно желает оттуда уехать. О Кроуш она писала: «Я действительно пытаюсь опереться на него, просто потому, что я не могу заботиться о своей семье в одиночку! У меня просто голова кругом идёт оттого груза ответственности, который я так легкомысленно на себя взвалила!» Этот груз заключался не столько в повседневных, связанных с детьми заботах, сколько в тех планах и надеждах, которые она вынашивала относительно их будущего.
