целых, четырнадцать сотых. Если грубо прикинуть и не очень-то заморачиваться с учетом рельефа местности, получится радиус в пятьдесят пять километров! Осталось вспомнить, чего там старый «каменщик» говорил про пятьдесят пять! – Ефим поднял глаза на собеседников. – Никто не помнит?
Это в первую очередь относилось к Машке – Вова уже сказал, что почти не помнит.
Маша смотрела в глаза Ефима.
– А, Маша? Не помнишь, что старик про пятьдесят пять километров говорил?
Маша пожала плечами:
– Только то, что от горы до его дома пятьдесят с чем-то километров. Больше ничего не помню.
– А! – Вова поднял палец вверх. – Старик говорил, что его поляна ровно триста четырнадцать метров. Когда я спросил «Почему», он ответил, что это число «пи». Причем здесь это я тогда не понял… Как и сейчас не понимаю.
– А вот это уже интересно! – Ефим удовлетворенно кивал головой. – Правда, я тоже не пойму… хотя, летчик мог знать про число «пи». Его уже тогда вывели, надеюсь? Или нет? Не помнишь, кто когда его вывел?
– Хрен его знает, – ответил Вова. – А что тут совпало?
– Пока не знаю. Но, сдается мне, не просто так старик про это говорил. А уж тем более, свою поляну мерил. Как считаешь?
Володя пожал плечами.
Машку Ефим и спрашивать не стал.
– То есть, ты хочешь сказать, что мы идем по какой-то чертовой окружности с радиусом в пятьдесят пять километров, а нам всё кажется и кажется, что мы направляемся на Юг? – спросил Вова.
– Может быть. Я не знаю точно. Это мне пришло на ум, когда вспомнились слова старика, да и расчеты почему-то совпали. Что ещё думать?
– Не уверен.
– И я не уверен… Но предложи другое, Вова.
– Пф, – Вова выдохнул сквозь губы. – Это ты у нас профессор – ты и думай. Мне нечего предложить. Я одно могу предположить, что если мы пройдем ещё километров шестьдесят, то можем опять придти к дому старика – вот там я всё у него и узнаю!
– И соль заберем! – вставила Машка.
– Точно! – Вова показал ей большой палец. – Пять баллов!
– Жив ли старик? – задумчиво произнес Ефим, глядя на огонь.
– То есть?
– Да так!.. Мы когда сюда пришли, ощущение было такое, что здесь лет пять никого не было. То есть, если мы здесь и были, то судя по тому, что я тут видел, мы были здесь лет пять назад. А кстати, – Ефима осенила мысль, – Маня. когда ты поняла, что тебе двадцать два года? Когда мы тебя нашли – ты утверждала, что тебе семнадцать!
– Это не вы, а я вас нашла! – поправила Маша.
Ефим с Вовой переглянулись.
– Точно, – согласился Ефим. – Ты нас нашла. А потом тебе вдруг стало двадцать два, стоило нам от старика свалить. Как это понимать?
– Я уже говорила, как!
– И ты настаиваешь на этом?
– На чём? На чём я настаиваю? – Маша резко поднялась. – Может, и я из дыма сделана? А? А там, в лесу все наши… ну, это… отношения – тоже дым? Мужики, вы с ума сходите!
Вова тоже поднялся. Подкинул в костер веток.
– Не злись, Маша, – сказал он. – Ты же здесь не была… а мы, вдруг, ни с того ни с сего, вернулись на место, откуда стартовали. Вот завтра дойдем до того места, где мы нашли твоего парня Лёшу, посмотрю я, как ты начнешь реагировать. А пока, давайте подумаем, что жрать будем оставшиеся километры. Как считаешь, Ефим, будем делать самоловы?
– Не-а! – однозначно ответил Ефим. – Когда идти триста с гаком – тогда – Да! А когда осталось-то – раз плюнуть, тогда и на бурундучатине вывезем. А?
– Тебе видней. А вывезем?
– Уверен. Уж ворону-то по-любому подстрелим, – улыбнулся Ефим.
– Ворону я есть не буду! – заявила Маня.
– Не говори «гоп!» – посоветовал Вова. – Нужда заставит, и ворону схаваешь, как мармеладку.
– Да, – мечтательно сказала Маша, – мармеладку бы я сейчас съела.
Вова хмыкнул.
А Ефим сказал:
– Звезды вылезут, сходим, проверим наши расчеты на «Стоунхендж». Прикинем, на сколько градусов «отклонилась стрелка».
– Я тоже об этом думал. Сходим! – пообещал Вова.
Осталось дождаться, когда вылезут звезды.
То что «стрелка» отклонилась, было видно и в свете костра, когда ребята прислонили к выжженному на одеяле треугольнику, треугольник из стрел, вернувшись в темноте от «Стоунхенджа». Но насколько именно, было неизвестно – уж слишком не точны были все эти обвязанные палочки. Но отклонение есть! Значит, они всё-таки идут на Юг! Это ещё больше озадачило парней – получается вообще какая-то каша: Юг на юге, а стоит туда сходить, вернешься с Севера, но при этом, как ни крути, преодолеешь несколько градусов южной широты. Бред собачий!
– И что ты на это скажешь? – спросил Володя.
Ефим, запрокинув голову к небу и громко сказал:
– Ха-ха-ха, я улыбаюсь! Остается одно – деда надо выловить! Он, падлюга, всё знает – вот он нам и объяснит! Хрен он теперь от стрелы увернется! Правильно Машка говорит, и за рукавичку с солью спросим! Если жив, гаденыш!
– А если нет?
– А если нет, так там и видно будет. Там дом, а это уже кое-что! Баня, ванная, теплый источник. Туда идти надо! А другого пути нет, как выясняется: хоть назад, хоть вперед. Одно меня тупит – как подумаю, что по болоту опять два дня чавкать, аж холод по спине. Хорошо, хоть Манька у нас теперь девочка взрослая…
– Ты что, меня за обогреватель держишь? – зло спросила Маша.
– Нет, Машенька – за любимую женщину! – почти серьезно ответил Ефим.
Даже Машка рассмеялась.
Прошел час. А, может, два. Назвать эту ночь спокойной не повернется язык. Люди в шалаше не спали, ворочались, вздыхали. Костер тлел, изредка раздуваемый непонятно откуда берущимся ветром. Где-то в лесу что-то ухало и скрипело. В горах, судя по всему, грохотала гроза. Неспокойная была ночь.
Ефим спросил:
– Спишь, Вова?
– Нет, – ответил тот.
– А ты, Маша?
– Нет, не сплю – мне страшно.
– И мне что-то не по себе. Пойду к костру, чайку попью.
– Как спина-то твоя? – спросил Вова, понимая, что Ефиму не совсем легко выбраться из шалаша.
– Гораздо лучше, но всё равно ещё не в норме.
– Утром ещё разок промануалю, – пообещал Володя. – Ладно, я тоже пойду к огню. Мань, ты как?
– Я с вами.
Все выползли наружу.
– Я вот о чем подумал, Вова, – Ефим отогревался чаем. – Какой запас горючки у вертолета?
– Не знаю. Километров пятьсот, наверное.
