Л. Бутяков
Меч Владигора
Пролог
Наступление вечерних сумерек приносило ему облегчение и радость, сравнимые только с чувствами горького пропойцы, дорвавшегося наконец до заветного бочонка крепкой браги. Утихала мучительная головная боль, исчезала противная дрожь в руках, уверенней начинал звучать голос. Теперь, как и четыре года назад, лишь после захода проклятого солнца он обретал способность рассуждать здраво и почти спокойно, как подобает князю.
Да, князю! Ибо этот мальчишка, этот наглый пащенок, который осмелился поднять на бунт против его верховной власти всякое отребье — речных разбойников, смердов, ремесленную голытьбу и безродных дружинников Светозора, — не может быть признан законным властителем Синегорья!
Только он, князь Климога, правил этой необузданной, полудикой страной как подобает — жестко и твердо, осыпая богатыми дарами преданных ему людей и нещадно карая непокорных, в корне изничтожая всякое своемыслие, днем и ночью заботясь об упрочении границ княжества. Так разве посмеют они судить его? И в чем решатся обвинить? Где найдут доказательства и свидетелей?
Однако в глубине души Климога понимал, что его время кончилось. Безвозвратно ли?..
Юный Владигор всего за десять дней своего правления в Ладоре сумел добиться того, на что ему, всевластному Климоге, и десяти лет не хватило. Жители столицы — и знать, и простолюдины — чуть ли не до небес превозносят нового князя, величают «освободителем» и «спасителем возлюбленной вотчины». А того, перед кем недавно трепетали, при каждой встрече трусливо отводя взоры, готовы теперь растерзать и останки бросить на съедение бездомным псам.
Но ведь это враки! Если Великий Господин озаботился судьбой колдуна, почему тогда же не выручил из беды Климогу, верой и правдой служившего ему на синегорской земле? Почему не помешал Владигору и его разбойной ватаге повязать князя, а затем бросить в этот дурацкий острог?
Скорее всего, колдун скрылся при посредстве Черной магии. И даже не подумал о том, чтобы помочь князю! А на следующий день вдруг вернулась загадочная болезнь, от которой, казалось, он избавился навсегда…
Свергнутый князь называл острогом обычную баньку в два слепых оконца, поставленную на задворках дружинного дома. Конечно, для него, привыкшего к дворцовой роскоши, она была и тесновата, и сыра, и главное — оскорбительна. Но содержание его до Суда старейшин в княжеских палатах, пусть и под стражей, возмутило бы всех, кто чудом выжил в пыточных клетях подземного узилища. Да и противно было Владигору хоть какое-то время жить под одной крышей с подлым братоубийцей.
Поэтому он велел: пока суд да дело, убрать Климогу с глаз долой — запереть где угодно и приставить надежных стражников. Не столько, впрочем, его побега опасался (далеко ли убежит, всеми ненавидимый и презираемый?), сколько народного самосуда. Простолюдины, жаждущие отмщения, в два счета разделались бы с кровавым властителем, и не посмотрели бы, что он Светозору братом был, а Владигору — дядькой.
В крепкую бревенчатую баньку придумали его запереть дружинники. Ну а куда еще, если никто из горожан не желает не только близко с подручным Нечистой Силы находиться, ко даже и мимо него проходить? Банька — в самый раз, ее после такого узника отмыть-отскоблить можно, а то и сжечь не жалко.
Они бы так и сделали в тот же день, когда мятежное войско Владигора ворвалось в город. Но, похоже, юнец надумал поиздеваться: объявил, что Климогу будут судить старейшины. Дескать, чтимые дедами Совесть и Правда отныне должны восторжествовать в Синегорском княжестве.
Климога разогнал Совет старейшин еще в первый год своего правления (кому нужны эти полуслепые и беззубые старцы, вечно шамкающие о каких-то нравственных заповедях?), а Владигор — поди ж ты! — повелел избрать новый Совет, тем самым отсрочив расправу над своим предшественником на несколько — на сколько же? — тягостных дней. Неужели знал, стервец, сколь мучительны будут эти жаркие, безоблачные дни для князя Климоги?!
Хотя… Откуда бы знать ему о страданиях, которые доставлял властителю Синегорья солнечный свет? Загадочная болезнь, терзавшая Климогу пять долгих лет, отступила, едва во дворце появился Черный колдун Арес. Колдун был послан самим Великим Господином — Триглавом, поэтому Климога полностью доверился ему, сделал своим главным (а точнее — единственным) советником и во всем соглашался с ним, боясь лишь одного: как бы Арес не вздумал захватить княжеский трон!
Этот страх, густо замешанный на осознании собственного бессилия перед Черной магией колдуна, напрочь затмил даже блеклое чувство благодарности, которое первоначально испытывал Климога к своему жутковатому лекарю и советнику.
Впрочем, как показали дальнейшие события, он не напрасно подозревал колдуна в двурушничестве: Арес позорно сбежал, едва мятежники взломали крепостные ворота. Говорят, сам Триглав явился в образе огнедышащего дракона, чтобы спасти его в последний момент.
Юный князь не подозревал о тайной хворобе Климоги. Не знал, что яркий солнечный свет, проникающий через узенькие оконца, изводит пленника дикой головной болью и ломотой в костях. Иначе, пожалуй, приказал бы подыскать для него настоящую темницу — подальше от гнева Хорса.
Владигор одного хотел — чтобы отныне все было по справедливости. Если судить Климогу, то судить без предвзятости. За его прегрешения и преступления, по Правде и Совести, как отец учил…
Но кто мог ожидать, что заведомого и всем известного убийцу будет так непросто изобличить и призвать к ответу? Владигор не сомневался (как и большинство синегорцев) в виновности Климоги. Однако уже первые дознания показали: бывший властитель княжества увертливей змеюги и нахрапистей волчонка.
Брата убил? Да с чего взяли-то?! Светозор самоличным посланием велел Климоге прибыть в Ладор с малой дружиной. Сей пергамент, кстати, сохранился. И вина малой дружины лишь в том, что прибыла с опозданием: дикие беренды и волкодлаки-оборотни успели кровавую бойню во дворце учинить, зарезать людей без счета, самого князя на куски разорвать, перебить его челядь и отпрысков…
Разве не так? Дети Светозора — Любава и Владий — чудом остались живы, слава Перуну! Но кто знал об этом? Ах, теперь все говорят, что Владигор и Владий — одно лицо, сын Светозора? Ну да, конечно. А сколько лет прошло с той Ночи оборотней, сколько самозванцев казнить довелось? Али и самозванных «княжичей» не имел права трогать?
В общем, дурил Климога с умом, чего от него не ждали. Глава старейшин, книгочей Варсоба, так заявил Владигору:
— Ежели до всего докапываться будем, как ты велишь, с одним Климогой-то за год не управимся. Чего уж тогда про его подручных говорить! Как хочешь, князь, а старейшины более тянуть не намерены. Три дня сроку дают: либо скорым судом разберемся, либо на поединок его вызывай. Но последнее делать не советуют.
— Отчего же? — удивился Владигор. — Разве наши обычаи возбраняют смертный бой с тем, кто обвинен в убийстве родича? Такие поединки всегда за божью правду почитались.
— Не сердись, князь, — потупил очи Варсоба. — Кто за тебя стоит, твое решение завсегда поддержит. А как с теми быть, кто сомневается? Их тоже немало… Слух идет, что за тобой чародейская сила кроется, а с нею, сам подумай, далеко ли до Злыдня?
— Постой, постой! О чем долдонишь, старик?! Меня в пособники Злыдню надумал причислить?
