Жрецам Волчьего Братства очень нужен сей браслет. Купец ничего не знал о его волшебной силе, иначе бы вряд ли оставил среди прочего товара. Точно такой же носит на правом запястье Патолус.
— В чем же сила браслета? — спросил Владигор. — И зачем Патолусу второй нужен, если таким же владеет?
— Браслеты Власти полноценную мощь обретают лишь в паре. Один, который сейчас у верховного жреца, дает своему владельцу власть над мрачной стороной человеческого естества. С его помощью любого можно принудить к убийствам, обману, грабежам, насилию. При этом человек не будет осознавать своей низости, его совесть ничем не отяготится. Второй Браслет властвует над светлой сущностью. А ведь она, как правило, в людях сильнее. Следовательно, владеющий вторым Браслетом способен противопоставить свет мраку и освободить одурманенных рабов Братства от гнета злой воли.
— Прости, Учитель, но разве Патолусу мало того, что он властвует над низменным, превращая людей в покорных рабов-убийц?
— Раньше ему этого было достаточно. Однако невозможно постоянно удерживать человеческий дух под гнетущим давлением мрака. В конце концов раб не выдерживает своей раздвоенности и сходит с ума. Заполучив второй Браслет, Патолус обретет возможность управлять всеми гранями сознания — и мрачными, и светлыми, окончательно поработив свое тайное и, к сожалению, многочисленное воинство.
— Ясно, — сказал Владигор, принимая серебряный браслет из рук Белуна и надевая его на левое запястье. — Значит, мне предстоит схватка с Волчьим Братством, которое охотится и за моей головой, и за Браслетом Власти. Что ж, чем скорее — тем лучше. Патолус и его прислужники сполна заплатят за свои бесчинства.
— Нет, князь, — старик отрицательно покачал головой. — С этим придется повременить.
Владигор удивленно вскинул брови. Но задать чародею вопрос не успел — в пещеру вошел Филимон.
— В лагере что-то стряслось, — обеспокоенно проговорил он. — Ждан сигнал подает, просит срочно возвращаться.
— Хорошо, идите, — сказал чародей. — Я буду здесь до рассвета. Мы еще не закончили нашу беседу…
Первая мысль Владигора была — сбежавшие борейцы привели подмогу и напали на спящий лагерь. Однако в ночи не слышалось ни боевых криков, ни звона оружия. Что же могло случиться?
Ждан встретил их на морском берегу. В лунном свете Владигор разглядел тревогу на его лице и темное пятно крови, расплывшееся по рубахе. Выходит, все-таки нападение? Князь быстро шагнул к своему верному сотнику:
— Сильно ранен? Стрелой или мечом? Тебя уже перевязали?
— Это не моя кровь. — Ждан успокаивающе поднял руку. — В лагере все тихо, князь. Через караулы мышь не проскользнет. Другая беда у нас… Даньша приполз — окровавленный, чуть живой. До утра вряд ли протянет… С тобой говорить хочет.
Когда они торопливо подошли к лагерному костру, старый охотник еще дышал. Раны его были столь ужасны, что никто не понимал — как смог он дойти до своих без чужой помощи? Видать, сами боги его вели.
Полоски льняной ткани, которыми дружинники перевязали левую руку и грудь охотника, почернели от крови. Обрубок правой руки стягивал ременный жгут. Лицо наискось пересекали две рваные борозды, словно какой-то крупный зверь прошелся по нему своими клыками. Между ребер торчал обломок борейской стрелы.
— Я не стал ее вырезать, — пояснил Ждан. — Он не выдержит.
Владигор молча кивнул и, опустившись на колени, коснулся ладонью горячего лба Даньши. Тот медленно открыл глаза.
— Прости, князь… Не осилил волчару…
Владигор скорее угадал эти слова по движению воспаленных губ, чем расслышал их. Взгляд охотника вновь замутился, дыхание почти исчезло. Князь поспешно повернул чародейский перстень на безымянном пальце своей правой руки камнем внутрь и приложил его к виску Даньши. Сосредоточившись, он осторожно
Мысленный приказ князя подействовал на раненого. Память его ожила и нарисовала туманную картину случившегося на лесной тропе. Владигор увидел дружинников, цепочкой следующих за Даньшей. Уже сгустились вечерние сумерки, но охотник уверенно вел их по только ему заметному следу сбежавших борейцев. Неожиданно из лесной чащи раздался громкий звериный рык, на который ответил яростный вой волчьей стаи. Тут же из густых зарослей вылетели две стрелы, одна из которых вонзилась в горло замыкающего дружинника, а другая — в грудь Даньшиного жеребца. Смертельно раненный конь шарахнулся в сторону, ударив седока о ствол дерева, и повалился на землю. Охотник оказался придавлен им и, похоже, на какое-то время лишился чувств.
Последующие образы, извлекаемые Владигором из сознания Даньши, были отрывисты и беспорядочны. Блеск мечей и кинжалов, серые тени волков, бореец с окровавленным тесаком, дружинник с перерезанным горлом, вновь и вновь жуткие волчьи оскалы… На несколько мгновений мелькнуло искаженное нечеловеческой злобой лицо молодого борейца, который очень умело рубился сразу с тремя дружинниками. Затем его заслонила огромная волчья морда — и разум Даньши померк.
Владигор открыл глаза и устало поднялся с колен. Филимон и Ждан смотрели на него с тревогой. Князь, хотя умирающий вряд ли мог его слышать, сказал:
— Ты сделал все, что мог, Даньша. Никто бы не сделал большего. Я благодарен тебе и твоим друзьям. Да будет земля вам пухом…
Затем он обратился к Ждану:
— Удвой караулы. И предупреди, чтобы поднимали тревогу, если заметят поблизости волка или другого крупного зверя. Борейцы действовали вместе с волчьей стаей. Очевидно, перебили всех наших.
— Волкодлаки? — поразился Ждан. — Откуда они здесь?!
— Нет, это были не оборотни. Даньша успел убить двоих — и они не поменяли свое обличье. Но стая оказалась большой и злобной. Ее кто-то умело натравил на отряд. Это колдовство, дружище, и это очень опасно.
Когда его приказ был выполнен, Владигор, не слушая протестов Ждана и ничего ему не объясняя, вновь отправился к тайному капищу Перуна.
Чародей встретил его словами:
— Ты прав, сынок, молодой Азарг из клана Даргозенгов наслал на отряд Даньши стаю волков- людоедов. Он использовал знания, полученные от жрецов Братства… Хотя мне трудно понять, каким образом Азаргу удалось превратить в людоедов целую стаю? Вероятно, это сделал в борейских лесах сам верховный жрец — с помощью Браслета Власти, затем отправил стаю в Синегорье, где волки перешли в подчинение новому вожаку — Азаргу. Волчье Братство явно подталкивает тебя к опрометчивым действиям. Однако ты не должен сейчас давать волю своим чувствам, тебе нельзя ввязываться в эту схватку.
Владигора не удивила осведомленность Белуна: аметистовый перстень передал чародею те же кровавые образы из сознания умирающего охотника, которые видел князь. Но тогда почему Белун не хочет, чтобы князь немедленно покарал преступников? Зачем призывает к сдержанности?
— Я далеко не все успел тебе объяснить, — сказал Белун, хорошо понимая душевное состояние своего бывшего ученика. — Садись и слушай внимательно.
Рассказ чародея длился до первых проблесков утренней зари. И хотя Владигор старался не задавать лишних вопросов, ему то и дело приходилось перебивать старого Учителя: поразительным оказалось услышанное.
Еще в начале зимы чародей обратил внимание на некоторые расхождения в двух главнейших пророческих текстах Поднебесного мира — в «Серебряной книге Перуна» и на мраморных скрижалях в Пещере Посвященных. Это открытие его потрясло, поскольку могло свидетельствовать лишь об одном — произошли непоправимые изменения в самом Времени.
