чуть светился мягким внутренним сиянием колдовской камень; очень хотелось еще раз взять его в руки, услышать сладостно-таинственные речи. Воевода поднял с пола цветастый ковер и решительно накрыл им янтарь: с глаз долой — из сердца вон.
Похоже, этот простой прием сработал. Демид постепенно обретал утраченное самообладание. Когда же в дом неожиданно быстро вернулся Микита, которого он посылал на пристань поговорить с лодочниками, стало и вовсе не до колдовского камня.
Запыхавшийся Микита рассказал, что в Тумаше срочно готовят к отплытию боевые драккары — выручать Виркуса и его знатных гостей, угодивших в лапы к морским разбойникам. Вот наилучшая возможность попасть на Остров Смерти!
— Откуда стало известно о разбойниках? — настороженно спросил Демид. После общения с нечистью, заключенной в янтаре, он остерегался новых каверз.
— Говорят, кормчий одного из драккаров, на котором гости отправились к Виркусу, держал при себе ручного ворона, — объяснил Микита. — И вдруг этот ворон прилетел домой, а к лапке его привязан клочок пергамента. На клочке всего четыре слова нацарапано: «Остров захвачен пиратами. Помогите!» Жена кормчего кинулась к местным старейшинам, те ударили в набат… Короче, желающих сразиться с пиратами оказалось предостаточно.
— С чего вдруг такое рвение? — удивился Демид. — Перепились в честь праздничка, теперь подвигов захотелось?
— Не без этого, пожалуй, — хмыкнул Микита. — Но главная причина в другом. По слухам, Виркус прячет на острове сказочные сокровища. Так почему бы не изловчиться и не ухватить кусочек от чужого пирога?
— Ясно, — кивнул Демид. — Что ж, поспешим на пристань. Я знаком со здешним караульным сотником. Думаю, он нам поможет оказаться на борту драккара, а дальше видно будет.
Они были чужаками на этом драккаре. Всякому известно, что в Упсале чужаков с трудом терпят. Тем более — венедов. Тем более — в дни, когда чествуют Хатунга. Если бы не суровое предупреждение весьма уважаемого в Тумаше караульного сотника Бронда, подвыпившие ратники не отказали бы себе в удовольствии намять бока обнаглевшим венедам. К их удивлению, Бронд оказался давним знакомцем венеда, лицо которого было обезображено шрамом. Прозвище у венеда было соответствующее — Меченый. Указав на Меченого и его молодых спутников, Бронд приказал: «Эти четверо плывут с нами». Кто рискнет ослушаться Бронда?
…Демид был мрачен. Он нутром чуял, что упсальские ратники (и он вместе с ними) явятся на Остров Смерти слишком поздно. Уж больно долго готовились. И когда глазастый дозорный, пристроившийся на самой верхотуре мачты, крикнул, что приметил вроде бы какое-то судно, скрывшееся за юго-западной оконечностью острова, у Демида не осталось сомнений: опоздали!
Конечно, кинулся к Бронду, попытался уговорить его хотя бы один драккар послать вдогонку за беглецами. Где там! Лишь недовольно подбородком дернул и что-то невразумительное процедил сквозь зубы. «А сам ты что сказал бы иноземцу, вздумавшему учить тебя уму-разуму? — подумал Демид. — Вот и не лезь куда не следует!» Верный вывод, да что толку?
А потому, когда, причалив к владениям Виркуса, выяснили, что пиратов и след простыл, Демид ни единого укоризненного взгляда не бросил в сторону караульного сотника. Бронд сам подошел и, пряча глаза, сказал:
— У нас, Меченый, другие порядки. Ни мне, ни тебе их не изменить. Мои ратники задарма драться не будут… Вот если не отыщут здесь золотишко да сообразят, что его из-под носа вывезли, тогда, может, в погоню и ринутся. Никак не раньше, сам видишь…
Демид не стал спорить. Пока ратники шастали по окрестностям в надежде отыскать легендарные сокровища, Бронд и Демид выспрашивали у гостей Виркуса подробности разбойного нападения. Как случилось, что пираты сумели незаметно проникнуть на тщательно охраняемый остров? Много ли их было? Почему стража не оказала сопротивления? Не слышал ли кто, куда пираты собирались направить свои драккары?
Из путаных и зачастую противоречивых ответов складывалась, на взгляд Бронда, довольно странная картина. Судя по всему, разбойники прибыли сюда на драккаре аквитанской принцессы под видом ее гребцов и слуг. Впрочем, рыжеволосая красавица, выдававшая себя за молодую жену Варик-Сонга, на деле оказалась знаменитой принцессой пиратов Агнией, одно имя которой заставляло бледнеть упсальских купцов и мореходов.
Перед самым нападением пиратов случился бунт на ристалище. Какой-то смертник (по внешности — синегорец, по кличке — Бродяга), обладающий воистину невероятными способностями, умудрился разорвать цепи и перепрыгнуть через оградительный ров. Вместе с принцессой пиратов он схватил Виркуса и, угрожая смертью, принудил его отдать приказ стражникам и надсмотрщикам сложить оружие. А тут и другие разбойники набежали: освободили смертников, сорвали с перепуганных гостей драгоценности и всех заперли в мрачной пещере, где до этого содержались рабы.
Правда, некоторые из гостей утверждали, что Бродяга сиганул через ров и присоединился к пиратам чуть позже, когда надсмотрщики уже побросали оружие. До этого он был иным озабочен: заговаривал тяжелую рану, которую во время боя получил один из смертников. И ведь как хорошо заговорил — следа не осталось! Тут, видать, не обошлось без колдовства… Ну а что далее происходило на острове, ни гости, ни стражники не знали, поскольку всех, кроме самого Виркуса, пираты загнали в пещеру.
Хозяина Острова Смерти удалось отловить возле Сторожевой башни. Именно отловить, ибо несчастный Виркус явно повредился в рассудке: размахивая руками, будто крыльями, он резво прыгал с камня на камень, издавал громкие звуки, напоминающие птичий клекот, и коршуном бросался на всякого, кто пытался приблизиться к башне.
Потратив немало трудов, его все же настигли и связали, однако разговаривать с ним было совершенно бесполезно. Дикий взгляд, пузырящаяся пена на губах, мелкие судороги по всему телу — явные признаки умопомешательства.
Вдруг Демиду показалось, что среди нечленораздельного клекота, рвущегося из горла Виркуса, отчетливо слышится уже знакомое ему слово. Он наклонился к Виркусу, тряхнул его за плечи и требовательно сказал:
— Повтори, ну, повтори же! Кого ты зовешь на помощь?
— Коцу-тан! — оскалив желтые зубы, выкрикнул Виркус. — Коцу-тан!
Демид отшатнулся и на всякий случай даже вытер о рубаху вспотевшие ладони.
— О чем это он? — спросил Бронд.
— Кто ж теперь разберет, — ответил Демид.
На самом деле он прекрасно понял, что Виркус обращается за помощью к той самой нечистой силе, которая недавно пыталась завладеть и его разумом. Демид еще раз мысленно возблагодарил небесных богов, которые вовремя уберегли его от искуса.
В это время из гостевого дома с отчаянными воплями выбежали ратники. Лицо Бронда мгновенно залила краска стыда и гнева. Его воины выказывают позорный страх на глазах у венедского воеводы?! Обнажив меч, он без промедления кинулся к дому, чтобы сразиться с нежданным противником и — пусть ценой своей жизни — спасти честь упсальской рати. Но сразу несколько воинов повисли на нем, вцепились в руки и ноги, заставили остановиться.
— Нет, сотник, туда нельзя! — кричали они, перебивая друг друга.
— Это проклятый дом, жилище нечисти!
— Огромный баргест загрыз Нарбута, оторвал руку Маклану!..
— Нужно убираться отсюда, пока все не сгинули!
Услышанное несколько умерило пыл храброго сотника. Он больше не рвался в дом, однако с прежним гневом смотрел на своих подчиненных. Они стыдливо избегали его взгляда. Похоже, столкновение с нечистью протрезвило их быстрее, чем купание в ледяной воде.
— Где Нарбут? Где Маклан? — с металлом в голосе спросил Бронд.
— Я здесь, — ответил воин, появившийся на крыльце гостевого дома. Он был смертельно бледен, из глубокой раны на предплечье сочилась кровь. — Нарбут погиб… Баргест разорвал ему грудь, даже кольчуга
