Что касается воинского умения, хитрости и отваги, то и говорить нечего, один разбойник из вольной ватаги принцессы Агнии стоил двоих-троих наемных упсальских ратников. Сама же принцесса тем славилась, что была неистощима на всякие выдумки и каверзы, в результате которых ее ватага почти не знала поражений. Вот и нападение на Остров Смерти — нахальное до безрассудства и продуманное до мелочей — прибавит ей славы. Ведь даже вероятность погони была учтена принцессой: когда Остров Смерти скрылся за горизонтом, к разбойничьему драккару подошел еще один, «Серебристый единорог» — личный драккар принцессы Агнии, все это время скрывавшийся в стороне от чужих глаз, и пираты быстро перегрузили на него все награбленное. Теперь, если их настигнут, основной удар преследователей будет направлен, разумеется, на драккар, участвовавший в захвате острова, а «Серебристый единорог» тем временем успеет скрыться, унося на борту сокровища Виркуса, принцессу пиратов и ее ближайших соратников.

Среди оных неожиданно для себя оказался и Бродяга. Синегорец, в отличие от других узников Острова Смерти, сразу отверг предложение принцессы присоединиться к ее ватаге. Он хотел одного — как можно скорее высадиться на берег.

Когда стало ясно, что погони не будет (или она по каким-то причинам задерживается), Бродяга подошел к принцессе.

— Я синегорец, — произнес он. — И я обязательно должен вернуться на родину.

— Даже если тебя там ждут дыба и топор палача? — удивилась Агния. — Как я слышала от других, раньше ты был разбойником, за что и угодил в рабство к Виркусу.

— Да, — усмехнулся Бродяга, — было такое в моей жизни… Но сейчас это не имеет значения. Во что бы то ни стало я должен вернуться в Синегорье!

— Может быть, тебя ждет жена или невеста? — нахмурив брови, спросила Агния.

— Я не женат, — коротко ответил Бродяга.

— Лысый Дорк сказал, что ты не помнишь своего прошлого, — возразила Агния. — Значит, вполне мог забыть и о жене, разве не так?

Бродяга пожал плечами. Поняв, что ей не удастся переубедить упрямого синегорца, принцесса решила не настаивать на своем.

— Ладно, вольному воля, — сказала она. — При первой возможности высажу тебя на берег. Однако хочу предупредить, что такая возможность появится не сегодня и не завтра. Сейчас подходить к берегу слишком опасно. Чтобы сбить с толку преследователей, я приказала один из драккаров бросить среди океана — пусть себе носится по воле волн и ветра. Два других — «Серебристый единорог» и «Зверолов» — плывут в мои владения, которые расположены далеко от этих мест, но из-за твоих капризов я не собираюсь менять свои планы.

— И где находятся твои владения, принцесса?

— Любопытные долго не живут, Бродяга, — одернула его Агния, но тут же сменила гнев на милость: — Я называю свою землю Поющим Рифом, хотя мореходы знают ее под другим именем.

— Красивое название, — сказал Бродяга. — Хорошо, я согласен.

— Ну ты и наглец! — весело рассмеялась Агния. — Разве я спрашивала твоего согласия?

Да, эта молодая женщина, как истинная принцесса, привыкла повелевать. Пираты, способные одним ударом вышибить дух из кого угодно, подчиняются ей беспрекословно. И в основе их подчинения лежит отнюдь не страх, а нечто иное. Что именно? В этом синегорец еще не сумел разобраться, хотя после разговора с принцессой весь день внимательно приглядывался и к ней, и к ее подданным.

Рыжеволосая красавица, безусловно, обладала удивительной внутренней силой. При одном взгляде ее глубоких зеленых глаз самые отчаянные громилы становились смирными и покорными, как овечки. Но было ясно, что по воле своей госпожи овечки тут же превратятся в злобных цепных псов и разорвут всякого, на кого укажет ее тонкий пальчик.

Даровали эту силу небесные боги или Агния владела какими-то магическими секретами, которым обучили ее могущественные колдуны? Бродяга не находил ответа. Впрочем, так ли уж важен был ответ? Он не собирался задерживаться в гостях у принцессы пиратов. Как только «Единорог» причалит к Поющему Рифу, он поблагодарит Агнию за гостеприимство (за то, что помогла покинуть Остров Смерти, он сполна расплатился, указав местонахождение сокровищ Виркуса) и отправится в далекое Синегорье.

«…Звезды над океаном совсем не похожи на те, что горят над заснеженными вершинами Синегорья, — думал Бродяга, глядя в черную бездну. — Но разве в чем-нибудь изменилась их суть? Они по-прежнему холодны и бесстрастны. Что им люди? — песчинки на берегу, мелкие брызги океанской волны. Мы, человеки, страдаем и надеемся, любим и ненавидим, жертвуем собой и убиваем друг друга, рвемся к власти над себе подобными и — обращаемся в прах, в пыль на дороге, проложенной неизвестно кем и ведущей незнамо куда…»

Он старался не направлять и не контролировать вольно бегущий поток мыслей, образов, ощущений. Освобожденный от суетных забот, раскрепощенный разум позволял ему медленно и постепенно, шаг за шагом, проникнуть в собственные глубины, дабы извлечь хранящиеся в них тайные знания. Возможно, это был не лучший способ понять себя и обрести новые душевные силы, но в его распоряжении не было другого. Извлекались какие-то фрагменты, осколки, обрывки, большинство из которых не прибавляли ясности, однако он был уверен, что все они имеют определенный смысл и рано или поздно сольются в нечто единое и чрезвычайно важное. А пока этого не случилось, он пользовался, как умел, малой толикой обретенного.

— Читаешь по звездам свою судьбу? — раздался рядом голос чернокожей служанки принцессы. — Получается?

— Никто не знает своей судьбы, — ответил Бродяга, мгновенно возвращаясь к действительности. — Да и по звездам читать не умею, я ведь не звездочет.

— А кто ты, Бродяга?

— Сама говоришь — бродяга.

— Ну-ну, — белозубо сверкнула в ночной темноте легкая улыбка Урсулы. — Разные бродяги мне встречались, но ни один из них так не стремился на родину. Многие даже не помнили, на какой земле родились. Ты на них совсем не похож.

— Долго нам плыть к Поющему Рифу? — спросил он, желая сменить тему разговора.

— Дня три-четыре, если ветер не переменится. Да куда тебе спешить, скажи на милость? Вчера, как на пристань вышел, едва на ногах стоял, а сегодня уже в дорогу рвешься! Тебе надобно отдохнуть, откормиться, силы восстановить.

— Я вполне здоров, — возразил Бродяга. — А вчера… Наверно, просто от вольного воздуха отвык, голова замутилась. Все давно прошло.

— Чего же она у тебя на ристалище не мутилась, а? Хитришь, молодец! Ну да ладно, не моего ума дело. И хватит тебе здесь одному сумерничать, иди в светелку — принцесса зовет.

То, что Урсула назвала светелкой, было, по сути, обычной кормовой пристройкой. Но, шагнув через ее порог, Бродяга невольно замер. Он никак не ожидал увидеть на разбойничьем драккаре (пусть и не заурядном, а принадлежавшем самой принцессе пиратов) столь уютный уголок: золотой светильник, подвешенный к потолку, мягко озаряет роскошные ковры на стенах; вместо привычных лавок или кресел — атласные и бархатные подушки, разбросанные по полу; низенький резной столик уставлен золотыми и серебряными блюдами со всевозможной снедью.

И принцесса… Боги небесные, до чего же она прекрасна! Волна медных волос свободно ниспадает на обнаженные мраморные плечи, тихая улыбка загадочно скользит по лицу, большие изумрудно-зеленые глаза смотрят внимательно, с чуть скрытой иронией. Платье — легкое, почти прозрачное и очень короткое — не столько прячет, сколько подчеркивает восхитительные линии молодого и страстного тела.

Принцесса полулежала на подушках, явно довольная произведенным эффектом.

— Долго ты будешь стоять? — спросила Агния. — Не робей, присаживайся.

Бродяга наконец очнулся, торопливо и неловко опустился на подушки.

— Хочу угостить тебя замечательным аквитанским вином. — Она протянула ему тонкостенный серебряный кубок. — Его подают к столу аквитанского принца Варик-Сонга в особо торжественных случаях.

— Благодарю, — сказал Бродяга, принимая кубок. Он сделал маленький глоток и подтвердил: — Да,

Вы читаете Тайна Владигора
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату