остекленев как у покойника.
Несколько мгновений Владигор сидел молча, сосредоточенно глядя в переносицу Нагтуззимза, затем строгим голосом велел:
— Говори!
По телу дикаря пробежала крупная дрожь. Было ясно, что он пытается противостоять чуждой воле, но силы были слишком неравны, и Наггуззимз покорно выдохнул из себя:
— Все скажу, господин…
— Как найти пещеру шамана?
— Возле Красных камней… Ступай по моим следам… Будь осторожен… Ловушки…
Дикарь говорил, едва ворочая языком.
— Шаман знает о тебе, чужеземец… Ему было видение… Великий Бордиханг гневается на своих детей… Близится ночь огня и грома! Никто не спасется… Никто!
Губы дикаря раздвинулись в жутковатой улыбке, глаза яростно засверкали, руки потянулись к горлу князя. Владигор небрежно оттолкнул от себя его руки и встал.
— Надо спешить, — сказал он Дорку.
— Хорошо, — кивнул Дорк. — Иди, я тебя догоню.
Владигор, не оглядываясь, направился к зарослям папоротника на противоположном берегу ручья. Вскоре Лысый Дорк присоединился к нему. О том, что стало с учеником шамана, не было сказано ни слова.
— Дикарь-то не обманул, — с некоторым удивлением произнес Дорк, стараясь рассмотреть, что скрывается в темном наклонном туннеле, ведущем в глубину Гремучей Горы, но, кроме вырубленных в камне дюжины ступенек, ничего не было видно. — Я был уверен, что придется изрядно попыхтеть, отыскивая шаманье логово. А теперь такое ощущение, будто нас прямо-таки приглашают в него зайти…
Они стояли на широкой гранитной площадке — единственном ровном месте среди хаоса странных красно-бурых камней у подножия Гремучей Горы. Словно сам Великий Бордиханг когда-то набрал их в свою великанью горсть, полюбовался немного, позабавился, а наскучили — небрежно бросил их себе под ноги и ладони отряхнул.
Узкий вход в тайную пещеру, расположенный на склоне горы, у края гранитной площадки, оказался слишком приметным, хотя, наверно, плечистым чернокожим стражникам шамана не трудно было бы прикрыть его от посторонних взглядов с помощью краснобоких валунов.
— Ну что, лезем в эту нору? — спросил Дорк.
— Ты останешься здесь. Похоже, приглашают меня одного.
— С чего ты так решил?
— Чувствую, — ответил Владигор, не вдаваясь в подробные разъяснения.
Он в самом деле неожиданно почувствовал острое желание остаться одному. Нечто похожее, вспомнил он, произошло с ним на берегу Угоры, перед роковой встречей с колдуном в багровой хламиде. Неужели шаман из племени дагбордов имеет какое-то отношение к «багровым»? Или здесь другая причина? Так или иначе, решил Владигор, дальше надо идти одному.
— Я долго не задержусь, — заверил он Дорка. — А ты пока на лес поглядывай. Вдруг дикари надумают кинуться к своему шаману за подмогой?
Не тратя больше времени на разговоры, князь обнажил меч и шагнул в темный туннель. Как он и ожидал, спуск оказался пологим, устроенным специально для старческих ног. Владигор насчитал тридцать ступеней — и наткнулся на большую мохнатую шкуру, плотным занавесом перекрывающую проход. Он резко откинул ее, готовый к любым неожиданностям…
Перед ним была просторная пещера, озаряемая светом масляных светильников. Впрочем, она скорее напоминала подземный зал какого-нибудь дворца, а не пещеру дикарей: стены были расписаны таинственными значками и узорами, каменный пол покрывали звериные шкуры, а под высоким сводом на тяжелых цепях висели большие серебряные шары.
Разглядывая эти странные шары, Владигор не сразу заметил человека, который молча стоял у противоположной стены и внимательно наблюдал за ним. Человек был один, в его спокойной позе не было и намека на враждебность, поэтому князь вложил меч в ножны и, выйдя на середину подземного зала, громко произнес:
— Я разыскиваю шамана из племени дагбордов. Это ты?
Человек, не говоря ни слова, сделал несколько шаркающих шагов навстречу Владигору.
Это был невысокий худощавый старик, безбородый, с впалыми щеками и усталыми подслеповатыми глазами, глубоко сидевшими под густыми бровями. И брови, и короткие вьющиеся волосы на большой бугристой голове были выкрашены охрой. Несмотря на жару, он был обряжен в пятнистую шкуру диковинного животного и обут в меховые сапоги. На кожаном поясе висели ножны с кинжалом и десяток шнурков с разнообразными костяными амулетами. В руке он сжимал толстую бамбуковую палку с навершием из орлиного черепа.
Взгляды шамана и князя скрестились подобно молниям, и в спертом, затхлом воздухе пещеры вдруг повеяло ледяным холодом. Незримый поединок длился несколько мгновений, затем Владигор шагнул назад и растерянно отвел взгляд.
— Не пытайся проникнуть в мой разум, князь, — скрипучим голосом произнес старик. — Это даже тебе не по силам. Во всяком случае, не теперь и не здесь. У тебя были хорошие учителя, но сам ты еще не достиг подлинной зрелости.
Владигор неожиданно понял: что не удалось ему, то с легкостью проделывает чернокожий шаман — копается в его мозгах! Владигор тряхнул головой, отшатнулся, его рука потянулась к мечу.
— Незачем хвататься за оружие, князь, — присаживаясь на камень, покрытый звериной шкурой, сказал старик. — Я ведь мог убить вас обоих у входа в пещеру, но не сделал этого.
В сознании Владигора ярко вспыхнула отчетливая картина: гранитная плита, на которой только что стояли они с Дорком, быстро накреняется — и оба они с громкими воплями летят в пылающую бездну.
Князь встревоженно обернулся, чтобы позвать Дорка в пещеру, однако шаман и на этот раз упредил его намерения:
— Не беспокойся, твоему другу ничего не грозит. Я всего-навсего лишил его возможности двигаться.
— Зачем? — сердито спросил князь. Он понимал, что в данной ситуации вопрос звучит весьма глупо, но ничего более толкового в голову не приходило.
— Не хочу, чтобы кто-нибудь помешал разговору. У нас и без того мало времени. Великий Бордиханг в ярости и вскоре ниспошлет на неразумных своих детей ночь огня и гнева…
— Вот как? Почему же он гневается на дагбордов, которые всеми силами защищают его покой от любопытствующих иноземцев? — не удержался от колкости князь, который чувствовал себя оскорбленным. — Или дагборды посмели перечить тебе, мудрому шаману, за что и должны поплатиться?
— Никто не знает причин его гнева, — ответил шаман. — Возможно, и я виновен не меньше других. В моей долгой жизни было немало ошибок, достойных суровой кары. Одна из них стала причиной твоего появления здесь…
Владигор с недоумением вскинул бровь.
— Но я и теперь не раскаиваюсь в совершенном двадцать лет назад, — продолжил шаман. — Мать Урсулы была очень красива, а я был уже слишком стар… Конечно, я мог забрать ее, как и любую женщину племени, в свое жилище, дабы не слишком сложными заклинаниями принудить молодое и страстное тело согревать мою холодеющую кровь. Я не сделал этого. Я даже позволил ей спасти чужака, случайно оказавшегося на нашей земле, а потом, когда вождь племени узнал о ее грехе, за который полагалась мучительная казнь в змеиной яме, я устроил ее побег с острова.
— Я предполагал нечто подобное, — задумчиво сказал Владигор. — Иначе трудно понять, как молодой женщине удалось в одиночку совершить многодневное плавание и оказаться в Аквитании.
— Своими действиями я, сам того не ведая, соединил разрозненные звенья событий в единую цепь загадочной судьбы… Твоей судьбы, синегорец.
