бутылки… После происшедших событии накал ненависти к властям так велик, что действия может спровоцировать даже небольшое неловкое движение… Поверьте, так думает большинство офицеров…' Генерал-лейтенант Л. Ивашов пишет: 'Нельзя заставить всех думать так, как думает, например, г-н Ерин. Это очень опасно. В нашей истории было немало подобных случаев, сначала погромы, расстрелы, потом победа, героические реляции, исполнители повышались в чинах, представлялись к наградам. Но последующий ход истории приводил к тому, что их проклинали.
Но кроме тех офицеров, что уже выступили открыто, немало и таких, которые по тем или иным причинам пока не могут назвать свои имена. Так, 31 октября в заметке 'Что может стать причиной отставки Грачева' 'Московский комсомолец' писал: 'По информации из надежных источников, отдавая приказ об обстреле 'Белого дома', П. Грачев одновременно распорядился применить с вертолетов неуправляемые ракетные снаряды. Зона поражения НУРС составляет более 1 кв. км. Если бы распоряжение министра было выполнено, в зоне оказались бы комплекс зданий на Красной Пресне, зоопарк, несколько десятков жилых домов, в том числе высотка на площади Восстания (МИД)'.
На другой день после появления этой заметки в редакцию 'Новой независимой газеты' позвонил высокопоставленный сотрудник Генштаба и, попросив сохранить в тайне его имя, подтвердил, что план ракетного удара по Дому Советов рассматривался и готовился. Командующий авиацией сухопутных войск генерал-полковник Виталий Павлов на вертолете 'лично вылетал на рекогносцировку объекта. Появление столь Высокого чина на 'передовой' говорит само за себя'. Однако в последний момент и он, и командующий Московским военным округом генерал Кузнецов, как верно пишет 'Московский комсомолец', этот приказ министра выполнить отказались, хотя потом вместе с Грачевым утверждали, что такого приказа не было. Ну понятно: ведь за невыполнение приказа полагается взыскать по всей строгости…
Еще раньше, 30 октября, 'Независимая газета' опубликовала письмо тоже без подписи, хотя редакция утверждает, что оно не анонимное, где говорится: 'Убитых так много потому, что из танков стреляли боевыми снарядами кумулятивного действия: возникшая при их разрыве внутри здания ударная волна была столь сильной, что у людей разрывалась голова. Стены были забрызганы их мозгами. Это много хуже фашизма, господа! Это чудовищно…'
Теперь доподлинно известно, что выполнять преступные приказы отказывались не только отдельные офицеры и генералы, но и целые боевые единицы. Так, знаменитая спецгруппа 'Вымпел', получившая приказ взять 'Белый дом' штурмом и всех там уничтожить, включая Руцкого и Хасбулатова, вообще отказалась принимать участие в штурме, за что и была расформирована.
Нельзя не назвать еще одного пока безымянного русского офицера, о котором 5 ноября в газете 'Позиция' рассказал научный сотрудник из Калининграда Артем К., а спустя неделю в газете 'Согласие' — народный депутат России Иван Шашвиашвили. Они свидетельствуют, что 4 октября в 16.30, когда обстрел Дома Советов еще продолжался и на верхних этажах бушевал пожар, в зал заседаний Совета Национальностей, где собрались все депутаты, вошли бойцы спецподразделения 'Альфа' со своим командиром — в боевой экипировке, в шлемах, но без оружия. Офицер предложил всем организованно выходить на улицу. Возникла заминка. Кто-то стал требовать, чтобы была принята еще одна, 'последняя резолюция'. Кто-то вообще не хотел выходить. Тогда опять выступил вперед офицер 'Альфы' и сказал:
— Дорогие отцы и матери, вы видите, мы пришли к вам без оружия. Нам дан приказ расстрелять в этом зале всех, но мы отказываемся. Нас, 'Альфу', опять хотят подставить. Я брал дворец Амина в Кабуле, брал вильнюсскую телебашню, был в Карабахе, в Тбилиси. И везде нас использовали, а потом подставляли. Мы не хотим брать на душу еще один грех. Мы хотим вывести вас живыми. Если кто-нибудь из омоновских бандитов попробует в вас выстрелить, мы подавим их огнем. Вам подадут автобусы и развезут по домам. Слово офицера.
Потом от имени руководства защитников конституции выступили еще несколько человек. Генерал Баранников сказал:
— Вы честно выполнили свой долг и теперь с чистой совестью можете покинуть здание.
Его дополнил депутат Андронов:
— А мы сами примем решение. Мы можем остаться здесь и по существу покончить жизнь самоубийством или выйти наружу и продолжать борьбу.
Бледный, спокойный Хасбулатов тоже говорил недолго:
— Мы сейчас уходим из зала. Многие из вас останутся живы. Мы должны донести до народа правду о том, что произошло. Переворот совершен полностью. Пролилась большая кровь. Вина за это на Ельцине и его окружении. А если в чем виноват я, простите меня. У всех у вас прошу прощения. Теперь давайте прощаться…
Все это происходило на глазах бойцов 'Альфы' и их офицера.
А Руцкой оставался у себя в кабинете на пятом этаже. По свидетельству депутата Виталия Уражцева, он хотел застрелиться, и с трудом удалось его убедить, что как раз этого и ждет, и жаждет Ельцин со своими приспешниками, ибо он для них страшен живым, а на мертвого они смогут взвалить все, что угодно.
В сопровождении командира 'Альфы' полковника Гриценко к Руцкому пошли депутаты Шашвиашвили и Румянцев.
— Товарищ генерал, — сказал, отдав честь, 'альфовец', — полковник Гриценко явился, чтобы вывести вас из Дома Советов, — немного погодя, он добавил: — Я вас уважаю, ценю. Поэтому к вам и пришел.
…На улице, когда часть людей уже увезли автобусы, но несколько сот еще оставалось, офицер-'альфовец', возможно тот самый, который был в зале Совета Национальностей, по свидетельству Артема К., произнес удивительную в его устах речь. Он сказал, что 'Альфа' не собиралась принимать участие в штурме, но когда увидела, что эти 'пьяные остолопы' омоновцы умудрились перебить на балконе друг друга (по данным следствия, которые огласил адвокат Штейнберг, во время штурма были застрелены своими два солдата софринской 16-й бригады спецназа), что 'пьяные остолопы' рвутся перестрелять депутатов и защитников Дома, то приняла решение вмешаться. И еще офицер сказал, что они восхищаются и депутатами, и защитниками, а к президенту у них не осталось никакого уважения…
Так говорили, говорят и будут говорить все громче, все смелей честные офицеры России. При этом иные из них краснеют от стыда за таких сослуживцев, ставших 'героями' кровавой бойни, как командир Таманской дивизии генерал-майор Евневич В. Г. или командир Кантемировской дивизии генерал-майор Поляков Б. Н.; другие бледнеют от ненависти, вспоминая отличившихся при расстреле командира 27-й отдельной мотострелковой бригады полковника Денисова А. Н. или командира 106-й воздушно-десантной дивизии полковника Савилова Е. Ю.; у третьих дрожит голос от брезгливости и отвращения при именах особо усердствовавших командира 1-й бригады спецназа полковника Тишина Е. Б. или командира 218-го отдельного батальона спецназа подполковника Колыгина В. Д.; четвертые задыхаются от гнева и презрения, называя имена тех, кто, прельстившись платой в 250 тысяч за каждый выстрел, добровольно сел в танки, чтобы громить Дом Советов.
А генерал Грачев, пребывающий ныне как раз в том возрасте, в коем его коллега Бонапарт бежал из Москвы, не краснеет, не бледнеет, голос его не дрожит, когда он так охотно рассказывает о своей великой победе над родным народом. А ведь это ему принадлежат слова, сказанные в августе 1991 года: 'Я русский и в русских стрелять не буду никогда'. Кто же теперь, спустя всего три года, назовет его русским генералом? А Ельцин за взятие Дома Советов, за обильную кровь чуждых генералу русских людей нацепил ему придуманный Бурбулисом орден. Неужели у кого-нибудь есть сомнение относительно будущей судьбы грачиного ордена?
Впрочем, К. Илюмжинов говорит: 'А вы знаете, штурмом 'Белого дома' руководил не министр обороны, а начальник охраны президента генерал-лейтенант М. И. Барсуков. Вот к чему мы пришли: начальники охраны, люди, которые рядом, уже вершат судьбы России'. Надо полагать, нашелся бурбулисный орденок и для барсучьей груди.
