…Хорошие стихи написал в молодости мой однокашник Владимир Солоухин:
ФАБРИКАЦИЯ ФАШИСТОВ
Впоследнее время наши правители и их электронные прислужники все отчаянней шумят о фашизме и стращают им. На телеэкранах то и дело появляются упитанные говорливые мальчики вроде бы со свастикой и другими вроде бы фашистскими причиндалами. Они очень обстоятельно, охотно, спокойно рассуждают о том, как будут потрошить нехороших для них людей, когда, коли удастся, придут к власти. В другой раз нам непременно покажут еще, как они повышают свою квалификацию потрошителей в тирах и спортзалах. И это чуть ли не каждый день. Недавно выпустили на экран мальчика с ямочками на пухлых щечках и дали ему возможность оповестить всех, всех, всех, что если он придет к власти, то уж непременно с удовольствием расстреляет одного престарелого правозащитника и одного унылого защитника этого правозащитника. Тотчас подняли вой: мальчика с ямочками надо немедленно изловить и повесить! Проходит день, другой, пятый… Наконец, дивизия ОМОНа окружает логово этого зверя. Сдавайся, говорят, сопротивление бесполезно! Он вооружен до зубов, но, как Мавроди, сдается без сопротивления и даже, как Руцкой, показывает свой автомат: вот, мол, он в смазке, еще не стрелял. И только бросил с укором: 'Что ж так долго не приходили? Я давно вас ждал, соскучился'. Сценарий, дескать, нарушаете.
Смотрю я на это все, и множество горьких недоумений теснится в моей облысевшей от умственных усилий голове. Ну прежде всего, с чего бы это оппозиции, коммунистам слова на телевидении почти не дают, если не считать лимитированных десяти секунд раз в неделю для Зюганова, а вот телефашистам — пожалуйста! Во-вторых, хочется спросить устроителей этих полит-шоу: 'Как вы думаете, полупочтеннейшие, если бы на телеэкраны выпустили Шарлотту Корде или Фанни Каплан, Каракозова или Богрова, то объявили бы они на всю страну о своем решительном намерении убить Марата и Ленина, царя Александра и Столыпина?
В-третьих, не дает мне покоя мысль: чем помянутый мальчик с его шалавыми россказнями о своих гипотетических зверствах страшнее старика Окуджавы с его публичными восторгами по поводу отнюдь не гипотетического расстрела сотен людей в Доме Советов? По-моему, старец, сам называющий себя фашистом в молодости, гораздо страшнее юнца хотя бы потому, что его все знают.
В-четвертых, хочется спросить тех же устроителей: чем нынешний трехцветный флаг и реанимированный орел-мутант лучше свастики?
— Как! — слышу кого-то вроде умного Гайдара.
— Свастику нам хотят навязать силой и повести нас под ее знаком в джунгли фашизма.
Ну, это еще, допустим, говорю, только гипотеза, прожект, мечта, курочка, как говорится, пока в гнезде, а вы уже навязали стране свои знаки, и притом именно силой. Недавняя попытка протащить их через Думу, узаконить всю эту госсимволику провалилась. Никто доброго слова о ней не сказал, кроме Козырева, слаще репы ничего не едавшего. Однако вы присобачиваете их всюду — от купола над Кремлем до свидетельства загса о смерти. И вы не просто мечтаете вести нас в джунгли, а уже привели. В те самые, где народ бедствует, вымирает. На панихиде В. Листьева политпрохвост Яковлев, как всегда, врал: 'Убивают сторонников реформ, тех, кто предан президенту'. Конечно, миллионер Листьев был сторонником, был предан, но это лишь очередь теперь по каким-то пока тайным причинам дошла и до таких, а первыми-то в сей длинноватенькой очереди были противники людоедских реформ, такие, как редактор калужской газеты коммунист Фомин, вице-премьер коммунист Поляничко, депутат Думы Мартемьянов, тоже коммунист, беспартийный Холодов, разоблачавший подлые порождения реформ, и люди, подобные им.
— Но! — раздается нервный голос Шумейко, что ли.
— Вы не имеете права забывать: трехцветный флаг — это старый символ великой России, а биглавый орел заимствован у Византии! Свастика же — символ гитлеровского фашизма. Ну правильно, отвечаю, символ гитлеровского фашизма. Но те, кому нравится свастика, уверяют, что она заимствована из древней Индии, где считалась знаком благодатного плодородия. Всего лишь! С другой стороны, какое нам дело до 'старых символов' византийского происхождения, если одни из нас своими глазами видели, а другие доподлинно знают, что дивизии Буняченко и Зверева, составлявшие 'армию' Власова, воевали против нашего народа именно под этим трехцветным знаменем. Между прочим, ввести в обиход биглавого орла они не решились — даже предателю Власову, в отличие от политбюрошника Ельцина, это показалось уж такой комической дичью, такой чиновной дурью, что хоть святых выноси. Не настаивали на орле ни Гитлер, ни Гиммлер, прямой и непосредственный начальник Власова. Удивительно, что ныне даже оппозиционных лидеров орел ничуть не смущает: прекрасно зная, что эта птичка абсолютно незаконна, они как ни в чем не бывало поднимаются на трибуну Думы, где византийская пташка тоже красуется, и произносят речи о любви к своему народу. И никакого запроса по этому делу, никакого протеста. Никто не смеет противостоять, отважиться на то, чтобы заявить: 'Не желаю выступать с такой трибуны!' Конечно, если бы нашлись, таких смельчаков легко зачислить в фашисты. Сейчас, после того, как сам президент обозвал миллионы и миллионы соотечественников 'красно-коричневыми', нет ничего легче, чем угодить в фашисты. Впрочем, и раньше не так уж трудно было.
Вот есть, например, писатель Григорий Бакланов, тот самый, чья восковая фигура уже почти пять лет красуется в известном лондонском музее мадам Тюссо. Слепили ее, правда, по ошибке, перепутав романиста с однофамильцем из ГКЧП. Но когда оплошка выяснилась и к писателю обратились с вопросом, как быть, не убрать ли фигурку, он ответил, что нет, не надо, ибо если не сейчас, то в будущем я эту честь заслужу. И впрямь достоин, ибо давно уже он — крупнейший специалист по фабрикации фашистов в своем Отечестве. Работает он гениально просто. Есть, скажем, критик Ю. Б. Он о нем говорит: 'Смекалист, не глуп, ум схватчивый, светлые не густые волосы, лоб белый, глаза голубые…' Вроде бы ничего порочащего. Но Бакланов люто его ненавидит. За какие грехи? Не говорит, неизвестно. Но вот что проделывает: 'Я мысленно примерил на него эсэсовскую фуражку и поразился…' Перед ним стоял живой фашист!
Очень давно, еще в студенческую пору (а мы были однокурсниками в Литературном институте), Гриша Фридман, как его тогда по ошибке звали, примерил и на меня такую фуражку. Примерил и тотчас воскликнул на весь актовый зал, где я защищал диплом: 'Фашист!' Правда, через несколько дней прискакал ко мне домой с извинениями, но ведь по тем временам это могло быть уже ох как поздно… Я ответил: 'Бог простит'. И повел Гришу в Измайловский парк, сводил в 'комнату смеха', покатал на 'чертовом колесе', угостил 'эскимо' за 11 копеек. Словом, вроде помирились. Позже он подарил мне том своих прекрасных сочинений, изданный не то в Кишиневе, не то во Владивостоке, сделав на нем трогательную надпись. Я в свою очередь давал ему, по его просьбе, кое-что почитать из своих сочинений, которые не мог напечатать, и т. д. Что ж, лады! Я был уверен, что ему о давнем хамстве и вспоминать стыдно. Фронтовик же он, коммунист, интернационалист…
Прошло много-много лет, целая жизнь. И вдруг в 1992 году раскрываю журнал 'Знамя', который Бакланов не столь долго, сколь многоуспешно редактировал, и в его воспоминаниях читаю о тех далеких днях: 'Я назвал Бушина фашистом'. Сказано лихо, как о подвиге. И тут же вранье о том, как жестоко будто бы пострадал за это. И ни словечка об извинении, о том, что жрал мое мороженое, читал мои рукописи, дарил мне свои нетленки… Не утаю: тогда я мысленно примерил к его плечам голову шакала и поразился!
И вот говорят, что этот Бакланов входит в пятерку самых любимых писателей президента: Еврипид, Данте, Шекспир, Жванецкий и… он… Во всяком случае, его непременно приглашают на сальерианские
