А. С. Секретная миссия

– Бросьте, – сказал падре Луис. – Драться с вами на дуэли я все равно не буду. Люди моего положения на подобные дурацкие забавы не имеют права. Ну как, вы довольны? Вы вдоволь порезвились, показали себя персонажами рыцарских романов… Вот только один погиб, а другой чудом уцелел…

– Мы делали все, что могли, – сумрачно сказал Пушкин. – И не наша вина, что сделали мало. В дальнейшем…

– Вот, кстати, о дальнейшем, – холодно сказал иезуит. – Дальнейшее для вас заключается в том, что вы сядете в почтовую карету и немедленно отправитесь домой. На сей раз я буду осмотрительнее и пошлю с вами людей, которые за вами присмотрят до самой русской границы. Ваши возможные протесты не имеют никакого значения и рассматриваться не будут. – Он усмехнулся. – Если есть такое желание, вернувшись в Петербург, пожалуйтесь на меня заведенным порядком – через дипломатов при Святом престоле. Только, боюсь, вам ответят с подобающей вежливостью, что произошло какое-то недоразумение, и священник по имени Луис не существует вовсе, а значит никогда не был посылаем ни в Прагу, ни в Тоскану…

– Догадываюсь, – сказал Пушкин, косясь на непреклонное лицо собеседника. – А если я…

– Мы ничего не обсуждаем, – ледяным тоном сказал падре Луис. – Я просто-напросто ставлю вас перед фактом. Хватит с меня напрасных смертей, не хочу еще и третьей. До русской границы вы будете под присмотром. Что вы будете говорить в Петербурге, меня не интересует – ради бога, все как есть… Я хочу только одного: чтобы вы объяснили вашим начальникам, что они занимаются бессмысленными, дилетантскими забавами. Оставьте эти дела тем, кто знает в них толк…

Он сделал жест, и тотчас же Луиджи в сопровождении еще двух молчаливых субъектов приблизился к Пушкину, и они обступили его с решительным видом. Протестовать и сопротивляться было бесполезно. Иезуит сказал:

– Во Флоренции вам помогут собрать вещи и устроят в карете.

– У меня там есть небольшое дельце…

– У вас больше нет во Флоренции никаких дел. Ваши бумаги из банка Амбораджи уже у меня. И не рассчитывайте, что получите их назад. Вам это совершенно ни к чему. Зачем? Чтобы вы у себя там снова принялись проводить дурацкие дилетантские опыты вроде того, что устроили в отеле?

– Но позвольте…

– Ничего я вам не позволю! Уведите его.

Окружающие придвинулись к Пушкину вплотную, и он, вздохнув, шагнул туда, куда ему указали. Не оборачиваясь, сказал громко:

– Интересно, как назвать человека, который препятствует другим делать богоугодное дело?

– Предусмотрительным и ответственным, – произнес ему вслед падре Луис. – Чтобы совершать богоугодные дела, одного желания мало…

Карета с занавешенными окнами дожидалась неподалеку. Один из сопровождающих обогнал остальных и распахнул перед Пушкиным дверцу – в этом, конечно, не было ни малейшего желания услужить, простая предусмотрительность… Карета тронулась.

Какое-то время все молчали. Потом Луиджи, временами поглядывавший на Пушкина не без сочувствия, сказал:

– Падре прав. Вам и в самом деле невероятно повезло, сударь. Когда-то, давным-давно, в этом здании был языческий храм, и с ним связано столько жутких историй, что от половины у вас пропал бы покой и сон…

Пушкин помалкивал, опустив глаза, – он был занят тем, что, стараясь делать это непринужденно, поворачивал на пальце сердоликовое кольцо так, чтобы загадочная надпись не была видна окружающим: еще, чего доброго, отберут и перстень, наверняка…

– Луиджи, – сказал он, убедившись, что с кольцом все в порядке, – вы слышали что-нибудь о тварях, которые обитали на земле еще до сотворения человека? О разумных тварях, я имею в виду…

– Синьор Александр, – мягко произнес Луиджи. – Вам совершенно незачем забивать себе голову делами, которые вас более не касаются. Скажу вам по секрету: этих созданий осталось так мало, что вряд ли кому- то удастся встретиться с ними два раза в жизни…

– Барон с ней покончил? – спросил Пушкин.

– Ну что вы, ничего подобного, – ответил Луиджи. – Не так это просто. Вырваться вы оттуда вырвались, и не более того.

– Но что это? Кто это, так будет вернее…

– Вам станет легче, если вы услышите какое-нибудь научное определение? – усмехнулся Луиджи. – Вы полагаете, что у нас существуют определения для всего на свете? Увы… Это существует и доставляет множество хлопот…

– Синьор Луиджи… или как вас зовут по-настоящему, – сказал Пушкин едва ли не умоляюще. – Сдается мне, вы, в отличие от вашего начальника, человек более склонный прислушиваться к чувствам и пожеланиям других… Что вы скажете, если я попрошу…

– Я вас не отпущу, – сухо сказал Луиджи. – И не надейтесь. Во-первых, я не могу нарушить строгий приказ. Во-вторых, все делается ради вашего же блага. И наконец… Ну что вам еще делать во Флоренции?

– Остался еще Руджиери…

– Уже нет. Этот прохвост все же ухитрился сбежать, – в голосе Луиджи звучало искреннее сожаление. – Мы сами с превеликим удовольствием его о многом порасспросили бы… Потихонечку связал простыни, спустился по ним со второго этажа и дал драпака. Его ищут, конечно, но… Не сердитесь чересчур на падре Луиса, он вам хочет только добра. Наш падре слишком много пережил и слишком многих потерял, чтобы быть благодушным. Признаюсь по совести, вам еще повезло. Звучали голоса, призывавшие отправить вас на родину несколько иным путем, в кандалах и с конвоем для пущей надежности… – Он наклонился к Пушкину и доверительно понизил голос: – У всех на пределе нервы, знаете ли. Неделю назад в Ватикане было совершено покушение на Его Святейшество. Самое печальное в том, что это был не